Теперь она копает осторожнее, медленнее. Сквозь полог голых ветвей у нее над головой начинает падать легкий снег, но она почти не замечает его. Ее колени совсем промокли. С границы Боллера доносится клекот фазанов. Грачи с громкими криками кружат над гнездами. Эмилия всем существом своим чувствует близость Карен, которая охраняет ее, с улыбкой наблюдая за ее работой; и ей кажется, что стоит только поднять голову, и она увидит вернувшуюся в этот мир матушку.
Из вырытой ямки Эмилия достает предмет размером и весом примерно с кирпич. Со всех сторон он, словно кожей, покрыт влажной землей. Она пальцами соскребает ее. И вот цифра за цифрой перед ее глазами проступает циферблат часов: некогда блестящий бронзовый корпус, черная на белом фоне эмаль римских цифр. И она вспоминает…
Ей пять или шесть лет. Карен роет яму у подножия дерева. Она говорит о времени. Говорит, что Эмилия слишком мала, чтобы понять. Затем берет часы, переводит стрелки, показывает Эмилии, где остановились стрелки, и говорит:
- Вот время, которое они всегда будут показывать.
Часы положены в землю, и Эмилия вместе с Карен засыпает их пригоршнями земли, листьями и шелухой. Теперь их не видно…
Эмилия смотрит на часы. Они показывают десять минут восьмого. Вот время, которое они всегда будут показывать. Но что это значит? Какое событие, случившееся в это время, Карен считала настолько важным, что закопала эти ценные часы в буковом лесу?
Эмилия продолжает чистить циферблат пожухлыми листьями, чтобы вернуть стеклу хоть частичку прежнего блеска. И вдруг замечает, что в этом ей помогает какая-то неожиданно появившаяся влага, замечает, что падающий снег тонкой пеленой устилает землю.
Она поднимается с колен и застывает в нерешительности: забрать часы и хранить их у себя среди того немногого, что ей принадлежит, или снова зарыть в землю? Она не может решить, что делать, и ей кажется - падающий снег предупреждает ее, что надо спешить, надо положить часы на прежнее место или забрать с собой, надо вернуться за ограду Боллера, где она будет в безопасности, надо найти коня и скакать обратно, пока она не заблудилась в сгущающихся сумерках.
И сейчас, в эти быстро летящие мгновения нерешительности, она слышит шум за спиной. Сперва она не оборачивается, поскольку шум настолько тих, будто его и нет вовсе, будто она и слышит и не слышит его, и так занята мыслями о часах и их значении, что лесные звуки не привлекают ее внимания.
Слышится шепот.
Прежде не было ни звука шагов, ни шороха листьев, ни хруста веток.
Эмилия оборачивается, прижимая часы к груди. Тиканье, которое она слышит, это стук ее сердца.
Кто-то шептал ее имя. Эмилия. Но она одна, вокруг только высокие деревья, падающий снег, сгущающиеся сумерки. Все неподвижно.
Невдалеке от себя она слышит ржание серого коня. Еще мгновение она стоит, вглядываясь в глубь леса, с часами в руках, которые возьмет с собой, да, конечно, возьмет, потому что это то, о чем она может заботиться, к чему может привязаться, часы ее матери, предназначенные ей, потому что кроме нее никто не знает, что они здесь…
Эмилия.
И вот движение. Из-за ствола могучего бука выскальзывает тонкая фигурка. Она идет к ней. Она так мала, так легка, что кажется, будто движется совершенно бесшумно, не оставляя следов на земле. Это Маркус.
Эмилия закутывает Маркуса в свой плащ и сажает на коня. Ремнем стремени она привязывает часы к седлу, и они медленно, очень медленно, чтобы не уронить часы и не упасть самим, едут в Боллер. Снег продолжает падать и теперь уже толстым слоем лежит в парке.
Эмилия говорит Маркусу, что теперь он в безопасности, все, что ему пришлось вынести, уже позади, ни в какой Архус, ни в какой исправительный дом Герра Хааса он не вернется, а поедет в Боллер, где познакомится с Кирстен, с маленькой Доротеей и пестрой курицей Гердой…
Но Маркус не отвечает. Снова и снова едва слышным шепотом произносит он имя Эмилии, и это все. Он судорожно цепляется руками за гриву коня.
Становится все темнее, и Эмилия время от времени оборачивается назад, словно ожидает в быстро растущих тенях увидеть фигуру преследующего их отца. В какой-то миг ей чудится, будто она слышит его - топот его крупного коня, удары кнута, шум развевающегося на ветру плаща, его дыхание в холодном воздухе, - и пускает серого быстрой рысью. Звуки воображаемой погони затихают, и она различает лишь грачиные кличи да глухие удары копыт их собственной скачки.
- Боллер замечательное место, - шепчет Эмилия. - В саду есть пруд с цветными рыбками, а в кладовой стоят двести горшочков с вареньем.
Когда они возвращаются, Кирстен по-прежнему лежит в кровати, но просит Эмилию войти. Глухим, словно она много пила, голосом Кирстен говорит, что играла с волшебным пером, которое дал ей Немецкий волшебник.
- Представь себе человека, - говорит она, - все удовольствие которого в этом пере.
Эмилия ведет Маркуса за руку, пока они не подходят совсем близко. Кирстен смотрит на него поверх вышитой простыни и мехов, сваленных на кровати.
- Это призрак, - говорит она. - Они превратили его в привидение.
Лицо Маркуса, такое же бледное, как лицо Эмилии, исхудало, словно у нищего. Взгляд его серых глаз блуждает по комнате, останавливается на Кирстен, затем переходит на балдахин кровати, потом на платья, висящие на шкафу, на огонь в камине.
- Маркус, - ласково говорит Эмилия, - это жена Короля, Госпожа Кирстен. Поклонись ей.
Эмилия чувствует, что его тело дрожит. Он еще крепче сжимает ее руку.
- Ах! - произносит Кирстен, все еще поглаживая свои пухлые губы черным пером. - Мы, слава Богу, не при дворе. Поклоны - это для дураков. А где твой кот, Маркус? Где Отто?
При слове "Отто" Маркус озирается вокруг, словно кот может быть в этой комнате. Не найдя его, он качает головой.
- Бедный ребенок убежал из Архуса? - спрашивает Кирстен Эмилию. - Как мог он пройти такой большой путь?
- Не знаю, - отвечает Эмилия. - Возможно, он там никогда и не был?
- Не был? Силы Небесные, Эмилия, ты уже придумала, как мы станем бороться с сотней и одним обманом, которые они придумали?
Кирстен выпрыгивает из кровати, как была, в нижних юбках, с голыми ногами, и принимается расчесывать свои непослушные волосы.
- Ты недостаточно все обдумала, - говорит она с раздражением. - Но к счастью для тебя, моя мысль начинает работать очень быстро. Прежде всего надо заручиться поддержкой моей Матери, Вибеке и других тупоголовых слуг. Они должны действовать заодно с нами - выполнять все, что я им велю, - иначе, и тебе это прекрасно известно, твой отец заявится сюда и заберет мальчика.
- Думаю, он попытается это сделать, - говорит Эмилия, - если только…
- Если только что?
- Если только не увидит в этом благой знак. Посланный моей матерью.
- Не думаю, что нам следует на это слишком рассчитывать. Так вот. Ты должна в точности выполнять все, что я тебе говорю, Эмилия. Маркус будет спать в детской кровати в твоей комнате, и если ты хочешь, чтобы он остался в Боллере, то не должна спускать глаз с этого бедного маленького привидения!
Маркус наблюдает за тем, как на кровать кладут матрас и подушки. Потом он садится на пол и снимает башмаки, обнажая покрасневшие и покрытые грязью маленькие ноги. Затем снимает коричневую куртку, после чего подходит к кровати и забирается в нее.
- Маркус, - говорит Эмилия, - еще не ночь. Немного погодя мы дадим тебе поужинать.
Но он будто не слышит. Вытянувшись, лежит на маленькой кровати и смотрит в потолок.
- Эмилия, - снова шепчет он. - Эмилия.