Гайли, ещё не успев сесть, вытянул длинную шею, окидывая стол ищущим взглядом.
- Есть-то я, пожалуй, не хочу, - сказал он и облизал сморщенные губы, - а вот если у тебя молочко от бешеной коровы найдётся, я бы не отказался горло промочить.
Акнабат, ни слова не говоря, достала из холодильника запотевшую бутылку водки и вместе с рюмкой поставила перед братом. Не найдя на столе второй рюмки, Гайли обнажил в улыбке щербатые зубы и уставился на Тойли Мергена.
- А ты что же? Или, дожив до седых волос, решил праведником стать?
Мерген промолчал. Но Кособокого это не обескуражило. Он наполнил рюмку, мигом её опрокинул, зацепил с тарелки зелёный лук, понюхал его, положил обратно и закурил.
- Если уж пьёшь, то закусывай! - проворчала Акнабат и, налив в большую цветастую пиалу шурпы, поставила её перед братом.
- Ты меня не торопи! - отмахнулся он. - Захочу - поем. - И, дымя папиросой, наклонился к Тойли. - Так чем же кончилось? Освободили?
- Выходит, так.
- М-да… Значит, всё-таки своего добились, - сердито нахмурился родственник. Он снова наполнил рюмку и, покосившись на Тойли Мергена, спросил: - В чём обвинили?
- А ты что, разве не был на собрании? - в свою очередь спросил Тойли.
- Не был.
- Это почему же?
- Некогда было. Понимаешь, тут такое важное дело… Ай, да какое это имеет значение - был я ка собрании или не был? Ты лучше не уводи в сторону, расскажи, какие грехи на тебя навьючили?
- Как раз главный грех тебя и касается.
- Не понял! - помотал головой Гайли. - Какое я имею отношение к твоему председательству?
- Ты ведь мне родственник?
- Ну и что ж с того? Если я тебе шурин, а ты мне зять, то, конечно, родня. Тут никуда не денешься…
- Вот это-то и скверно, что родственник…
- Бог ты мой, но почему же?
- Признали, что семейственность развёл.
- Се-мей-ствен-ность! - от души расхохотался Кособокий. - Ну и молодцы! Нашли же что навьючить!.. Конечно, если захотели снять, то уж причину придумать нетрудно… Сей-мей-ствен-ность! Ну и ну!..
- Ты, Гайли, зря на собрание не явился. Тебе бы следовало прийти. Тогда бы ты сейчас не смеялся, - со всей серьёзностью проговорил Мерген. - Если хочешь знать, в нашем колхозе моих родственников - братьев и сестёр, родных и двоюродных, дядюшек, тётушек, да их потомства, как оказалось, - больше семидесяти душ.
- Ну и что с того? А даже если не семьдесят, а сто семьдесят!
- Дело, конечно, не в числе, дорогой мой. Дело в должностях. Если хочешь знать, то, как оказалось, ровно половина из них - либо служащие, что пером по бумаге водят, либо заняты такой работой, что можно и не потея есть досыта. Да и среди другой половины тоже немало таких, что только называются колхозниками, а на самом деле… За примером далеко ходить не надо. Вот, возьмём хотя бы тебя…
- Меня? - притворно удивился Кособокий.
- Да, тебя! - с грустью в голосе произнёс Тойли и посмотрел шурину прямо в глаза. - Ну, вот, скажи по совести, принёс ли ты за последние годы колхозу хоть крупинку пользы? Вспомни, когда ты последний раз в поле выходил?
- Зря ты с меня начал! Я не в счёт.
- Почему так? - искренне удивился Мерген.
- Сам ведь знаешь, какое у меня здоровье.
- Ах, ты, значит, больной! Да-да-да… - насмешливо согласился Тойли. - Я-то хорошо знаю твою хворобу. Когда война - ты увечный, когда хлопок - ты калека, а когда…
- Давай лучше не ворошить старую солому!
- Ладно, давай ворошить новую. Кто твой приусадебный участок обрабатывает? Кто полсотни твоих овец пасёт?.. Ах, да, овец ты в общее стадо отправил, о них речи нет. Ну, а кто за твоими верблюдами и коровами ходит? Тут ты здоровый!
- А кто может мне запретить заниматься своим хозяйством?
- Вот в этом всё дело, дорогой мой, - вздохнул Мерген. - Из-за того, что ты мой родственник, никто тебя пока не приструнил. Ни тебя, ни таких, как ты. И я тоже хорош! Закрывал глаза на подобные вещи. Делал вид, что ничего не замечаю… Поделом мне! - Он немного передохнул и снова обратился к шурину: - Ты мне вот что лучше скажи, почему бы это третья бригада, та самая, на чьей земле мы с тобой живём, почему это она уже который год не выполняет плана по хлопку? А? Можешь ты мне это объяснить?
- Откуда мне знать! - пожал плечами Кособокий и, сморщив нос, опять потянулся к рюмке.
- Погоди! - взял его за локоть Тойли. - Водка от тебя не убежит. Ты мне ответь сначала.
- Да не знаю я!
- Знаешь, да увиливаешь.
- Разрази меня бог, не знаю.
- Лучше меня знаешь.
- Колхоз-то план выполняет, ну, и ладно…
- Нет, не ладно. Надо, чтобы все бригады выполняли.
Гайли, которому этот разговор стал уже надоедать, вдруг засопел носом и без всякой хитрости произнёс:
- Если всей бригадой навалиться, то и план будет.
- В самую точку! - удовлетворённо сказал Тойли Мерген и отпустил локоть шурина. - Вот она где - семейственность!
Вместо ответа Кособокий осторожно покосился на сестру и ловким манером опрокинул вторую рюмку.
- А кроме семейственности, сказали, что я перестал в поле бывать, земли совсем не вижу, - горько закончил Тойли.
- Вот это они правильно сказали! - согласился Кособокий и, достав из миски баранье рёбрышко, принялся обгладывать его, выбирая кусочки помягче да пожирнее. - Это они вернр подметили, что глаза твои земли не видят, - смакуя мясо, приговаривал он.
- Если верно, зачем же прежде сказал, будто на меня поклёп возвели? - смерил шурина презрительным взглядом Тойли Мерген. - Правда, кое-что и лишнего наговорили, - задумчиво продолжал он. - Нашлись такие горячие головы, что всегда норовят через край хватить. Но всё же народ правильно решил, дорогой мой. Главная вина на мне самом.
- На тебе? - хихикнул Гайли. - И ты прямо так перед всем народом повинился? - искренне недоумс Бал он.
- Как же не повиниться, если люди правы?
- Значит, на тебя всё свалили, а ты и обрадовался?
- Ты не крути, Кособокий. Ничего липшего я на себя не принял, а свои промашки признал.
- Слышишь, Акнабат, что он тут говорит! - обратился Гайли за поддержкой к сестре. - Да я бы на твоём месте лучше умер, чем покаялся! - убеждённо воскликнул он.
- Это почему же?
- Если не знаешь, я тебе сейчас втолкую, почему! - Шурин со злостью бросил на стол обглоданную кость и так же ожесточённо стал излагать свою точку зрения. - Кто сделал колхоз "Хлопкороб" образцовым? Тойли Мерген или они? Когда двадцать лет назад тебя выбрали председателем…
- Не двадцать, а восемнадцать, - поправила его сестра.
- Какая разница! - свирепо посмотрел на неё Кособокий и встал из-за стола. - Сколько я тебе твердил - не ввязывайся в спор, когда я говорю! И вообще, если меня перебивает женщина, во мне бес просыпается…
- Ладно, ладно, - постарался утихомирить его Тойли. - Как говорится, не мсти Ахмеду вместо Али. Скажи лучше, что я такого особенного сделал, пока был председателем?
- Ого, сколько сделал! - воскликнул Гайли, меряя шагами комнату и возбуждённо размахивая руками. - Вспомни, сколько гектаров засевали у нас хлопчатником, когда тебя выбрали? От силы двести, а то и меньше, А теперь сколько? Две тысячи! Разве легко шагнуть от двух сотен к двум тысячам? - Он всё больше входил в раж. - А кто это сделал? Кто, я вас спрашиваю? Тойли Мерген, кому же ещё! Кто одним из первых во всём Мургабском оазисе стал носить на груди Золотую Звезду? Тоже он, Тойли Мерген! Не будем брать в расчёт птицу там разную: кур" гусей. Лошади и верблюды здесь тоже не в счёт. А вот знают ли те, кто бесстыдно лил тебе на голову помои, сколько у нас в колхозе стало овец? Да ведь наши отары уже Каракумы не вмещают! А кто их вырастил? Я, что ли?.. А кто построил этот утопающий в садах посёлок с прямыми улицами, с электростанцией, с гаражом на сотни машин, со школой, больницей… А клуб, словно дворец падишаха!.. А детские сады… Ай, разве всё перечислишь? Кто всё это сделал? Кто, я спрашиваю?
Едва дождавшись паузы в речи Кособокого, Тойли Мерген коротко, но твёрдо сказал:
- Люди.
- Кто, кто? - делая вид, что не расслышал, подскочил к столу и упёрся в него своими длинными руками Гайли.
- Народ! - глядя ему прямо в глаза, ответил Тойли. - Да, да, народ!
- Нет, мне с тобой не столковаться, - вдруг присмирел Кособокий и опять уселся за стол. - Народ, говоришь? - Он неожиданно умолк и долго сидел, погружённый в свои думы. - Ну, а теперь, - встрепенулся Гайли через некоторое время, - раз тебя сняли, придётся кого-то выбирать на твоё место?
- Уже выбрали.
- Кого же это?
- А тебе-то что? - с ехидцей ответил Тойли Мерген. - Ты ведь всё равно работать не станешь.
- Судьба - она изменчива, - многозначительно заметил Гайли. Теперь он сидел развалившись, хитро щурил глаза и нарочито беспечно ковырял в зубах. - Что ни говори, а всё-таки каждому хочется, чтобы председатель оказался человеком солидным, степенным, с пониманием…
- Не знаю, угодили тебе или нет, а только председателем у нас теперь Шасолтан.
- Кто? - изумился Кособокий. - Шасолтан? Дочь поливальщика Назара?..
- Что, не по душе?
- Не очень-то по душе, - откровенно признался Гайли. - Да и справится лиг она?
- Ещё как справится! - убеждённо ответил Тойли. - Девушка умная, агроном с высшим образованием. Понимает и землю, и воду. И народ понимает - уже год как парторг. Не беспокойся, знает она людям цену, и тебе, и мне, кому хочешь.
- Так ведь женщина! Женщина! - закричал Кособокий. - Если скажешь, что женщина может быть министром, я поверю. А вот председателем колхоза…