- Что за шум, Тойли? - заворчала она. - Можно же и по-человечески спорить. Стоит ребёнку слово сказать, как ты сразу норовишь его обидеть…
- Хорош ребёнок! Да я в его возрасте в атаку ходил.
- Чуть что - он ту проклятую войну вспоминает! - неодобрительно покачала головой Акнабат. - Тогда одно время было, теперь - другое. Сейчас незачем в штыки ходить. А не дай бог, придётся воевать, наш Аманджан тоже себя покажет.
- Хорошо бы ты, мать, не совалась в такие дела, - попытался отбиться от жены Тойли Мерген. - Стоящий человек всегда воюет, даже когда не льётся кровь и не гремят пушки.
- Ну, и воюй себе, коли так.
- Ты, мама, не обижайся, - неожиданно принял сторону отца Аман. - Папа правильно говорит.
- А что ты думаешь, - уже добродушно посмотрел на жену Тойли Мерген. - И буду воевать! Рано мне сдаваться… Ну, а ты чего нос повесил? - так же, по-доброму обратился он к сыну.
- У меня к тебе просьба, папа, - нерешительно начал Аман.
- Говори, какая.
- Не ходи по начальству, пока оно само к тебе не обратится. Заставь уважать себя, не обивай зря пороги. Предложат стоящую работу - соглашайся, а нет - плюнь на всё…
- Это на кого же ты мне предлагаешь плюнуть? - снова побелел от гнева Тойли Мерген. - На самого себя, что ли?
- Ну, вот, отец, опять ты глотку дерёшь, - попыталась вмешаться Акнабат.
- Ты погоди, - отстранил, он жену и угрожающе навис над сыном. - Пусть он мне ответит, на кого я должен плюнуть!
Чтобы не раздражать отца, Аман, вместо ответа, поднялся:
- Я поехал, папа.
- Давно бы так!.. А то придумал - "плюнь"… - всё ещё бушевал Тойли.
Но едва Аман вышел за порог, как Тойли Мерген сразу сник. В тот вечер он ещё долго сидел, погружённый в свои невесёлые думы, и курил сигарету за сигаретой.
Давно уже Акнабат ушла спать, а он всё размышлял над своей судьбой. Ему казалось, что теперь дальнейшая его жизнь целиком зависит от двух людей - Мухаммеда Карлыева и Каландара Ханова. Конечно, рассчитывать на помощь Ханова не приходится - от такого не поддержки следует ждать, а скорее подвоха. Ведь и секретарь райкома тоже хорош. Ну, допустим, ты, Тойли Мерген, сгоряча и согласился пойти в ателье. Но ведь Карлыев-то ни при каких обстоятельствах не должен был тебя туда пускать! Может, он посчитал, что ты уже человек конченый, и просто решил таким образом от тебя отделаться? Но тогда зачем же он потратил на тебя столько времени, зачем душевно разговаривал с тобой, угощал чаем? Неужто всё только для того, чтобы избавиться от человека втихую? Нет, не похоже. Скорее он всё-таки хотел сделать как лучше…
И над чем только приходится иной раз ломать голову! Эдак недолго и мнительным стать. Ещё бы! Если уж и такие, как Мухаммед Карлыев, начнут лукавить - прощай, истина, прощай, добро… Ну, что ты, Тойли Мерген! Одумайся! Как бы там ни было, а в мире хороших людей больше, чем плохих. Разве не это убеждение привело тебя в трудную минуту к секретарю райкома? Никогда не отказывайся от веры в человека. Стой на этом до конца, даже если тебе будет грозить смерть, даже если тебя будут живьём закапывать в землю! Что бы с тобой ни приключилось, знай - в конце концов всё равно победит справедливость. И друзьям доверяй. Только пустые люди чуть что готовы отказаться от своих убеждений и сменить друзей.
Ну да ладно, пора ложиться - утро вечера мудренее. Может, завтра другим ветром пахнет…
Добрые надежды всегда придают человеку силы. Тойли Мерген лёг спать с чувством душевного просветления. Но сердце почему-то никак не хотело успокаиваться, и он долго ещё не мог уснуть.
IV
Будучи председателем, Тойли Мерген старался зря людей не тормошить. Если работа на участке налажена, значит, там и без него обойдутся. В таких случаях он ограничивался тем, что время от времени вызывал в правление старшего по этому участку я осведомлялся:
- Как идут дела? Какие испытываете трудности? Какая нужна помощь?
Когда при этом обнаруживались серьёзные затруднения, он советовал, как поступить. Когда же сталкивался с мелкими неурядицами, решительно устранялся.
- Неужели я должен по пустякам во всё вмешиваться? - по-отечески наставлял он подчинённых. - На то у вас своя голова есть. Пора жить своим умом.
Конечно, на людей с чувством личной ответственности, хорошо понимающих свой долг, ставка председателя на самостоятельность действовала лишь благотворно. Но как в отаре редко обходится без какой-нибудь хромой овцы, так и в большом трудовом коллективе, каким был колхоз "Хлопкороб", не обошлось без людей, готовых извлечь личную выгоду из предоставленной им свободы действия. И если Тойли Мергену суждено было споткнуться, то не последнюю роль здесь сыграло именно это обстоятельство.
Шасолтан Назарова за тот год, что ей довелось работать рядом с Тойли Мергеном, хорошо постигла и сильные, и слабые стороны его руководства. В качестве парторга она иногда вежливо высказывала своё несогласие с его тактикой. Большего она себе позволить не могла - огромный авторитет Тойли Мергена, его общественный вес, его опыт как бы подавляли волю молодого агронома, ограничивали её инициативу.
Теперь многое изменилось, хотя сама Шасолтан даже в сокровенных мечтах менее всего связывала свой подход к людям с возможностью когда-нибудь стать председателем.
- Смотрите, как повезло этой бабёнке! - хихикали у неё за спиной завистники, вроде заведующего овцеводческой фермой Баймурада Аймурадова.
Но на самом деле Шасолтан была вовсе не из тех, кто мечтает а власти или о карьере. Даже отец Шасолтан, зная её мягкий характер, приуныл, когда её выбрали председателем. Старик всегда, как говорится, вил верёвку своей жизни на особый манер, и на всё у него был собственный взгляд. Кто-кто, а он-то мог поручиться, что его маленькая, с кулачок, дочка не выдержит тяжести этой работы. Уж если такому крепкому человеку, как Тойли Мерген, который, что называется, сто рек переплыл, председательство в конце концов оказалось не по силам, то что же говорить о Шасолтан? Правда, свои сомнения отец от неё утаил. И когда она, придя с собрания, упавшим голосом сказала: "Ой, не знаю, справлюсь ли?", он поспешил её утешить: "Справишься, дочка, ещё как справишься!" - хотя в душе считал, что, согласившись, она совершила опрометчивый шаг.
Словом, на радость или на горе, но раз уж Шасолтан взялась за это дело, она сама себе не оставила права на робость. И с первого же дня старалась держаться уверенно.
В отличие от прежнего председателя, Шасолтан с утра, не заходя в правление, отправлялась на поля и фермы. Если сегодня она побывала в одной бригаде, то назавтра ехала в другую. Как и Тойли Мергену, ей было чуждо приказное администрирование, но не видеть своими глазами, как идёт дело, она не могла. Конечно, злопыхатели, вроде того же Баймурада. Аймурадова, привыкшие взвешивать человеческие поступки применительно к собственному праву, пророчили ей всяческие прегрешения.
- Что же, - говорили они, - пока кувшин новый и вода холодная. Но вот увидите, не пройдёт и месяца, как она пойдёт по стопам бывшего председателя - засядет у себя в конторе, и уже не оттащишь её от стола и телефона.
Нельзя сказать, чтобы подобные пересуды не достигали ушей Шасолтан, Но она старалась не обращать внимания ни выпады болтунов и поступала так, как считала нужным для пользы дела.
Гайли Кособокий обычно поднимался раньше других. Но сегодня Шасолтан, кажется, опередила и его. Когда Гайли, загрузив свой новенький "Москвич" капустой и морковью, пропылил с утра пораньше в сторону города, Шасолтан уже подходила к правлению.
Тут её нагнала председательская машина.
- Выходит, опоздал я сегодня? - приоткрыв дверцу, виновато спросил водитель.
- Нет, Бегенч, - успокоила его девушка. - Это я поторопилась и не стала тебя ждать.
- Куда отправимся сейчас? В третью бригаду?
- Кажется, сегодня придётся нарушить обычай и посидеть в конторе… Вот что, Бегенч. Поезжай-ка ты к Аймурадову, а потом к Нуръягдыеву и привези обоих сюда. Скажи, что я их здесь жду.
С этими словами Шасолтан вошла в правление и, не доходя до своего кабинета, свернула в бухгалтерию.
- Как поживаешь, Аннагельды? - поздоровалась она, приоткрыв дверь, со счетоводом. - Что так рано?
- Да вот, главный поручил срочное дело… - Худощавый парень, сидевший за столом, захлопнул лежащую перед ним пухлую папку и вскочил, увидев председателя. - У Дурды-ага всегда всё срочно, - не без досады добавил он.
- Аннагельды, братишка, окажи мне любезность. Это ведь твой "Москвич" стоит у дверей? Так вот, привези, пожалуйста, Дурды Кепбана, он мне срочно нужен. Не сочти за труд. А как с Таганом, не знаешь? Выйдет он сегодня на работу?
- Вряд ли. Он ещё болен.
- Если так, то его не будем беспокоить.
Пока Шасолтан открывала окна и проветривала свой кабинет, Аннагельды привёз главного бухгалтера.
- Простите, Дурды-ага, что потревожила вас в такую рань, - сказала Шасолтан, здороваясь с ним.
- Да я и без того уже собирался идти, когда Аннагельды подъехал.
- Скажите, пожалуйста, до вас за последние дни доходили какие-нибудь вести о Тойли Мергене?
- А что, разве с ним что-нибудь случилось? - удивился Дурды Кепбан.
- Нет, я вообще спрашиваю, - объяснила она. - Может, вы его навещали.
- Нам, Шасолтан, сейчас в гости ходить некогда. Уже четыре дня, не разгибаясь, отчёт составляем. Иначе банк денег не даст… А почему, всё-таки, Тойли-ага вас беспокоит?
- Понимаете, какое дело… Ушёл он из ателье.
- Ну да! - воскликнул Дурды Кепбан и даже крякнул от неожиданности. - Кто сказал? Вы сами его видели?
- Сама не видела, а только вчера Кособокий Гайли принёс эту новость.