СУДЬБА ПЕРВАЯ
Евгении Сергеевне Т. 91 год. У нее суставный ревматизм, и она передвигается в кресле на колесиках... Она выразила желание поселиться в старческом доме.
История Евгении Сергеевны необычна. Она уроженка Владивостока, там вышла замуж, имела двух сыновей. В 1920 году Евгения Сергеевна поехала из Владивостока в Харбин, где очутились ее братья, прошедшие Ледяной поход. Через месяц она должна была вернуться во Владивосток, но к тому времени в Приморье укрепилась Советская власть, и Евгения Сергеевна оказалась отрезанной от семьи. Через четыре года, когда дипломатические отношения между Китаем и СССР были установлены, Евгения Сергеевна узнала, что муж ее в Сибири, а сыновья отданы в детский дом. Прошло несколько лет, муж Евгении Сергеевны умер. О детях она не имела никаких сведений. Евгения Сергеевна работала конторщицей в управлении Китайско-Восточной железной дороги. Шли годы, братья Евгении Сергеевны тоже умерли. Началась японская оккупация, затем вторая мировая война. Евгения Сергеевна перебивалась как могла, жила впроголодь, но отказалась от репатриации в СССР.
- Все мы, горсточка русских, оставшихся в Харбине, влачили жалкое существование,-рассказывает Евгения Сергеевна.-Но вот случилось чудо. Моей подруге, Соне 3., удалось уехать в Бразилию, к сыну. Однажды в Сан-Паулу она пошла к зубному врачу и там, дожидаясь приема, разговорилась с каким-то русским господином. Узнав, что Соня приехала из Китая, этот господин спросил, знает ли она Евгению Сергеевну Т. "Как не знать! Это моя лучшая подруга. Мы вместе с ней горе мыкали".-"Сын вашей подруги ее разыскивает,-сказал господин.- Он живет в Нью-Йорке. Мы вместе с ним были в немецком плену. Дайте мне адрес Евгении Сергеевны, я сегодня же напишу ее сыну..." Мой младший сын, Сережа, нашел меня и выписал в Америку. Мой старший сын погиб в боях под Курском. Я прожила с Сережей 15 лет. Он умер от рака три года тому назад. Теперь я совсем одна. Я боюсь оставаться ночью одна. Вот почему для меня лучше будет поселиться в старческом приюте.
- Мы вас устроим, Евгения Сергеевна. Все будет хорошо.
Приходит смуглая и большеглазая Мэри. Мы говорим по-французски, и Мэри сообщает мне, что полюбила одинокую старушку, как родную.
- Она зябнет потому, что домохозяйка не дает достаточно отопления. Тогда я зажигаю газовую духовку и везу мадам Т. в кухню, чтобы она там согрелась.
Мы прощаемся с Евгенией Сергеевной и идем в соседний дом, принадлежащий той же хозяйке. Нас встречает полная, немного сутулая дама. Ее зовут Нина Алдреевна Г. Оба дома принадлежат ей. Все комнаты сданы жильцам.
- Вы не представляете, сколько у меня забот,-говорит она,- то крыша протекает, то трубы замерзают, то стены нужно красить, то котел лопается. И квартиранты мучают меня своими претензиями. К тому же я полуслепая, у меня ревматизм, я никуда не выхожу. Рядом со мной живет Зинаида Ивановна Д., снимает комнату. Она тоже больна. Ей 85 лет, а мне 91 год скоро исполнится. Мы никуда выйти не можем. Так и живем! Не ужасно ли это?
- Нина Андреевна! Почему вы возитесь с этими домами? Не хотите ли вы переселиться в старческий дом?
- Что вы! Здесь я сама себе хозяйка! У меня сделано завещание, все мое имущество унаследуют мои сестры.
- А где они?
- В Саратове.
- В Саратове?!.
СУДЬБА ВТОРАЯ
Анне Ивановне 3. 80 с лишним лет. Хозяин дома наме
рен ее выселить, т. к. она держит в своей однокомнатной квартире 7 кошек и прикармливает до 40 уличных кошек, которые
Жыгают в ее открытое окно. По словам хозяина, венгра, Анна іановна больна и еле передвигает ноги. Живет она в трущобной части города.
Анна Ивановна вполне интеллигентный человек и говорит на превосходном русском языке. Она бывшая учительница, но от слабости не могла сообщить, где преподавала. Анна Ивановна худа, бледна, истощена до последней степени и еле ходит, опираясь на палку. Кошки мяукали и крались повсюду.
Анна Ивановна не произвела на меня впечатление полоумной; она говорила очень слабым голосом, но вполне разумно. Но вот мы затронули "кошачий вопрос", и наша старушка заартачилась.
- Я никуда отсюда не уеду и не оставлю моих животных,- твердо заявила она.- Это мои единственные друзья.
- Кто кормит ваших кошек?
- Я сама хожу в лавку за углом.
- Но вы слабы и еле ходите!
- Миссис 3. весь свой чек тратит на кошачью еду,- вступает хозяин.- Она голодает, но кормит и своих и уличных кошек.
- Анна Ивановна, сколько вы тратите на кормление своих животных?
- Не знаю. Я не веду счет деньгам.
Открываем холодильник. В нем стоит молочник и что-то неопределенное и явно несъедобное в мисочке.
- Когда вы в последний раз ели?
- Вчера вечером, в кафетерии.
- Неправда,- шепчет хозяин.
- Анна Ивановна, можно и должно жертвовать собой для ближнего. Все знают, что это самый высший подвиг. Но вы совершаете этот подвиг милосердия для кошек, бессловесных тварей, которых можно отдать в общество покровительства животных. Хотите, чтобы устроили вас в какой-нибудь старческий дом? Вы жили бы среди русских людей своего возраста, могли бы ходить в церковь...
- Я не бываю в церкви.
- Вы неверующаю?
- Нет, я верующая, но только я не хожу в церковь.
- Но неужели вас не тяготит одиночество?
- Я не одинока. Со мной друзья.
Старушка делает жест в сторону кошек, которые продолжают мяукать; видимо, они не накормлены. Запах в комнате, которая забита хламом, ужасный.
- Анна Ивановна! Что бы сказали ваши родители и муж, увидев вас в таком положении? Интеллигентный человек так жить не может!
- А почему вы думаете, что я хочу жить? Я не боюсь смерти и готова умереть, когда угодно. Вот только котиков жалко. Кто о них будет заботиться?
- Хорошо, кто будет кормить ваших животных, если вы захвораете? Почему вы не разрешите отвезти их в общество покровительства животным?
- Их там отравят.
- Но вы только что сказали, что вам жалко оставлять ваших котиков и вы не знаете, что с ними станется, если вы вдруг умрете. Так или нет?
Молчание. Потупленный взгляд и выражение лица, говорящее: "Оставьте меня в покое, уйдите!"
СУДЬБА ТРЕТЬЯ
В день посещения Алексея Андреевича Тони Сузи попросил меня переводить: в госпитале лежит русский больной, только что оперированный, ни слова не знает по-английски.
Мы с Тони пошли в палату. В кресле сидел человек с молодым и приятным измученным лицом. Глаза его были закрыты. В нос вставлена резиновая кишка, кормили его глюкозой через вену. Я назвал себя и спросил, как он себя чувствует. Больной молчал.
- Сестра и доктор хотят знать, как ваше самочувствие, голубчик. Почему вы мне не отвечаете? Мы все хотим вам помочь.
Больной вздохнул и покачал головой.
- Вам трудно говорить, да?
Утвердительный кивок в ответ.
- Вам больно? Где болит? Покажите, где вам больно!
Больной провел рукой по желудку. Сестра милосердия
и Тони грустно смотрели на больного. Глаз он так и не открыл и не вымолвил ни слова. Мы с Тони вышли в коридор.
- Что с ним, Тони? Кто он такой?
Оказалось, что он полгода тому назад приехал из СССР. Месяца два тому назад стал дурно себя чувствовать. Он умирает. Ему 35 лет.