- Я взял тебя на охоту не за тем, чтобы познакомить с хитростями и повадками волков, и не для того, чтобы показать, что человек хитрее волка. Просто у меня не хватало загонщиков. Понял? - сердито выговаривал Га-гуп.
- Понял, учитель.
* * *
Максаржава и Того было полно хлопот: они готовились идти с обозом в столицу. И вот однажды на исходе ночи - то был первый месяц зимы - несколько запряженных быками телег с товарами тронулись в путь. Цэвэгмид собрала Максаржаву в дорогу еды, дала с собой теплую одежду.
Наказ учителя, что и как продать и купить, что куда доставить, Максаржав аккуратно записал, а потом прочитал записанное другу.
Тут сказано: материал на зимний дэли для Гунчинхорло. Кто это?
Это молодая жена нойона. Правда, она еще не совсем жена, и неизвестно еще, когда оп возьмет ее в жены, хозяин не любит распространяться об этом. Вот счастливчик, старый хрыч! Песок сыплется, а туда же - отхватил себе красавицу! Молиться, что ли, он на нее собирается?..
Максаржав ничего не ответил на эту тираду.
Вскоре показался монастырь Ванчин-хурэ. Путники остановились, чтобы прочесть молитву. Особенно усердно молился Того. Он просил, чтобы боги ниспослали им благополучие в дороге. Когда обоз по льду переправлялся через Селенгу, путникам повстречались два амбаньских чиновника-китайца, которые тут же принялись расспрашивать их, кто они такие, куда направляются да что везут. Потом, о чем-то пошептавшись, чиновники удалились. Того не на шутку встревожился, боясь, что китайцы вернутся, но те больше не появлялись.
- Ну, Ма-гун, кажется, пронесло, - невесело рассмеялся Того.
- Все-таки, видно, боятся связываться с учителем, - заметил Максаржав.
- Так-таки и боятся! Да они никого не признают и не боятся. Наш Га-гун, например, для них не велика шишка! Ведь у нас чины и должности кто раздает? Китайцы. Кто скупает шерсть и кожи, кто назначает цены? Тоже они.
Через некоторое время Того, выбрав удобное место, предложил сделать привал. Быстро установили майхан, на мерзлую землю постелили войлочную подстилку, улеглись, укутавшись в дэли, а сверху еще накрылись козьей дохой. Спали по очереди. Ночь была метельная, морозная. Проснувшись, Того потянулся, расправил грудь, затем, подпоясавшись, вышел из май-хана. Волосы запорошило снегом, одежда от мороза задубела и обжигала тело. Того принес несколько поленьев, которые они взяли с собой в дорогу, настругал щепок, развел костер и поставил на огонь чай.
- Вставай, Ма-гун. Вместо того, чтоб обоз сторожить, храпишь вовсю? Продрог небось? Куда это годится! Встань, разомнись, подвигайся - сразу согреешься!
- Правда? - насмешливо спросил Максаржав, но Того не обратил на это внимания. - Если я потянусь да разомнусь, как ты советуешь, дэли затрещит и все мое ученье из подмышек выскочит.
- Ну пичего, ничего. Выпей-ка лучше чаю да перекуси, - и он придвинул Максаржаву мешочек с борцоком [Борцок - печенье, приготовленное на бараньем сале.] и завернутое в тряпицу мороженое мясо. - Давай пораньше запряжем да и в путь. И груз на задних повозках надо поправить. Пойди, пригони-ка быков. - Он помолчал. - Повезло тебе с женой, смотри, как она тебя снарядила - теплая шапка, носки, и все сама сделала. - И Того со вздохом пробормотал: - А я один, как перст, такая тоска иной раз берет...
Заскрипели телеги, на последнем возу звякнул колокольчик. Откуда-то, видно из ближайшего аила, с лаем набежали собаки. Того прикрикнул на них, и они отстали. В пути, если поблизости не было аилов или встречных путников, Того запевал протяжную песню. Максаржав тихонько подтягивал ему. Вот Того, ехавший в голове обоза, остановил его на ровном месте и подъехал к последней телеге, за которой следовал Максаржав.
- Слушай-ка! Этого криворогого надо поставить в середину. Ленивый он, все время отстает. Пусть идет перед рыжим - он вечно спешит. Вот и будет хорошо. - Он проворно выпряг быка, и тот, почувствовав свободу, завертелся на месте. Максаржав перегнал быка на новое место.
Когда перевалило за полдень, Того предложил:
- Смотри-ка, какая тут хорошая трава. Пусть быки попасутся. А мы пока смажем телеги. Как считаешь?
- Давай остановимся.
- Вот я смотрю, штаны у тебя, Ма-гун, тонковаты. Холод небось прохватывает?
Тот опустился на колени прямо в снег.
- Да нет, ничего. Не замерз пока, - ответил Максаржав, а сам подумал: "Бог с ними, со штанами. Нам бы только быков да поклажу не растерять и домой благополучно вернуться".
- Все-таки признайся, пробирает? Может, померимся силой, погреемся?
- Порвем дэли, больше и надеть-то будет нечего.
- А я на что? Зашью так, что и не узнаешь, где дыра была! Ну, давай выходи, если не боишься.
Того принял стойку. Ни слова не говоря, Максаржав поднялся с колен и встал перед ним. Они боролись до тех пор, пока обоим не стало жарко. В конце концов Того опрокинул все-таки Максаржава. Раздался треск.
- О черт! Порвал все-таки! Ну ладно, снимай свой дэли, надевай мой.
- Да ничего, Бого, и так сойдет.
- Снимай, тебе говорят! Сейчас я слетаю вон в тот аил, там его быстренько зашьют.
Они обменялись дэли. Того не было довольно долго, наконец он вернулся и сказал:
- Смотри-ка, Ма-гун, что я тебе принес! Совсем еще новые штаны на меху. И заплатил недорого. Теперь-то уж ты не замерзнешь. А в награду будешь бороться со мной по нескольку раз в день. Учись борцовским приемам. Не зная приемов, противника не одолеешь, будь ты хоть самый знаменитый силач.
- Вот доберемся до Хурэ, на обратном пути я отдам тебе деньги.
- А бороться отказываешься?
- Почему же? Давай. Вот погоди, я еще тебя поборю. Какая тогда награда меня ждет?
- А я постараюсь тебе не уступить. Правда, ты, пожалуй, сильнее меня. Но имей в виду, я рассержусь, если ты будешь нарочно поддаваться.
Так, за разговорами, друзья коротали время в дороге.
По пути им попадались заставы и стражники, бродяги и нищие. Но все беспрепятственно пропускали их, как только узнавали, что они люди Га-нойона. Некоторых убеждала бумага, которую Того бережно хранил за пазухой, другие боялись тронуть путников, видя могучее сложение Того и пугаясь его зычного голоса.
- Бого! Почему так бывает: у одного столько скота, что степь ему тесна, а у других только и имущества, что палка в руках? Ты об этом думал когда-нибудь? - спросил как-то Максаржав.
- Таково предопределение свыше, Ма-гун. А потом, это еще и от самого человека зависит. Умный выучится разным ремеслам - ему и жить легче. Наберет такой умелец рогов, сделает из них фигурки, доску для игры в "шагай" или заготовит побольше чия [Чий - растение с жесткими стеблями.] да вяжет метлы. Другой, глядишь, мастер по дереву или по металлу, делает телеги, сани, гнезда для уни[Уни - шесты, которые служат опорой для кровли юрты.] - вот пропитание ему и обеспечено. Наши нойоны да богатеи налогов и поборов не знают, да к тому же еще такие, как мы, голодранцы на них хребет гнут. А случится засуха или зимняя бескормица - мы лишаемся последнего скота. Вот сегодня я вроде неплохо живу, а что будет завтра - не знаю. Прогонит меня Га-нойон, и конец твоему Того. Или болезнь, скажем, какая приключится - никому ты не нужен, некому за тобой присмотреть, так и пропадешь.
- Что ты такое говоришь? Да разве моя мать и другие мои. родичи дадут тебе пропасть?
- Конечно, чтоб я нищим стал, и нойон не допустит. Ведь я знаю о твоем учителе все - и грехи его, и добродетели. Каждую корову в его стадах знаю. До меня у нойона служил такой же голодранец, как и я. Нет, пожалуй, тот был побогаче... Был у него и кров, и скот. Да, говорят, за какую-то провинность запороли его до полусмерти. После порки не дали отлежаться в тепле, бросили на улице - он и простудился на морозе. Кто возместит погубленную жизнь? Да и можно ли ее возместить!
"Не проявишь твердости, тебе на голову сядут эти прохвосты. А проучишь как следует одного - другие словно шелковые станут", - вспомнились Максаржаву слова Га-гуна.
Вдали показались очертания Великого Хурэ. А скоро обоз уже въезжал на подворье Га-гуна. Сгрузили с подвод поклажу. Люди, охранявшие усадьбу, распрягали коней и быков. Максаржав и Того вдвоем отправились на базар: потолкаться, разузнать цепы, чтобы выгоднее продать привезенные товары. Максаржав вспомнил наказ учителя: "Посылаю тебя, чтобы ты научился торговать и ходить с обозом, а не шататься по столичным улицам. Ослушаешься - отведаешь кнута!"