Книга Марины Кравцовой - это легкое, доброе, увлекательное чтение для тех, кто в душе остается "гардемаринами" в любом возрасте. В этом романе есть все, что мы называем "романтикой": блистательный и парадоксальный век восемнадцатый, графы и помещики, гвардейцы и кисейные барышни, погони и приключения, тайны придворных и политика, разбойники и монахи, застенок и неожиданное спасение. И, разумеется, любовь. Многое придется пережить главной героине Наталье Вельяминовой на ее пути: и Божий промысл, и Божье попущение, и Божью милость. А читателям предстоит испытать немало волнительных моментов, сопереживая главным героям.
Содержание:
Марина Кравцова - Легкая поступь железного века… - Фантазия на историческую тему 1
Глава первая - Как обычно - любовь и политика 1
Глава вторая - Сельский роман 5
Глава третья - И вновь - политика и любовь 10
Глава четвертая - В Любимовке 16
Глава пятая - В Горелово 17
Глава шестая - В Прокудино 20
Глава седьмая - Савельев лесок 21
Глава восьмая - Пасомые и пастырь 27
Глава девятая - Все смутно… 31
Глава десятая - Грехи человеческие 33
Глава одиннадцатая - Дочь и отец 34
Глава двенадцатая - Дело не завершено 36
Глава тринадцатая - Наконец - завершено 39
Глава четырнадцатая - Вот и развязка 42
Марина Кравцова
Легкая поступь железного века…
Посвящается Николаю Блохину
Был век восемнадцатый… Кто не скажет о нем, как "веке золотом", "веке галантном", "веке блистательном"? Кто не скажет о нем, как о "веке кровавом"?
Было все, и все - правда. И были люди осторожные, боящиеся перемен. И были люди пылкие, безбоязненно шагавшие темной тропой, слепо веря в свою звезду … Вот о них-то - наш рассказ. Рассказ о том, чего, может быть, никогда и не было - но что вполне могло бы быть.
Глава первая
Как обычно - любовь и политика
Бал у графини Бестужевой - в самом разгаре. Ах, он великолепен! Что же, он являл собой одно из увеселений, вошедших при жизнерадостной Государыне Елизавете в моду, вернее сказать, - в обязанность знати. Балы, машкерады, театры… Много сделала для смягчения нравов молодой Императорской России дочь Великого Петра, и увеселения при ней, приобретшие изысканность и утонченность, вовсе не походили на грубые батюшкины ассамблеи или же празднества при дворе Анны Иоанновны, лишенные изящества и вкуса. Но и легкость нравов… О, легкость нравов теперь - всеобщая.
Праздник продолжался долго и уже подошел к тому пределу, когда каждый развлекается, как сам того желает. Хозяйка, Анна Бестужева, сидела нынче за картами и радовалась удаче - ей везло с самого начала. Графиня любила выигрывать, и частенько стремление к выигрышу подогревало жажду риска, что пробуждалась в ней в делах и не столь пустяковых. Сейчас ее соперники за карточным столом, шутя, ругали капризную фортуну, решившую посмеяться сегодня над ними - над Лопухиной Натальей Федоровной, бравым полковником Вельяминовым и молодым человеком по имени Иоганн Фалькенберг. То, что юноша - из каких-то там "бергов", мог понять и посторонний, едва взглянув на удлиненное, типично немецкое лицо, холодное, но отличавшееся при этом своеобразной красотой.
Все они - люди свои, и потому, наскучив рассуждать о фортуне, в болтовне от карточных королей скоро перешли к реальным царствующим особам. Лучшая подруга Бестужевой Наталья Федоровна, дама знатная и весьма привлекательная, пусть и не первой молодости, вновь принялась вздыхать по старинному сердечному другу, сосланному Царицей Елизаветой в Соликамск. Чем и вызвала неудовольствие полковника и молодого Фалькенберга, верных своих поклонников. Но Василий Иванович Вельяминов сорвал досаду не на предмете своего увлечения.
- По моему разумению, - объявил он, широким жестом кидая на стол валета, - Государыня Елизавета Петровна столь же мстительна и жестока, сколь и ее Царственный отец, хотя бы придворные льстецы и превозносили до небес ее доброту!
Лопухину передернуло - разве можно забыть пощечину на балу от самой Елизаветы! А за что? Да все-то - имела Наталья Федоровна в волосах точно такую же розу, что и Государыня. Было, правда, сие вопиющим нарушением этикета, но…
- Вы совершенно правы, Василий Иванович! - голосом трогательным, естественно, дрожащим от волнения, отвечала Наталья Федоровна, не забывая при этом внимательно вглядываться в карты.
- Пики, графиня! - воскликнул Фалькенберг.
Бестужева ловко покрыла его даму.
- Это ж надо - Государя малолетнего Иоанна Антоновича… - продолжал Вельяминов, в сердцах кидая карту на стол, - Государя мужеска пола, хотя и малого! С Престола свергнуть… Полное нарушение законов, отцом же ее и прописанных, дабы особа царствующая сама себе преемника на Престол назначала. Анна и назначила…
- Не согласен. - Фалькенберг заговорил медленно, растягивая слова, с сильным акцентом. - Ежели взглянуть на сие со здравым рассуждением… Как можно было ломать традиции наследования короны? Отсюда у вас, русских, и все беды. Перевороты.
- Ты, Гер-р-р Иоганн, не встревай, - парировал Вельяминов. - Прав - не прав был Петр, не тебе судить. Вас, немцев, он, однако, в Россию переволок…
Иоганн с легкой усмешкой пожал плечами, как бы говоря: "Лично я вашему Царю Петру ничем не обязан…"
- Елизавета - незаконнорожденная! - вновь раздался подрагивающий от обиды голос Лопухиной. - Нечего такой на Престоле делать…
- Наталья, ты заговариваешься! - возмутилась Анна Бестужева. - Не все надо говорить, что на ум вспало!
И, открыв карту, графиня обвела всех торжествующим взглядом - она снова выиграла.
В розовой гостиной, скрывшись от подгулявшего общества, ходила взад-вперед, мягко ступая по роскошному ковру, юная племянница полковника Вельяминова. Прекрасная собой девица, затмившая на нынешнем балу всех дам благородной красотой. Точеное лицо с тонкими чертами, яркие краски которого не нуждались в усилении белилами и кармином, было печально, в больших черных глазах плескалась затаенная грусть. Наконец, взглянув со вздохом на каминные часы, девушка медленно прошла в большую залу. Взгляд ее с досадой пробежался по мундирам и вдруг вспыхнул живой радостью. Едва сдерживая себя, красавица поспешила к офицеру-преображенцу. Тот также заметил ее и уже шел навстречу.
- Как вы замешкались! - девушка восхищенно смотрела на молодого человека, склонившегося над ее рукой. - Пойдемте!
Вновь очутившись в розовой комнате, но уже наедине с тем, кого она так ждала, Вельяминова воскликнула:
- Петруша! Наконец-то! Почему ты опоздал? И почему сразу не навестил, как вернулся? Давно ты уже в Петербурге? - забрасывала она его вопросами.
Поручик Петр Белозеров с болью глядел в восторженные глаза, горящие сильнее, чем бриллианты на роброне. Все в ней жило: невесомые темные локоны и золотистые кружева, трепещущие ресницы и взволнованно приоткрытые губы. Каждая жилка, каждая лента на платье… Петр почувствовал, что лучше бы ему раствориться в воздухе, сгореть в этом камине, совсем перестать существовать. Он молчал.
- Что с тобой? Петр Григорьевич! Петруша… Взгляни на себя: краше, прости, в гроб кладут.
- Наталья Алексеевна. - Белозеров решился. - Уходите и… не любите меня больше. Не жених уж я вам более. Я… другой дал слово.
Наталья, опустившись на бархатный диванчик цвета малахита, смотрела на Петра так, словно только что узнала, что он болен чумой.
Петруша подошел к окну, глядел вдаль, за стекло, ничего не видя… А потом решительно обернулся.
- Наташа… ни за что не хотел бы я, чтобы так вышло. Но так случилось…
- Вы полюбили другую… - Ресницы-бабочки взволнованно дрогнули.
- Я был ранен, был при смерти. Меня спасла девушка, простая холопка… Нет, не простая . Теперь от меня зависит ее участь. Она в большой беде.
- И вы ее любите?!
- Я женюсь на ней.
Пощечина обожгла его. Поручик уже не слышал шуршания платья, не видел, как Наталья скрылась за дверью. Опомнившись, готов был на коленях ползти за ней и целовать ее следы, но… но при этом он не отказался бы ни от единого своего слова.