И с тех пор она стала поднимать мальчика чуть свет, тем более что сама она, как все старые люди, спала мало. А гости, что посещали нойона, в один голос говорили, что Максаржаву очень повезло, что он должен молиться на учителя, который взялся его обучать.
* * *
В Великом Хурэ[Великий Хурэ - старое название монгольской столицы, ныне город Улан-Батор] у Га-гуна была обширная усадьба - в большом дворе стояли три глинобитных домика, средний из которых служил молельней. Иногда нойон проводил в молельне долгие часы, замаливая грехи. На лето он выезжал в худон[Худон - провинция, сельская местность.род Улан-Батор.], где ему приходилось заниматься делами хошунного управления. "Избавлюсь от интриг и от зависти людской - откажусь от должности управителя!" - повторял он часто. Га-нойон не раз просил об отставке, по в высших кругах отставки ему не давали. Шли годы, и все оставалось по-прежнему. Только больше стало теперь в степи китайских торговцев. Они повсюду настроили своих лавчонок и давали в долг нужные и ненужные товары, а все долги заносили в книги. А потом, глядишь, гонят на юг стада овец и коз, табуны коней, полученных от аратов[Арат - кочевник-скотовод.] в счет долга и долговых процентов. Пытался Га-нойон с этим бороться, даже ездил в столицу, но ничего не добился.
Ему всегда становилось не по себе, если он видел, как женщины, в том числе и его жена, направляются за покупками в китайскую лавку. "Повсюду толпы бродяг и попрошаек, гони не гони их - толку мало. А эти китайцы - сущие разбойники! Раньше, бывало, редко встречались, а теперь разбрелись по всей стране. И хитрые, бестии, все больше на имущество богатых и знатных семей зарятся. И не боятся ни суда, ни наказания бандзой[Бандза - палка, применявшаяся для наказания виновных.] или ремнем. Нет, лучше закрыть глаза и ничего не видеть, читать книги или заняться охотой".
Люди говорили, что у гуна Ганжуржава скота не меньше двух тумэнов[Тумэн - десять тысяч.]. Да и в сундуках хранится богатство немалое. В большой юрте по обе стороны от входа стоят большие, со спинками кровати, рядом шкафчики с четырьмя ящиками, на которых сверкают витые серебряные ручки. На пестром покрывале в три ряда стоят сундучки. А самое ценное спрятано в шкатулке с двойными стенками, что стоит под кроватью нойона. В хойморе [Хоймор - место для почетных гостей в юрте, напротив входа.] - позолоченный алтарь с бурханами[Бурхан - скульптурное изображение божества.]. Он понижается ступеньками, и последняя ступенька почти достигает центра юрты. В восточной части юрты стоит столик, перед ним - мягкое кресло с низкой спинкой, которое иногда покрывают тигровой шкурой. Это рабочее место нойона. Пришлось как-то нойону побывать за границей, в России, и он привез оттуда чугунную печку, подарок какого-то русского князя. Ганжуржав-гун с гордостью демонстрировал свое приобретение окрестным нойонам, и все в один голос признавали, что вряд ли найдется в здешних краях мастер, который сумел бы сделать такую отличную вещь. Привез он из России и необычный сосуд для приготовления чая - с трубой и топкой. Эту топку надо было раздувать с помощью сапога. Но кто же ставит на очаг сапог! "Никчемная вещь!" - решил нойон и отдал сосуд меднику, а тот сделал из него добрый, луженный изнутри кувшин для чая, из которого нойон угощает своих уважаемых гостей.
Когда Ганжуржав впадал в гнев, он кричал, что он всех сильнее и никто не сможет его одолеть. Когда же ему приходилось вершить суд, он всякий раз внушал виновному: "На все предопределение божье! За свой грех ты получишь сорок ударов бандзой. Такой уж жребий выпал тебе в прошлой жизни!" Или: "Ты беден, потому что такова воля божья. Зато в будущей жизни тебя ждет блаженство и счастье!"
Однажды Максаржава окликнул Того:
- Ма-гун, пойдешь со мной на речку купаться?
- Конечно, пойду, аха!
Плавно и величественно текут воды Селенги. На воде почти не видно ряби. У реки полно комаров, и конь стал мотать головой, дергая поводья. Вставший спозаранку, невыспавшийся и разомлевший на солнце мальчик задремал, сидя в седле, и свалился с лошади. Когда он ударился о землю, конь Того прянул в сторону.
- Вот это да! - засмеялся Того. - Нет, не похож ты на мужчину. Ну ладно, сейчас я тебя растормошу.
И он потряс мальчика за плечи. На берегу привязали коней в ивняке.
- Ну, Ма-гун, давай-ка сначала избавимся от грязи. А для этого надо добраться до середины реки.
- Я плавать не умею, аха! Купаюсь только у самого берега.
- Вот как? Ну все равно раздевайся! А теперь иди-ка сюда.
Мальчик подошел к Того.
- Это совсем нетрудно: двигай сразу руками и ногами, а тело расслабь - и поплывешь! Только воду изо рта выдувай да старайся продвигаться вперед. - С этими словами Того неожиданно подхватил мальчика под мышки и вместе с ним, подняв брызги, бросился в речку.
- Ого-го! Да ты как камень! - Он отпустил мальчика, и тот, расширив от ужаса глаза, сразу скрылся под водой.
- Аха! - только и успел крикнуть Максаржав, на мгновенье показавшись на поверхности, и снова ушел под воду. Но Того не дал ему захлебнуться, подхватил и потащил на мелкое место. Здесь он снова опустил мальчика в воду.
- Греби руками. По очереди. Ногами тоже двигай. Видел, как верблюдицы ходят? Вот так! Ну хватит, пора выходить.
Они немного полежали на берегу, потом Того снова учил мальчика плавать.
- Уметь плавать очень нужно, в жизни всегда пригодится. Помучаешься - обязательно научишься.
А Максаржав, натягивая одежду, думал: "Ничего, вот вырасту большой - во всем превзойду Того. Обязательно превзойду! То-то он удивится!"
- А теперь давай-ка подъедем к табуну, посмотрим, как там дела.
Когда они были уже возле пастбища, Того с удивлением спросил, оглядевшись по сторонам:
- А где же Дагдан со своим семейством? Что-то их не видать.
- Да. Здесь никого нет. А вон там, на западе, что-то виднеется. Может, поедем туда?
Ехать пришлось довольно долго. Наконец Максаржав уверенно проговорил:
- Это они, аха!
- Молодец! Тебе бы табунщиком быть, глаз у тебя острый, - сказал Того. - И голова крепкая, хоть камень дроби, - добавил он и рассмеялся. - Мою науку ты осваиваешь быстрее, чем ученье нойона. Хороший ты парень, Максаржав. Если и дальше так пойдет - человеком станешь. Плохо вот только, что плавать не умеешь. Но я тебя все-таки научу! Как говорится, взялся за дело - доведи до конца. Пусть ты голоден, пусть болен, но, пока жив, делай полезные дела, сколько сил хватит...
* * *
"Никогда не бывало, чтоб нойон терпел убытки от поездки в столицу. Всегда от этих поездок ему какая-нибудь прибыль. Да и гордости от этого у него каждый раз прибавляется". Так думала старая хатан и возражать против поездки мужа не осмелилась.
В последнее время все чаще стали поговаривать о скором отъезде нойона. У слуг прибавилось работы, а умельцы-ремесленники трудились день и ночь, не разгибая спины. Все знали, что в столице, на подворье Га-гуна, живет Гунчинхорло - младшая жена нойона, как заглазно ее называли. Говорили, будто нойон не хочет, чтобы она поселилась у него в ставке. Гунчинхорло князь взял из бедной семьи, что кочевала в долине реки Тэрхийн-гол, и была она, как рассказывали, молода и очень хороша собой.
Как-то раз проезжал нойон через их кочевье, и девушка, которой было в ту пору всего пятнадцать лет, приглянулась ему. Он решил взять ее к себе и поселить в столице, "чтоб радовала глаз". Матери у девушки не было, с отцом нойон "сговорился" быстро и, не заезжая домой, увез ее в Хурэ. Там, на своем подворье, он поставил ей отдельную юрту и приказал двум служанкам охранять девушку. С тех пор, вот уже четыре года, живет в столице Гунчинхорло - ни дочь, ни сестра, ни жена нойону. По всему Хурэ шла молва, будто младшая жена Ганжуржава живет под строгой охраной и не видит никого, кроме двух служанок, которые день и ночь стерегут ее, словно свирепые псы или суровые стражники. Изредка Га-нойон наведывался в столицу и привозил Гунчинхорло разные сладости да поделки Местных мастеров - обручи на волосы, серьги, браслеты. Ну и, конечно, вез с собой подношения святому богдо[Богдо, или богдо-гэгэн, - высший духовный и светский иерарх в старой Монголии, с 1911 г. являлся также ханом, главой государства.], которому он неизменно наносил визит каждый раз, как приезжал.
В Хурэ Га-нойон предавался развлечениям, устраивал верховые прогулки в "Семь колодцев", Баянзурх, Турхурах, Хандагайт и другие живописные окрестности города, и всюду с ним была Гунчинхорло. В такие дни она оживала - уж очень опостылело ей затворничество. Она надевала привезенные нойоном украшения, радуясь, что не уступает самым известным городским модницам, и улыбка не сходила с ее лица - от чего у нее на щеках появлялись ямочки. Когда люди видели нарядную красавицу рядом с нойоном, они принимали ее за дочь старика. А Гунчинхорло, которая наконец-то вырвалась из заточения, забыв обо всем на свете, с любопытством разглядывала оживленную толпу, заполнявшую городские улицы. Она ее вспоминала о прошлых годах, когда жила у отца, ходила в стареньком дэли и ела что придется. Не задумывалась она и над тем, что ждет ее в дальнейшем. Она не имела никакого понятия о том, что делается за пределами подворья Га-нойона. Хотя, сопровождая своего покровителя, она побывала во многих местах, но ни разу ей не пришлось перекинуться с кем-нибудь словом - в присутствии Га-нойона никто не осмеливался заговорить с девушкой.