- Видал? Наш ишан за своих сословников обиделся. Как в поговорке: "Чужой грех - на весь аул, свой- в арык"… Нет, друг Черкез, ишаны и муллы - это не вера, а только люди, причём люди, как правило, сознательно искажающие смысл многих мусульманских канонов. Их мы и разоблачаем. А вера - это вопрос сложный и корни у него, как у селина - одним рывком не выдернешь. Это тебе не тополиный пух, который под ветром сел на голову человеку и с ветром же улетел. Тут надо не рвать, а противопоставлять, чтобы на пустое место от старых предрассудков новая дрянь не залезла. Противопоставлять мы будем наши идеи, нашу веру в социализм и всеобщее братство. Пусть они живут пока в сознании человека рядом со старым - молодое обязательно победит в этой борьбе. И поэтому какие бы трудности ни стояли перед нами, школы мы откроем. А учителей для них обеспечишь ты.
- Просто диву даёшься, - Черкез-ишан сокрушённо потряс головой. - Призываешь их к культуре, а они как от чумы бегут.
- Тут уж дело твоё, - сказал Сергей, - призывай или требуй, или палку в руки бери. Но если через недолю курсы не будут работать, мы с тебя крепко спросим. Очень крепко, учти.
- Учту, - вздохнул Черкез-ишан и поднялся. - С какой стороны ни мерь ослиный хвост, он длиннее не станет. По аулам мне уже некогда беглецов ловить, поеду на отцовское подворье.
- Смотри не руби сплеча, - предупредил Клычли, - а то поговаривают, что ты за наган хвататься любишь.
- У меня пет нагана, у меня кольт.
- Я не шучу, Черкез! Какого чёрта ты там около баб стрелял? Ребячество какое-то!
- Брешут, как собаки на луну, - засмеялся Черкез-ишан. - Каргу одну проклятую пугнуть хотел, щёлкнул курком, а она завизжала на весь аул.
- Совсем молодец - старуху кольтом пугать!
- Какая старуха! Это же чёртова ведьма Энекути!
Хлопнула входная дверь, послышались голоса работников ревкома. Сергей посмотрел на ходики, потом на Клычли и перевёл взгляд на Черкез-ишана.
- Всю обедню ты нам порушил, ишан-ага, со своими курсами, не дал о деле поговорить. Давайте, хлопцы, закругляться, мне тоже в уком бежать надо. У меня только один вопрос к тебе, Черкез. Отец твой ишан Сеидахмед пока ещё пользуется очень большим влиянием среди населения, и мы забывать этого не должны. Так вот, не сделаем ли мы хуже для себя, если ты заберёшь всех его бездельников и лоботрясов, которые до сих пор сопи именуются?
- Не считай, что у меня под тельпеком дыня, Сергей, - возразил Черкез-ишан. - Ученики моего почтенного родителя глупы и тупы, как пробки, на курсах они мне не нужны. Если и потрясу их, то, может быть, два-три человека. Я в основном на отцовскую медресе настроился - там парод и помоложе, и поумнее.
- Ну, медресе, это, конечно, другой коленкор, - одобрил Сергей. - И там школа, и тут школа. Это можно.
* * *
На подворье ишана Сеидахмеда слонялись дармоеды. Были здесь люди и постарше, чью бороду уже присолила седина, были и молодые мордастые парни с толстыми, как подушка, загривками. Официально они числились учениками ишана Сеидахмеда, фактически были прислужниками. А так как дневной ритуал ишана не блистал разнообразием, то и услуг ему требовалось не так уж много. Поэтому сопи проводили время в лени и праздности, обильно питаясь от щедрот ишана. Все их обязанности сводились к тому, чтобы подержать лошадь или ишака приезжего, если приезжий богат и знатен, нарубить дров, приглядывать за огнём под казанами да совершать ритуальный намаз. Конечно, были среди них и глубоко верующие люди, считавшие, что не надо отягощать себя вещами, которые всё равно останутся в этом мире, когда владельцы их предстанут к престолу всевышнего, что только благочестие и молитвы пристали человеку, стремящемуся обрести райское блаженство и пение гурий у живого источника Ковсер. Но таких было немного. Как правило, на подворье ишана стремились завзятые бездельники, любители дарового хлеба.
Когда Черкез-ишан проходил мимо, его почтительно приветствовали. Да, сопи знали, что ишан-ага, да будет благословенно имя его, изгнал когда-то сына из дому, что он не ладит с ним, потому что сын - "балшавук", но они смиренно кланялись и бормотали слова приветствия: сын есть сын, и он унаследует если не благочестивые дела, то по крайней мере всё имущество ишана-ага.
В этом мнении их, кстати, укрепил и сам Черкез-ишан. Он задержал шаг возле одной из групп сопи и осведомился, о чём они просят аллаха.
- С дождём зеленеет земля, магсым, с молитвами- муж, - ответил ему один.
- Молитвы удерживают землю и небо, не давая им разрушиться, - дополнил второй. - Об укреплении небесных опор просим мы аллаха.
- Мы возносим молитвы за ваше благополучие, магсым, - сподхалимничал третий.
- Приятно слышать, что помыслы ваши чисты и молитвы смиренны, - сказал Черкез-ишан. - Ибо, по свидетельству пророка нашего Мухаммеда, "не в том благочестие, чтобы входить вам в дома с задней стороны… входите в дома через двери".
- Сура вторая аят сто восемьдесят пятый, - пробормотал первый сопи.
- О да! - весело откликнулся Черкез-ишан. - У вас превосходная память, почтенный сопи. И вы, вероятно, помните аят семнадцатый из шестнадцатой суры: "Неужели тот, кто творит, равен тому, кто не творит"? Вы встаёте рано и возносите молитвы аллаху. Это - хорошо, но этого - мало, потому что всё остальное время вы бездельничаете и ничего не творите, а пророком сказано: "Усердствующим аллах даёт преимущество перед сидящими", сура четвёртая аят девяносто седьмой. Отныне молитвы за себя я буду возносить сам. Вам же настоятельно советую поразмышлять над этим аятом, ибо я, чтя заповеди аллаха, тоже, как и он, не люблю сидящих. Думайте и не говорите, что не слышали, когда мне ещё раз придётся вам напомнить об этом.
Слова Черкез-ишана повергли всех сопи в уныние перед будущим. Сказано было достаточно ясно, чтобы понять: когда Черкез-ишан станет здесь полновластным хозяином, бери в руки кетмень либо помирай с голоду. И сопи принялись оживлённо обсуждать состояние здоровья ишана Сеидахмеда, славословить ему долголетие и вспоминать случаи, когда тот-то и тот-то прожили вдвое против отпущенного обычному человеку.
А Черкез-ишан, посмеиваясь, направился в медресе. Ахун встретил его на пороге. Поздоровался почтительно, однако не преминул съязвить:
- Вы, магсым, с тех пор, как сбрили бороду, стали настоящим русским. Даже одежду русскую носите.
Громко, чтобы слышали учащиеся, Черкез-ишан ответил:
- Мой ахун, я вас уважаю и потому отвечу вам словами писания: "Не излишествуйте в вашей религии без истины и не следуйте за страстями людей… У вас- ваша вера, у меня - моя вера!"
- Не знаю, где это сказано. - недовольно проворчал ахун, - я не встречал в писании таких слов.
- Откройте суру сто девятую и прочтите шестой аят, - посоветовал Черкез-ишан. - У каждого человека есть причина поступить так или иначе, и если смысл её скрыт от нашего сознания, это не даёт нам права относиться к человеку пренебрежительно. Будь я на вашем месте, я воздержался бы от слов, которые вы мне сказали. А сейчас, с вашего разрешения, я войду и поговорю с учащимися.
Ахун побагровел, затоптался и выдавил, кланяясь:
- Проходите, магсым…
Учащиеся встали. Прижав руки к груди, склонились в приветственном поклоне.
- Ученики! - обратился к ним Черкез-ишан. - Я хочу сказать вам главное: самое высокое достоинство человека, когда он ест хлеб, заработанный собственными руками. И самое низкое - когда он ест чужой хлеб. Каждый из вас, окончив эту медресе, собирается стать муллой. И каждый из вас презирает нищих, потому что нищенство не свойственно туркменам. Теперь ответьте мне на такой вопрос: какая разница между муллой и нищим? По-моему, нет различия между белой и чёрной овцой, нет различия между муллой и нищим. И тот и другой живут за счёт подношения людей, разве что у нищего одежда рваная и грязная, а у муллы - целая и чистая. Вы можете возразить, что мулла молится за людей. Уверяю вас, что нищий молится куда усерднее и горячее. Ученики! Возможно, слова мои оскорбляют ваш слух. Но лучше перешагнуть исток ошибки, чем после переплывать широкую реку заблуждения. Если бы вы знали, сколько людей погибло от сыпного тифа только потому, что у нас нет врачей, если бы вы могли представить всё невежество нашего народа, вы бы заплакали и бегом побежали учиться полезным вещам, чтобы помочь своему народу! Советская власть дала нам лозунги: свобода, равенство, грамотность. Мы должны эти лозунги повесить у себя на груди, как священные амулеты, и жить только ими. Вас в городе ожидает просторный дом в большом фруктовом саду, вас ожидают постели и горячий обед. Давайте уйдём отсюда и съедим этот обед! Не будем пренебрегать предложенной солью!
Речь Черкез-ишана произвела впечатление на учащихся медресе. Это он видел сам по оживлённо блестящим глазам, по тихим репликам, которыми обменивались слушатели. Надо было не упускать благоприятный момент. Однако Черкез-ишан понимал, что строган дисциплина, основанная на беспрекословном и бездумном подчинении ахуну, не позволит учащимся не только пойти с ним, но даже высказать собственное мнение. Решить должен был ахун, и Черкез-ишан обратился к нему:
- Наш ахун, я всех вас приглашаю на обед, но не слышу вашего ответа.
Ахун откашлялся и пробормотал:
- Обед - благое дело. А что будет после обеда?
- После обеда каждый получит постель, где можно отдохнуть. Потом все будут учиться новому методу обучения детей. В аулах мы откроем школы нового метода, и вы понесёте детям свет знаний.
- Методом джедида?
- Да.
- Мы не можем дать на это согласие.
- Слово "джедид" означает "новое". Вы восстаёте против нового, наш ахун?