- В Кашине - никакого грабежа. Здесь гопников не знают. Стоит нам заняться разбоем, как слух долетит до Москвы, и прощай покойная жизнь. Забудьте наши имена и клички. Отдыхайте, пейте минеральную водичку, интересуйтесь хлебными ценами. К дочерям хозяина не приставать, воровским языком не трепаться, иначе каждый сразу уяснит, что за люд в Кашин прибыл. Кормежка - в трактире, но чарка - в меру, не упиваться до чертиков, ибо мы степенные купцы. Тот, кто мой наказ преступит - будет изгнан с позором.
- Плотником заделаешь? - ощерился Зуб.
- И заделаем, коль того будешь достоин.
- Так что же нам тут один квас лакать? - с прокислым лицом спросил Легат.
- Тебе что, уши заложило? Дважды повторять не люблю, я все сказал.
Каин как всегда говорил твердо, не терпящим возражений языком. Не каждому из братвы это приходилось по нраву, и все же никто не переходил в ропот, так как все уже давно убедились (особенно по Ярославлю), что вожак всегда говорит толковые вещи, и что всегда его планы по тому или иному грабежу были на редкость удачны, а посему приходилось терпеть его крутые наказы.
На другой же день, подгоняемый своей новой затеей, Каин направился на Покровскую улицу, дабы встретиться с купчихой Евдокией Ножкиной. Дом ее выглядел весело, нарядно, срублен в виде хором с башенками, кокошниками и резными петухами.
- Извольте спросить, милейший. Принимает ли госпожа Ножкина?
Привратник, увидев перед собой молодого купца в черном сюртуке тонкого сукна и в бархатной жилетке с золотой цепочкой, учтиво спросил:
- Как прикажете доложить, ваша милость?
- Московский купец Василий Егорыч Корчагин.
- Доложу, ваша милость, а уж там, как моя сударыня сызволит. Ждите.
Сударыня "сызволила" принять.
"А теперь, - подумалось Ивану, - все будет зависеть, от того, как мне удастся сыграть новую роль".
Умение перевоплощаться - своеобразный, редкий дар Каина, который позволял ему разговаривать в любом обществе, с людьми разных сословий на их языке. Каин в который раз благодарил бывшего камердинера Филатьева, происходившего из дворянской среды.
Внешний вид нарядных хором далеко не соответствовал внутреннему убранству комнат, ибо в них ничего не напоминало на роскошную обстановку, свойственную богатым купцам. Все выглядело простенько без затей, лишь кабинет купчихи был более менее украшен приличной мебелью, красивыми обоями и бледно-розовыми кисейными шторами.
Что же касается хозяйки, то она превзошла все ожидания Каина. Это была довольно красивая женщина лет двадцати пяти, с волнистыми соломенными волосами и светло-голубыми глазами, которые излучали насмешливую задоринку, свойственную веселым, шаловливым женщинам.
- Присаживайтесь в кресло, милостивый государь, - внимательно поглядев на гостя, мягко произнесла купчиха. Сама же она расположилась на кушетке, обтянутой шагреневой кожей.
- Благодарю вас, сударыня. Мое воображение оказалось слишком скудным. Я и представить себе не мог, что увижу такую привлекательную даму.
Евдокия Семеновна улыбнулась краешками полных карминовых губ. Она привыкла к восторженно-хвалебным словам поклонников. Любопытно, что будет говорить дальше этот молодой купец, который представился Василием Егоровичем Корчагиным.
(К сведению читателей скажем, что Евдокия Семеновна на редкость для купеческой среды) была довольно образованной женщиной и всеми силами старалась походить на дворянку, что подтверждали и открытая крышка фортепьяно, на котором стояли ноты в специальной подставке и фижмы).
- Ваша фамилия довольно известная. Ваш батюшка, как мне известно, широко торговал хлебом, поэтому и вы, как я полагаю, приехали не только на воды, сударь?
- Вы правы, сударыня. Без хлеба я из Кашина не уеду.
- Но вас привели в город не только торговые дела?
- Вы правы, сударыня. Прельстили и ваши знаменитые кашинские источники.
Евдокия сверкнула игривой белозубой улыбкой.
- И это говорите вы? Молодой, крепкого сложения мужчина? Ваши слова я принимаю за шутку.
Иван в свою очередь так же улыбнулся.
- На здоровье я и впрямь не жалуюсь, сударыня, но ваши воды настолько хороши, что грех ими не воспользоваться. Сегодня я видел, как воды закупал весьма почтенный человек, приехавший в богатом экипаже. Похоже кто-то из дворян.
- Ничего удивительного. Дворяне из Твери, Москвы и других городов стали в Кашине частыми гостями. Экипажи же их действительно хороши. Сказка!
Последние слова Евдокии не остались без внимания Каина. Купчиха явно завидует и, несомненно, мечтает о роскоши. Это ее слабое место, которое и нужно употребить.
- Сказку не так сложно претворить в жизнь, особенно при вашей замечательной наружности, любезная Евдокия Семеновна.
- Вы намекаете на богатого селадона, Василий Егорович?
Иван некоторое время помолчал, ибо он не знал, что означает иноземное слово "селадон", но интуитивно догадался, что сие близко к бабнику.
- Разумеется, может и дамский угодник подарить сногсшибательную тройку и шикарную карету.
- Увы, Василий Егорович, Каширин - не Москва. Здесь виверов днем с огнем не разыщешь.
"Опять иноземным словцом дамочка щегольнула, - про себя усмехнулся Каин. - Ну да не на того напала. Сие слово мне от Ипатыча знакомо".
- Скуповаты местные купцы?
- Не то слово, сударь. В мороз льду не выпросишь, да и тех по пальцам можно пересчитать. Сынки их сватаются, но какой резон с ними судьбу связывать, когда их папеньки, скорее удавятся, чем приличное приданое пожалуют. Полнейшая безнадега, простите за простонародное словечко.
Разговор продолжался, но Ивана удивляло, что Евдокия Семеновна до сих пор не спросила о цели его визита. Нарочито или по какой-то странной забывчивости? Всего скорее она увлеклась беседой и не задала обычный для таких случаев вопрос. Если увлеклась, то пора сделать более прозрачный намек.
- И все же безнадеги я не вижу, любезная Евдокия Семеновна. Не желаете послушать одну весьма увлекательную историю, происшедшую в Москве с одной небогатой, но очень заманчивой купчихой.
- С удовольствием, - охотно согласилась Евдокия Семеновна.
- Мария Борисовна была примерно ваших лет. Рано овдовела, торговые дела без супруга пошли из рук вон плохо. Марии грозила нищета. И чтоб вы думали? И года не прошло, как бедная вдовушка превратилась в очень богатую женщину.
- Бедную золушку взял замуж заморский принц?
- Если бы так, Евдокия Семеновна. У Марии оказался весьма ловкий родственник. Он приходил в ресторацию, где собирались по вечерам приезжие купцы, кои останавливались в Гостином дворе, подсаживался к наиболее богатым купцам, представлялся видным торговым человеком и заводил игривые разговоры, о чем обычно толкуют подвыпившие мужчины.
- Вы хотите сказать о фривольных разговорах, сударь?
"Вот шпарит, но дамочка произнесла это слово опять-таки с игривой задоринкой в глазах. Выходит, ей по нраву мой рассказ. Продолжим!"
- Не буду ходить вдоль да около, любезная Евдокия Семеновна. Одним словом, сей ловкий человек приводил одного из сластолюбцев к Марии, та, разумеется, нарочито шла навстречу его похотливым желаниям, слегка оголялась, и в эту минуту в спальню входил грозный супруг со шпагой.
- Но позвольте, сударь. Какой супруг у вдовы, какая шпага? Вам не кажется, что вы, пардон, несколько заговорились?
- Ничуть, сударыня. Муж, конечно же, ненастоящий, его измыслил все тот же изворотливый сродник. И откуда было знать приезжему купцу, что Мария вдова? Шпага, приставленная к груди селадона, как вы только что изволили сказать, приводила незадачливого купца в неописуемый ужас. Он просил пощады и готов был отдать все, что при нем имелось: перстни, деньги, дорогой экипаж, на котором он приехал к вдове. Жизнь-то всего дороже.
Разъяренный "супруг", после долгих умоляющих слов купца, наконец-то соглашался на откупные, и отпускал сластолюбца без экипажа, украшений и денег, да еще при том тот умолял, чтобы о сем унизительном приключении не узнал ни один из купцов, а тем более в том городе, откуда приехал в Москву наш герой повествования, ибо торговые люди, как и дворяне, весьма дорожат своей честью. Вот такое прибыльное дело придумал для Марии ее оборотливый сродник.
- Какая гадость!
Евдокия Семеновна с пылающим от возмущения лицом, порывисто поднялась с кушетки и взад-вперед, колыхая необъятными фижмами, прошлась по кабинету.
- А теперь, милостивый государь, сообщите о цели вашего визита. Мы слишком увлеклись разговором.
- Великодушно простите, сударыня. Цель моя довольно проста. Ищу комнату месяца на два.
- Весьма тривиальная просьба, но я стараюсь воздерживаться от постояльцев. Не хочу лишних хлопот.
- Как вам будет угодно, сударыня. Разрешите откланяться.
- Прощайте, милостивый государь… Впрочем, если вы будете изнемогать от скуки, заходите, как вам заблагорассудится. Мило поболтаем, разумеется, без непристойных историй.