Так я устроила, что, когда у меня менструации и Граф не может меня посещать, в комнате, соседней с моей (через которую должен пройти всякий, кто хочет войти ко мне), ставится небольшая кровать и Эмилия спит рядом с моей дверью. Я велела ей никого не впускать. Я ей сказала:
- Эмилия, ты должна обещать мне, что ни одной душе на земле - даже Королю, если он потребует, - в эти ночи не будет позволено пройти мимо тебя, потому что голова у меня в таком расстройстве, что мне невыносимы беседы ни с кем в Дании, кроме тебя.
Итак, она расчесывает мне волосы, согревает постель грелкой - жара уменьшает менструальные боли, я вижу, что ее руки с такой любовью исполняют любое поручение, и начинаю гладить их мягкую детскую кожу.
- Эмилия, - говорю я, - надеюсь, ты никогда меня не покинешь.
Ночью, если я просыпаюсь с головой, бурлящей от Ужаса, то, вспомнив о своих Великих Затруднениях, имеющих отношение к Королю и Отто, я кричу, и Эмилия приходит ко мне со свечой, мы посылаем за горячим молоком и ореховым кексом, разжигаем в моей комнате огонь и задергиваем портьеры от холодного ночного воздуха. Эмилия без малейшего отвращения меняет мне окровавленные повязки. Затем мы разговариваем о Гадостях и Жестокостях мира и о том, что в коридорах этого самого дворца из уст в уста передаются обо мне самые гнусные сплетни.
Обычный дом
Селедочная флотилия выходит в море.
В спокойное море при южном ветре медленно выходят под парусами рыбачьи лодки из гавани Харвича, где несколько городских жителей, любителей рано подниматься с постели, стоят и машут руками, пока суда не потеряются из вида в утреннем тумане.
Люди медленно расходятся, каждый отправляется к своему дому или месту работы, каждый по своим делам, и вот у причала остается только один человек; солнце поднимается все выше, стаи чаек, кружа, провожают лодки, и часы церкви Св. Бенедикта Целителя отбивают седьмой удар.
Этот человек - Преподобный Уиттакер Клэр. Он стоит неподвижно и продолжает смотреть на море, словно решил прождать здесь все часы, оставшиеся до возвращения селедочной флотилии. Будущее - вот что занимает его мысли. Ему пятьдесят лет, у него седые волосы и седая борода. Ночь он провел в непривычном для себя бессонном унынии и стоит здесь уже час, придя еще до восхода солнца в надежде, что соленый воздух и шутливые разговоры рыбаков прольют бальзам на его смятенную душу.
Его жена Анна и дочь Шарлотта дома, и он знает, что они занимаются своими утренними делами, присматривают за тем, как выпекается хлеб и накрывается стол к завтраку, рассыпают зерно и зовут во дворе кур. Он понимает, что его женщины безмятежны и счастливы в это февральское утро, он всей душой жаждет разделить их безмятежность, но не может. Он утирает глаза и поворачивается спиной к морю. Он медленно идет к своей церкви.
Прошлым вечером поклонник Шарлотты мистер Джордж Миддлтон приходил к Преподобному Клэру просить ее руки.
Джордж Миддлтон - Норфолкский землевладелец, у него большое поместье в Кукэме близ Линна и годовой доход в тысячу фунтов. Шумный человек за тридцать лет с громким смехом и крепким рукопожатьем, он хорошая партия для дочери священника. Более того, Шарлотта заявила, что любит его "больше, чем любое другое существо в Норфолке и за его пределами"; и когда Джеймс Клэр дал благословение на этот союз, Шарлотта обвила его шею руками и заявила, что "она самая счастливая девушка в Англии". Щеки у нее раскраснелись, а глаза сияли. Джордж Миддлтон, смеясь, закружил ее на руках.
Свадьба состоится осенью. Анна Клэр уже принялась составлять несколько разных списков. Свадебные заботы будут занимать обеих женщин с утра до ночи. И Джеймс Клэр рад за них. Однако в глубине души он страдает, и страдания его настолько глубоки, что, идя по дороге, он начинает спотыкаться.
Он видит свое будущее.
Он видит утра без Шарлотты. Видит дни, которые проходят в непривычной тишине. Видит своих прихожан, собравшихся на вечерню, и не находит среди них лица дочери. Он видит, как стареет, скорбя о своих уехавших детях.
Пока Шарлотта оставалась с ним, было хоть какое-то отвлечение, возмещение за отсутствие Питера. Иногда Джеймс Клэр видит страшные сны, будто его сын пропал во время шторма, утонул в замерзшем северном море или просто впал в ледяную забывчивость, и воспоминания об Англии и родительском доме неслышно улетучиваются из его мыслей.
Но рядом с дочерью, которая напоминает ему, что любовь Питера к музыке всегда одерживала и всегда будет одерживать верх над желанием отца, чтобы сын последовал его примеру и стал священником, Джеймс Клэр мог переносить его отсутствие. Лишь теперь, зная, что с наступлением зимы Шарлотта перестанет быть частью его жизни, он ощутил - утрата Питера на срок, длительность которого предсказать не может никто, становится для него невыносимо тяжелой.
Он и Анна останутся одни с курами, яблоневым садом и ежедневными молитвами. Время от времени Шарлотта и Джордж Миддлтон будут приезжать к ним из Норфолка, но эра семьи миновала. Много лет назад, еще до рождения Питера и Шарлотты, Джеймс Клэр рыдал над ребенком, который прожил один-единственный день и безропотно умер с наступлением ночи. И сейчас, понимая, что его горе эгоистично и необоснованно, он все же не может избавиться от чувства, что на него готова вновь опуститься трагическая тьма.
Хлеб испечен, масло и варенья расставлены на столе, Анна и Шарлотта ждут возвращения Джеймса Клэра из гавани. Они проголодались, служанка Бесси покорно ждет у плиты, чтобы сварить яйца, но, не обращая особого внимания ни на голод, ни на бег времени, они сидят перед бюро и на простом листе бумаги выводят чудесные слова: Список Приданого.
- Знаете, матушка, - говорит Шарлотта, - когда мы все закончим, надо послать Питеру письмо и сообщить ему, что я скоро стану миссис Джордж Миддлтон.
- Да, разумеется, - говорит Анна Клэр. - Интересно, ему дадут отпуск, чтобы съездить домой? Его игра на свадьбе очень порадует наши сердца, особенно сердце твоего отца.
- Надеюсь, Джордж ему понравится, - говорит Шарлотта, - и они с Джорджем встретятся с глазу на глаз.
- С глазу на глаз, - замечает Анна, - странный выбор выражения, моя дорогая, разве ты не помнишь, что в глазах Питера, при всей их голубизне, всегда отражается какое-нибудь другое место, куда за ним невозможно последовать?
Шарлотта на минуту задумывается, вспоминая, как брат, чьей красоте она обычно болезненно завидовала, стоит у окна, голова его залита солнцем, и он говорит ей, что уезжает в Ирландию, а позднее, вернувшись, сообщает, что его время в Ирландии закончилось и теперь он едет в Данию, где будет играть в оркестре Его Величества.
Сперва она обрадовалась, но потом, обнаружив, что ей его не хватает, огорчилась. Потом, после встречи с Джорджем Миддлтоном, отсутствие Питера стало ей безразлично, и теперь она надеется лишь на то, что Питер приедет домой в торжественный для нее день.
- Да, - говорит она матери, - конечно, помню. Но это только взгляд. И это вовсе не значит, что он не мог бы сыграть с Джорджем в шары на лужайке Кукэма, разве нет?
Под заголовком "Список Приданого" Анна Клэр уже написала:
12 пар шелковых чулок
12 пар нитяных чулок
5 простых льняных нижних юбок
2 простые жакетки для утра
Она поднимает голову и говорит:
- Шары в Кукэме? Ах, нет, Шарлотта. Конечно, нет.
Из дневника Графини ОʼФингал