Пустился наш странник в обратный путь. Сперва дайханина встретил, передал слова Счастья - Вершителя Судеб всего живого. Откопал дайханин золотой клад, на радостях предлагает: "Возьми половину!" Отказался странник - ведь счастье ждет его впереди. Встречает воинов неудачливого войска, говорит: "Знаю причину ваших неудач, ведите к царю, там скажу". Привели: верно, царствует у них женщина. Поведал он ей слова Вершителя Судеб, она ему: "Так возьми меня замуж за себя, станешь царем, наше войско будет непобедимым!" Отказался странник, думает: счастье, дескать, встречу в свой черед. Приходит к змее и ей передал, что узнал. "Ну, - говорит змея, - подставляй макушку. Вот мое исцеление! Где ж я еще встречу дурака такого же, как ты?"
- Ха-ха-ха! - закатился смехом Клыч-Мерген. А гость с довольной улыбкой потянулся к чайнику. Затем, отхлебнув из пиалы, проговорил:
- Вот сколько необходимо человеку различных качеств. Тут и сила, и авторитет, и сноровка, и удача. Но ум - всех важное. Без него все остальное, случается, человеку не на пользу.
Еще три дня провел Молла-Алтыкул в ставке Клыч-Мергена и они договорились обо всем. Мулла со своим слугой двинулись обратно - на север.
Погода в Каракумах установилась морозная, безветренная. Густым пушистым инеем осыпало топкие стебли приземистого черкеза, мертвенно-зеленые веточки кряжистого саксаула. За ночь столько инею намерзало - будто выпадал обильный снег, под тяжестью которого растения клонились к земле, тоже поседевшей. А среди дня чуть пригреет солнышко - вмиг растает пушистая бахрома, капелью прольется на потемневший песок. Ветки и стебли, освободившись от груза, тихонько заколышутся от шаловливого ветерка. И к вечеру неприглядными кажутся корявые голые ветки саксаула на фоне бледно-голубого зимнего неба.
Двое всадников - один впереди на вороном копе, другой следом, на гнедом - рысью поспешали прямиком через пески, с рассвета дотемна не останавливаясь на привал, не замечая зимней неяркой красы Каракумов. Впереди неутомимый Молла-Алтыкул; на Ант-кую, втайне от Клыч-Мергена он сумел выведать, как вернее отыскать следы Азиз-Махсума.
"Не беда, что оба вожака не ладят меж собой, - размышлял в пути Молла-Алтыкул. - На всякий случаи можно обоих склонить на нашу сторону. Люди вольные, необузданные. Ненадежные… Один не согласится - другой останется с нами заодно. Поможет исполнить, что замышляем, тогда от него и избавиться не грех".
Джигиты Азиз-Махсума оказались не такими беспечными, как у Клыч-Мергена. К их стану в глубине песков, за впадиной Джейрели, Молла-Алтыкул не сумел приблизиться незамеченным: еще за версту угодил в засаду. Путников окружили, угрожая винтовками, спешили, завязали глаза… Оробевшего муллу поставили перед самим Азиз-Махсумом и только тогда сняли с глаз повязку.
- Чем могу служить уважаемому гостю? - с усмешкой в глубоко запавших карих глазах спросил высокий плечистый незнакомец в простом халате и черной папахе из нестриженого барашка. Молла-Алтыкул тотчас признал в нем предводителя. А тот продолжал: - Уж извините, мои джигиты не ожидали встретить столь почтенного господина в нашей каракумской глуши…
Собравшись с духом, Молла-Алтыкул представился, затем учтиво спросил, - притворяясь, будто не догадался, кто перед ним. И далее, уже за чаем, изложил цель своего визита, причем в обмен за вооруженную поддержку против Салыра пообещал помощь своих влиятельных друзей Азиз-Махсуму в том, чтобы сделаться единовластным хозяином в песках по левому берегу Аму. Хитроумный мулла не поскупился на красноречие, по, к величайшему своему удивлению, получил вежливый, непреклонный отказ.
- Нам, худородным, - с кривой усмешкою на губах заявил Азиз-Махсум, - не пристало равняться с караулбеги да мирахурами.
Миновала неделя, другая. Дни поспешали один за одним. И сегодня уже не увидишь того, что видел всего только вчера… К двадцатому января сообщники договорились начать новый поход против Салыра. Но спустя некоторое время многие отказались выступать. Сам Абдурахман-караулбеги, дотоле верный союзник Мамедши-мирахура, известил, что в поход выступить не сможет.
Изменилась обстановка и в Бешире. Как мы знаем, отряд самообороны принял участие в неудачном походе против Салыра, хотя партийная ячейка была против. Правду сказать, те из джигитов, которые оставались верны своему революционному долгу, в ответственный момент похода способствовали тому, чтобы план его зачинщиков не удался. Но были среди них и другие… С них, а также с самого Аллакули теперь не спускал глаз секретарь ячейки Бекмурад Сары. И когда получил точные сведения, что начальник отряда, коммунист, по-прежнему якшается с эмирскими последышами Мамедшой и Абдурахманом, что все они замышляют новые братоубийственные стычки, - решил действовать без пощады и промедления.
Коммунистов - членов ячейки Бекмурад подготовил заранее: Съездил в Керки, вернулся вдвоем с уполномоченным окружной ЧК. На партийном собрании, о котором его участники были оповещены всего за час, единогласно решили: начальника отряда самообороны в Бешире Аллакули Сеитгельды с должности снять немедленно. Не ожидавший этого Аллакули даже затрясся от возмущения и пожелал немедленно отправиться в Керки - жаловаться. Его охотно отпустили вместе с приезжим уполномоченным, прикомандировав для верности еще двоих из ячейки.
Внезапно лишившись столь сильной поддержки, Абдурахман-караулбеги решил устраниться, пока не поздно.
Но Мамедша-мирахур, ободренный успехом миссии Молла-Алтыкула, не оставил задуманного и к своим сторонникам разослал гонцов с вестью: собираться у Коне-Фазыла.
И вот людно сделалось на дорогах, ведущих в глубь Кизыл-кумов. Протоптанными тропками поспешали всадники, двигались, названивая бубенцами, верблюжьи караваны. Сам "командующий", Мамедша-мирахур, прибыл со свитою до общего выступления. При первой же встрече Молла-Алтыкул сообщил: запаздывает Клыч-Мерген с отрядом.
Тревожился Молла-Алтыкул, нетерпеливо поглядывая в сторону запада. Внезапно от сердца отлегло: пыль взметнулась над дорогой. Идут! В самом деле - не успел запыхавшийся дозорный доложить, что приближается отряд всадников, как из облака пыли сперва показалась пика с конским хвостом, за ней - лошадиные морды и гривы, над ними - всадники в черных и коричневых папахах.
Полчаса спустя, после взаимных горячих приветствий, почетный гость восседал вместе с хозяевами в просторной белой юрте, поставленной чуть на отшибе. Когда гости и хозяева, опустошив блюда с пловом и облизав ладони, откинулись на подушки, Молла-Алтыкул позволил себе напомнить:
- Ты вовремя прибыл, достойный Клыч-Мерген. Сегодня пусть твои джигиты отдохнут и подкрепятся, а завтра - выступать…
- Ох-хо-хо! - расплылся в довольной улыбке гость. - Мы премного благодарны вам, почтеннейший мулла, и вам, благородный Мамедша, за любезный прием. Джигиты наши, как нам докладывают, также весьма довольны. Но примите в расчет: мы целых пять дней провели в пути. Притомились кони, да и людям нужен отдых. Дней хотя бы пяток, чтоб силы восстановить. Вы согласны?
У Моллы-Алтыкула и Мамедши разом вытянулись лица, потухли глаза. Пять дней?! Да за это время не только в Керки, в самой Бухаре проведают, что затеяли они здесь, в Кизылкумах! И Салыр, конечно, тоже не дремлет…
Первым собрался с мыслями Молла-Алтыкул.
- Мы не понимаем тебя, отважный Клыч-Мерген, - заговорил он, кося глазом на Мамедшу-мирахура, незаметно грозя ему пальцем, чтобы молчал, не вмешивался. - Отдых воинам накануне сражения необходим. Однако… Мы назначили срок. Наши сторонники лишь с учетом этого срока запаслись продовольствием, кормом для коней и верблюдов. Три дня, дольше ждать невозможно.
- Да, да! - взволнованно заговорил Мамедша. - Только три дня. Иначе все может расстроиться.
Пока они высказывались, Клыч-Мерген обдумывал, как ему поступить. Все складывалось в точности по его предположениям. На пять дней они, конечно, не согласились бы. А трех дней ему вполне достаточно, чтобы осуществить собственные замыслы, о которых никто пока не должен догадываться.
- Ну что ж, - он выпрямился, протянул руку к пиале. - Ради успеха общего дела мы готовы сократить время отдыха. Три дня - хорошо!
Трехдневная отсрочка общего выступления, предложенная Клыч-Мергеном, оказалась на руку тому, против кого замышлялся поход.
Догадлив был Салыр-непромах. Живо смекнул, что в стане его противников - как и в первый раз - нет единодушия. Про Бекмурада Сары и его людей он тоже слышал, по с ними завязывать сношения опасался. А вот Клыч-Мерген… Чуть не до рассвета Салыр совещался с Одели, верным помощником и другом. Решили: с Клыч-Мергеном начать переговоры. Человек, подходящий для этого, у них имелся. То был Молла-Язмурад, их надежный сторонник, а главное, близкий человек самого Клыч-Мергена, его шурин - брат жены, правда, покойной. Многочисленные родственники Клыч-Мергена после снятия осады Керки бежали в Афганистан, а Молла-Язмурад остался. Жил в Бурды-лыке, потом перебрался в Кизылкумы. Промышлял тем, что изготовлял и продавал "священные" амулеты.
К нему-то и поспешил расторопный джигит с письмом Салыра, которое следовало без посторонних глаз вручить лично Клыч-Мергену.