* * *
Для Гунчинхорло дни и ночи на подворье Га-гуна текли скучно и однообразно. Настоящая жизнь с ее радостями и печалями была где-то далеко, а здесь один день был похож на другой. Так прошло несколько лет. Два семейства, которые должны были охранять подворье нойона, понимали, что их благополучие зависит от Гунчинхорло. Случись что с ней - не сносить им головы. С другой стороны, слишком строгими быть с Гунчинхорло тоже нельзя, она может пожаловаться князю.
- Тетушка Дума, вы собираетесь на рынок? Возьмите меня с собой, - просила иногда Гунчинхорло.
И каждый раз слышала в ответ:
- Не стоит, узнает господин - прогневается. А вызвать гнев господина - большой грех, дочка. Ты бы лучше шитьем занялась.
- Да я уж все перешила.
- Ну, коли так, распори да сшей снова.
- Тетушка Дума, возьмите меня в храм, помолиться хочу, - просила девушка.
- Нельзя, дочка. Молись бурханам, что стоят в юрте. Да по забудь вознести хвалу господину за благодеяния, которыми он тебя осыпал.
- Тетушка Дума, вот вы ходите иногда к соседям. Взяли бы хоть раз меня с собой, - со слезами на глазах умоляла девушка.
- Нельзя, дочка, тебе ходить по гостям. Неровен час заразишься да заболеешь. Лучше не приставай ко мне с такими просьбами! - И тетушка Дума уходила по своим делам, а те, кто оставался дома, надежно запирали ворота.
Однажды у ворот усадьбы послышались голоса, скрип телег, собачий лай и мычание быков. Зазвенел колокольчик на больших воротах. Гунчинхорло выбежала из юрты и увидела, что во двор въезжает обоз; впереди идет высокий плечистый мужчина, а в конце обоза - совсем еще молоденький парнишка. Обитатели усадьбы высыпали из юрт, засуетились.
Прибывшие поздоровались с Гунчинхорло и стали разгружать подводы. Глаза девушки время от времени останавливались на могучей фигуре Того. С первой встречи молодые люди приглянулись друг другу. "Какая славная, приветливая девушка!" - сказал себе Того. Сердце у него бешено колотилось, он не глядя сваливал в одну кучу выделанные овчины и сырые шкуры.
- Что ты делаешь? Все перепутал! - с удивлением воскликнул Максаржав.
- А, ничего, потом разберемся. Сейчас главное - побыстрее разгрузиться.
"Завтра утром старики караванщики погонят быков, - думала между тем Гунчинхорло. - А что, если мне убежать? Случай как раз подходящий. Только как я доберусь до своих мест? А, все равно... Уйду! Завтра же уйду. Прибьюсь к караванщикам, наплету им чего-нибудь - может, возьмут с собой. А не получится - лучше смерть, чем такая жизнь". Она потихоньку собрала свои пожитки и легла спать. Утром, когда девушка проснулась, в юрту вошел Того.
- Как почивали, госпожа? Нойон приказал справиться о вашем здоровье и передать вот это. - Он протянул Гунчинхорло лисью шкуру.
- Какая я госпожа! Сижу взаперти, ничего не вижу, ничегошеньки не слышу, только и знаю, что этот двор. Недостойна я милостей нойона. Держит он меня здесь вот уж сколько лет, а что дальше меня ждет - никому не ведомо. Лучше бы он держал здесь собаку, больше пользы было бы! - Она налила в пиалу чаю и подала гостю.
- В наших краях вас называют младшей женой нойона. Чего же вам еще желать? Вы должны быть счастливы!
- Родом-то я из самых что ни есть бедняков. Мать умерла, когда я еще была совсем маленькой. А мы с отцом лишились всего скота, прямо с голоду помирали. Однажды нойон проезжал мимо нашего аила, увидел меня, слез с копя и приказал: "Подойди ко мне". Я подошла, а он говорит: "Какая славная девочка! Это ваш аил? Отец и мать живы?" Потом велел позвать отца, поговорил с ним и уехал, а на обратном пути заехал опять. "Забираю, - говорит, - дочку твою. Покажу ей столицу, пристрою ее. Будет, мол, она сыта, обута и одета. Никто ее но обидит". Отец не посмел воспротивиться и со слезами на глазах отпустил меня. Остался один как перст. Ну, нойон, конечно, дал мне красивую одежду. Приоделась я, попробовала сластей всяких, но потом заскучала и стала проситься домой, да разве господин меня послушает! Привез он меня в город и поселил здесь, можно сказать - заточил в темницу. Наряжает меня как куклу и всюду с собой водит, но разговаривать не велит, требует, чтобы я следовала за ним молча. Вот я и хожу с ним, как немая. А потом вернусь к себе, сниму все украшения - и опять яшву в ожидании нойона, словно в тюрьме. Две семьи стерегут меня. Посторонние люди к ним не ходят, а если надо кому-то из них уйти по делам, то выходят из дому по очереди. Так что пока не явится нойон, я со двора никуда не выхожу, это строго запрещено. Очень скучаю я по отцу и по родным местам. - Девушка горько заплакала.
Того сидел растерянный, не зная, что сказать, как утешить девушку. "Что это я вдруг так разоткровенничалась с незнакомым человеком?" - подумала Гунчинхорло, глядя на гостя.
- Как же вы проводите время?
- Утром готовлю себе чай, вечером обедаю в одной из семей. Потом выполю во дворе бурьян, подмету, немного пошью, иногда во что-нибудь играю со стариками или слушаю, как они рассказывают сказки, а то пилю с ними дрова. Вот и все мои занятия.
Во дворе раздался голос Максаржава, звавшего Того.
- Мне надо идти. Дела. Вечером я зайду к вам, поговорим о наших бедах. - Того вышел.
"Поговорим о наших бедах, - повторила про себя девушка. - Тоже небось несчастный бедняк вроде меня. Если бы я могла бежать с ним, бросить все это! Уя{ он-то сумеет найти дорогу в жизни".
Целый день Того провел в хлопотах, но образ Гунчинхорло неизменно стоял у него перед глазами. "За что же мучают ее, такую беззащитную? Она словно козленок, отбившийся от матки, - думал Того. - Да, тяжела рука у нойона! Если б он на самом деле хотел на ней жениться, его бы отсюда и силой не вытащить. Да нет, не получится из нее госпожа. Уж больно она простодушна. Зря я о пей раньше плохо думал. И характером, видно, мягкая, обходительная и скромная".
Для приехавших отвели юрту, в которой обычно останавливался нойон. Натопили как следует. Закончив дела, Того с Максаржавом пошли в юрту. Поздно ночью, когда Максаржав уже спал, Того тихонько вышел во двор и направился к юрте Гунчинхорло. Та не ложилась допоздна - нарочно затеяла стирку - и все прислушивалась, не раздадутся ли шаги. Но кругом было тихо. Вдруг дверь распахнулась, и в юрту, весь запорошенный снегом, протиснулся Того.
- А я думала, ты уже спишь, - сказала девушка.
- Что, ждала меня? - улыбнулся Того. Гунчинхорло потупилась. - Я вот батрачу на Га-нойона с самого детства, а до сих пор не женат, потому что знаю: не прокормить мне семью. Нойон-то, конечно, доволен - одинокого можно больше гонять на работе. Я ведь у него старший табунщик. Живу в юрте, которую Га-нойон приказал поставить для своих работников. Юрта с плошку, а ютимся мы в ней вчетвером: кроме меня, кухарка с мужем и еще один батрак. Всего-то имущества у меня - два стареньких сундука да конь.
- А я так бросила бы все и убежала отсюда, - тихонько проговорила девушка и посмотрела на Того.
- И куда же ты пошла бы?
- В родное кочевье.
- В такую стужу да по такому снегу? Гиблое дело. Мы вот ехали сюда, чуть не замерзли.
- Как же быть? Неужели всю жизнь так и сидеть здесь в заточении?
- Может, приедет нойон и заберет тебя?
- Нет, он меня не заберет. Да я и сама не пойду.
- Нелегко тебе...
- Конечно, нелегко. Лучше страдать по своей воле, чем блаженствовать по чужой, - проговорила девушка.
- До чего же у тебя натоплено, - пробормотал Того, утирая пот.
- Сними кушак, располагайся поудобнее.
Того снял кушак и, улыбаясь, спросил:
- А что, если я и дэли сниму?
- Снимай, будь как дома. - Она поднялась, откуда-то из-за кровати достала кувшинчик с архи. - У нойона этого добра много. Вот попросила, решила угостить тебя с напарником. Угощайся. Напарник твой небось не пьет еще?
- Нет. Максаржав парень хороший. И, не в пример мне, уже женат. Грамоте учился. Правда, тоже не ахти какой богатей - сын захудалого гуна. Нойон учит Максаржава читать и писать, а я учу его хлеб добывать. Хозяин, кажется, намерен принять участие в судьбе парня.
- Чему же ты учишь его?
- Да всему понемногу! Думаю, и наставления простого арата ему не повредят.
От вина Того немного захмелел и попросил чаю. Выпив чай, долго сидел молча. "Славная девушка, - думал он. - Милая, приветливая". Облокотившись на край кровати, Того молча любовался Гунчинхорло.
"Вот с таким парнем я бы пошла хоть на край света. Как хорошо, покойно было бы мне с ним. Такому богатырю ничего не стоит разобрать и собрать нашу старенькую юрту", - мечтала девушка.
Утомленный после дальнего пути, разморенный теплом и вином, Того задремал. Гунчинхорло сидела тихо, разглядывая лицо спящего. На продубленном степным солнцем смуглом лице Того играла безмятежная улыбка. Видно, что-то хорошее и радостное грезилось ему во сне. Губы девушки тоже тронула нежная улыбка. Она хотела подвинуть Того, который уснул в неудобной позе, но не решилась. Она не смела прикасаться к мужчине, которого так мало знала.
- Того! - тихонько позвала девушка, но тот даже не шелохнулся. Окликнуть его погромче она боялась - могли услышать во дворе. Тогда она встала, смущаясь, подошла к спящему и легонько дернула его за рукав.
- Ты бы шел к себе, - чуть слышно прошептала она.
- А мне и здесь хорошо. - Он схватил руку девушки, притянул к себе. Гунчинхорло выдернула руку.
Того поднялся, подошел к девушке, обнял. Выпрямившись во весь рост, он стукнулся головой о низкий потолок юрты. Потер ушибленное место, подошел к алтарю с бурханами и задул лампаду.