Кроме того, по словам отца, они пустились в путь еще и для того, чтобы искать покровительства бухарского зодчего Наджмеддина Бухари. Шли они с караваном почти месяц, миновали множество живописных перевалов и селений и достигли наконец "земного рая"- Герата. Устроившись в караван-сарае, в одной из комнатушек для приезжих, отец и сын переоделись во все новое и отправились на Кандахарский базар.
У мастера Нусрата в складки пояса было зашито сто золотых, да и в кармане имелось кое-что, у Зульфикара тоже в поясе монеты помельче - "кибла" и "шахрухия". Недолго побродив по базару, они направились к мечети Джаме, боясь пропустить пятничную молитву. Среди тысячи гератцев, собравшихся сюда, стояли отец и сын из Бухары.
И только после окончания молитвы мастер Нусрат с сыном отправились на строительство медресе Мирзо. У проворного смотрителя работ Ахмада Чалаби они спросили, где можно видеть зодчего Наджмеддина Бухари. Тот ответил, что зодчий не совсем здоров, не выходит из дома, но что живет он в махалле Дарул Хуфо и что можно навестить его, тем более что путники приехали из самой Бухары.
Без труда и излишних расспросов отец с сыном отыскали дом Наджмеддина Бухари. На стук вышел сам зодчий, занятый чем-то во дворе.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте, - ответил Наджмеддин, разглядывая гостей. Он тут же понял, что это отец и сын, понял даже, зачем они пожаловали к нему. Когда речь шла о поступлении в ученики, обычно отцы сопровождали сыновей. И, увидев на голове юноши круглую тюбетейку, прославленный зодчий догадался, что они не гератцы.
- Мы пришли выразить вам свое почтение, - начал мастер Нусрат.
- Проходите, пожалуйста, - хозяин пошел впереди, указывая посетителям дорогу.
Они вошли в гостиную во внешнем дворе, зодчий усадил их, прочел короткую молитву и, кликнув Низамеддина, велел накрыть дастархан.
- Здоровы ли вы?
- Благодарствую.
- Мы приехали сюда из Бухары. Это сын мой - Зульфикар, - сказал мастер Нусрат.
- Добро пожаловать!
Наджмеддин был не слишком доволен тем, что эти нежданные гости оторвали его от работы, но, услыхав, что они из Бухары, сразу повеселел.
- Я ведь тоже из Бухары, - с улыбкой промолвил он. - Ну как благословенная Бухара? Наверно, стала еще прекраснее?
- Ой, как она похорошела, - подхватил мастер Нусрат, ответно улыбаясь. - Появилось множество новых зданий. Мы знаем, что вы родом из Бухары. И поэтому, устад, мы ищем вашего покровительства. Если вы возьмете моего сына в ученики, он будет верой и правдой служить вам. Сам я плотник, занимаюсь иногда и резьбой по камню… Простите великодушно, я не хотел бы, чтобы сын мой стал тоже плотником. Мне хочется, чтобы он научился зодчеству. Ваше имя славно и в Бухаре. Вся наша надежда на вас.
Мастер Нусрат вытащил шелковый мешочек с золотом и положил рядом с зодчим.
Наджмеддин на миг задумался, затем поднял удивленные глаза на мастера Нусрата.
- Верно, у меня есть ученики. Могу принять и вашего сына. Но с одним условием. Денег я не беру, - он протянул мешочек с золотыми Нусрату. - Устрою ему экзамен. Ежели ваш сын выдержит испытание, я возражать не стану. Если нет, тогда уж не обессудьте.
Мастер Нусрат поглядел на сына и понял, что тот согласен. Сутулившийся от смущения Зульфикар заметно повеселел.
- Мы согласны, устад.
- Испытание не совсем обычное и, я бы сказал, даже опасное. И если ваш сын потерпит поражение, не будьте на меня в обиде. Я ведь не всех беру в ученики. Вы из благословенной Бухары… Но в общем-то я сейчас в учениках не нуждаюсь.
- Спасибо, устад… Прикажите ему класть кирпичи на самом высоком минарете, мы и от этого не откажемся.
- Угощайтесь, отведайте сладостей. Я знаю, в Бухаре много прекрасных кондитеров.
- Да, устад.
- Как, впрочем, и ювелиров, портных, любителей книг… там всегда шумно и людно.
Не желая отнимать у зодчего драгоценного времени, отец и сын, прочтя благодарственную молитву, откланялись. Зодчий проводил их до калитки.
- Пусть юноша придет завтра, - бросил он на прощанье.
Радостные и окрыленные вернулись Зульфикар с отцом в караван-сарай, и после скромной трапезы Зульфикар, не теряя времени, достав карандаш и бумагу, принялся решать задачи из геометрии. А потом долго разглядывал листы, на которые были перенесены проекты Магоки Аттори, Масжиди Намазгох, Минораи Калан и других, медресе, и ’все время советовался с отцом. Они еще долго беседовали об устройстве гробниц святого Сайфиддина Бухорзи, Буёна Кулиджана, Исмаила Самани. Не забыли они и декоративную и орнаментную облицовку, густоту ганчевого раствора для этой облицовки, геометрические рисунки орнамента, единицы измерения, устойчивого равновесия, отделку изразцовых плиток для облицовки порталов и верхней части 10 резных дверок. В тот день Зульфикар повторил все, что знал о строительстве, а потом пошел к недостроенным минаретам недалеко от цитадели и долго бродил вокруг них.
На небе уже вырисовывался серпик молодого месяца, и при свете его сверкала, блистала и сказочно переливалась мозаика Мусалло, купола и своды, казалось, во весь голос подтверждали всю ценность этого беспримерно прекрасного творения человеческих рук. Спору нет, они умножали славу хорасанской столицы. Бродил он и вокруг недостроенного медресе Мирзо.
Когда он вернулся в караван-сарай, отец его уже крепко спал. Он тоже лег, но долго не мог уснуть, он думал о завтрашнем испытании, и целый поток мыслей захлестнул его, унес вдаль. Ему чудилось, будто он ничего не помнит, не знает. Все, что он учил в школе, те навыки, которые он приобрел, строя вместе с отцом новую городскую баню и крышу базара, его хоть и небольшой опыт и подлинная страсть к зодчеству привели его сейчас сюда, в столицу, в надежде, стать учеником прославленного зодчего Наджмеддина Бухари. Как же ему хотелось учиться у этого человека, самому стать зодчим.
До рассвета он так и пролежал без сна. Все ему чудилось, будто перед ним сидит знаменитый учитель - зодчий Наджмеддин Бухари - и задает ему вопросы из математики, геометрии, спрашивает о всех тонкостях искусства зодчества и смотрит на него, ожидает ответа. А Зульфикар растерянно молчит и от волнения не может ответить ни на один вопрос. Устав от всех этих мыслей и картин, под самое утро он забылся сном. Но вскоре его разбудил отец. Позавтракав, Зульфикар взял под мышку несколько книг и отправился к зодчему.
Наджмеддин встретил его приветливо, пригласил в ту самую комнату, где они с отцом уже были, сел, кинул проницательный взгляд на красивого юношу, прибывшего из Бухары, и пригласил его сесть напротив. Зульфикар опустился на пятки и положил рядом с собой книги. Он с напряженным вниманием ждал первого вопроса, но зодчий спросил о здоровье отца, о его настроении, осведомился, по душе ли им город, и только.
- Отец просил передать вам поклон. Герат - чудесный город… Настроение у отца хорошее. Он отправился на базар… - растерянно бормотал Зульфикар.
Зодчий снова взглянул на него.
- Не можете ли вы прочитать мне газель? - вдруг спросил он.
Зульфикар, ожидавший вопросов из математики или геометрии, невольно смутился.
- Могу, - улыбнулся он наконец.
- Ну вот и прочтите.
Зульфикар на минуту задумался и, глядя на небольшие расписные ниши ганчевых стен, начал:
Расцветшей розе так сказал однажды соловей:
"О, не гордись! Не ты одна меж розовых ветвей".
Но, рассмеявшись, та в ответ: "Ты прав. Но под луной
Никто не скажет горьких слов возлюбленной своей…"
- Прекрасно, - сказал зодчий. - Это Хафиз Ширази.
- У отца, - застенчиво пояснил Зульфикар, - есть сборник избранных стихов Хафиза "Мунтахаби девони Хофиз", я люблю читать его и вот запомнил некоторые…
- Вот вам перо и бумаға. Запишите стихи. Я хочу видеть ваш почерк.
- Сейчас! - Зульфикар записал стихи.
- Хорошо. - Зодчий залюбовался красивым, четким почерком Зульфикара.
- А шейха Саади вы тоже знаете наизусть?
- Знаю.
- И тюркские газели?
- Знаю и тюркские. Тюркский - мой родной язык. Дома мы говорим по-тюркски. Ведь мы родом из Шаша.
- А ну-ка, прочтите.
Зульфикар снова обратил взгляд на расписные ниши:
Сердце мое, виночерпий, трепещет от боли давно,
Чашу вина поднеси мне, чтоб горе забыло оно!
Если в вине заблестят отраженья сияющих рук,
Станет серебряной влагой пурпурное это вино.
Лжет на меня мухтасиб, и коих он не ценит услуг,
Низкой душе оставаться навеки в грязи суждено.
Пусть эта чаша уста целовала, царица, твои,
Горечь и ревность я выпью сегодня, чтобы высохло дно.
Поймано локоном, смотрит на роднику сердце Лутфи,
Крепок силок, и не вырваться птичке, нашедшей зерно.
- Эта газель из "Дивана Лутфи".
- Превосходно!
- Учителем мавляны Лутфи был Шахобиддин Хия-бани. Мавляна служит при дворце и удостоился милостивого покровительства его величества государя.
- Верно, - подтвердил зодчий, глядя в задумчивые глаза Зульфикара. - А скажите-ка, дитя мое, вы видели Мусалло? Кто его строил?
- Как же, видел, устад. Я издавна мечтал увидеть эти три ни с чем не сравнимые медресе. А строил их устад Кавам.
- Молодец! Ну, отпускаю вас. Вот мы и познакомились! Приходите вечерком после захода солнца, а пока прощайте.
Зульфикар поднялся, почтительно поклонился зодчему и вышел во двор.