Жилище Омифера скорее походило на царский дворец, нежели на дом частного человека, а между тем это было лишь временное его местопребывание, так как постоянная его резиденция находилась в Фивах. Я знал, что после неудавшегося бегства Смарагды он вернулся в Танис и еще не уезжал из него.
На вопрос, дома ли хозяин, озабоченный слуга отвечал, что господин его только что возвратился с объезда своих стад, и повел нас во двор, где Омифер, усталый и весь в пыли, слезал со взмыленной лошади.
Он побледнел, увидев Радамеса, но тем не менее встретил нас вежливо и, когда я ему сказал, что мы явились по важному делу, пригласил нас в маленькую залу. Радамес завистливым взором оглядел пышную обстановку и, ничуть не стесняясь, объяснил хозяину цель нашего посещения.
Офицер сильно покраснел и, смерив его взглядом глубокого презрения, отвечал:
- Очень сожалею, Радамес. Я слишком ревнив, чтобы посылать любимую женщину к мужчине, который в нее влюблен. Поэтому никогда не стану просить Смарагду унижаться пред Пинехасом. Пусть лучше мой скот погибнет весь до последнего.
Он встал, и мы принуждены были проститься.
Вернувшись домой после этой неудачной экспедиции, я нашел Ильзирис в таком отчаянии, что не на шутку перепугался. На мой тревожный вопрос, что случилось, она ответила, что Хам уехал в Рамзес попытаться выведать у прекрасной Лии секрет спасения наших стад. Несмотря на свою ревность, Ильзирис сама просила его об этом, но было видно, что такая самоотверженность дорогого стоит.
Печальный и голодный, я велел подать себе обед, но едва начал его, как мне подали записку, принесенную гонцом Радамеса. С удивлением прочел я следующие слова: "Приезжай поскорее, все устроено".
Одним прыжком я очутился у паланкина и приказал людям бегом нести меня в дом Мены.
Радамес встретил меня с суетливым видом и сказал потихоньку:
- Это сестра все устроила, рассказав жене моей, будто Омифер готов с отчаяния повеситься, из-за потери всего своего состояния. Услышав это, Смарагда вскочила как сумасшедшая и тотчас послала за мною. Но тут я переменил тон, - прибавил, смеясь, Радамес, - и сказал ей, что, поразмыслив, нахожу этот шаг неприличным и не могу его допустить. Она совершенно вышла из себя: кричала, топала ногами и клялась сделать по-своему - тогда я уступил, будто нехотя. Но так как она не может идти одна к Пинехасу, то я и послал за тобой, чтобы ты сопровождал ее.
Я охотно согласился, и почти в ту же минуту появилась Смарагда, окутанная покрывалом. Радамес проводил нас до закрытого паланкина, наказывая мне проводить обратно его супругу, как только мы узнаем спасительный рецепт. Я молча сел возле молодой женщины, и мы прибыли в дом Кермозы. Мальчик-негр объявил, что господин занимается в своей комнате. Опасаясь подвергнуть Смарагду грубому отказу, я попросил ее подождать в паланкине и один пошел во флигель.
При моем входе Пинехас с изумлением поднял голову, потом иронически улыбнулся:
- Нехо, кажется, ты решился во что бы то ни стало сделать меня твоим спасителем.
- На этот раз я прихожу к тебе не один: меня сопровождает одна из прекраснейших дам Таниса. Ее нежный голос, может статься, больше подействует на твое сердце.
Пинехас сердито поднял голову и отвечал с презрительной холодностью:
- Женщина?.. Я не знаю ни одной, которая могла бы похвастаться, что звук ее голоса заставит меня нарушить клятву. Но где же эта очаровательница? Я вижу только тебя одного.
- Я оставил ее внизу, не зная, захочешь ли ты принять ее.
- И прекрасно сделал, потому что я этого не хочу.
- Я предвидел твой отказ и бегу сказать Смарагде, что…
- Смарагда? - прервал меня Пинехас, внезапно бледнея. - Зачем же ты сразу не назвал мне ее?
И, не дожидаясь ответа, он выбежал вон.
Я последовал за ним и увидел, как он помогает Смарагде выйти из паланкина.
- Для нас великая честь принимать под своей скромной кровлей благородную сестру Мены. Матери моей нет дома, но она должна вернуться с минуты на минуту, - сказал Пинехас.
Проводив нас в залу, Пинехас подал Смарагде кресло и предложил также сесть мне. Смарагда откинула свое покрывало.
Пинехас, порабощенный чарующим взором красавицы, утратил свой обычный суровый вид и в смущении опустил глаза. Молния торжества сверкнула в глазах Смарагды, и глухим голосом она сказала:
- Я пришла сюда умолять мудрого Пинехаса дать мне совет, как спасти стада.
Египтянин побледнел. Он тяжело задышал, а в глазах поочередно вспыхивали то искры любви, то ненависти.
- Нет, - сказал он наконец глухим голосом, - для тебя и твоего мужа я не нарушу своей клятвы. Ты слишком многого хочешь от меня, требуя спасения имущества для счастья Радамеса.
Сперва Смарагда встала, как бы оскорбившись, но, раздумав, подошла к Пинехасу и, положив руку на его плечо, склонилась лицом к молодому человеку.
- Ты ошибаешься, - тихо произнесла она, глядя на него странным взором. - Радамес любит только мои богатства. Я могу унижать его и держать в зависимости только до тех пор, пока буду состоятельна. Неужели ты думаешь, что если б он любил меня, то послал бы к тебе?
Взволнованное лицо Пинехаса вспыхнуло как огонь.
- О, если так, то я сохраню узду, на которой ты его держишь, но… на одном условии, - сказал он дрожащим голосом. - Нехо, передай Радамесу, что супруга его в награду за спасение стад должна позволить мне три раза поцеловать ее.
Смарагда побледнела и отступила назад.
- Этою ценою? Никогда! - воскликнула она, поспешно направляясь к выходу, но я удержал ее на дороге.
- Вспомни Омифера, - шепнул я ей на ухо.
Она остановилась и сказала, скрестив на груди руки:
- Я согласна… Но поклянись мне, что твое средство будет действенно.
- Клянусь тебе в этом, - ответил Пинехас, привлекая Смарагду в свои объятия и запечатлев на ее побелевших губах три условленных поцелуя.
Поочередно бледнея и краснея, она прислонилась к стене, неспособная вымолвить ни слова. Я поспешил сказать вместо нее:
- Ну, теперь давай свое средство.
Пинехас провел рукою по своему пылавшему лицу и, отведя меня к окну, сказал:
- Достань записную книжку. Я продиктую все, что нужно.
Я поспешно вынул таблички, и Пинехас продиктовал рецепт. Смарагда накинула на себя покрывало и увлекла меня из комнаты так быстро, что я едва успел поблагодарить Пинехаса.
Усевшись в носилки, она просила меня проводить ее к Омиферу. Я не смел возражать, так как только для него решилась она на такие тяжелые жертвы.
Прибыв к его жилищу, мы поспешно вышли из паланкина. Смарагда не шла, а летела, едва касаясь земли своими маленькими ножками. Омифер - конечно, уже предупрежденный - встретил нас у входа в одну из зал. Смарагда бросилась в его объятия.
- Я спасла тебя, но какой ценой!.. - воскликнула она вне себя и лишилась сознания от ярости.
Молодой человек отнес ее на диван и спросил меня, что значили эти слова. Я рассказал ему всю историю и сообщил рецепт для скота.
Омифер выслушал меня с негодованием и объявил, что предпочел бы гибель всех своих стад, но тотчас велел позвать управляющего, чтоб передать ему полученные наставления.
Так как Смарагда не приходила в себя, то я попрощался с Омифером.
- Мне нужно спешить домой, - сказал я, - нам тоже грозит разорение. Пожалуйста, потрудись сам проводить жену Радамеса и передать ему полученный рецепт.
Радостный, вернулся я домой, все тут же принялись за дело.
С быстротою молнии добрая весть распространилась по городу. Все ухватились за этот якорь спасения, и вскоре на улицах только и видны были люди с лекарственными припасами. Действие лекарств было поразительно даже на скот, уже заболевший. С той минуты, как мы приняли эти меры, и до вечера ни одно животное не захворало и не издохло.
Поздно ночью приехал Хам и с торжеством привез тот же самый рецепт. На следующий день все лица значительно просветлели. Живая деятельность царствовала в городе; и один из наших невольников, возвратившись с пастбищ, привез также самые утешительные известия. Зараза была, очевидно, побеждена, так как случаи заболевания стали редки и больной скот быстро выздоравливал.
После полудня я поехал во дворец поговорить с одним товарищем. Отыскивая его в зале телохранителей, я увидел Радамеса и подошел с ним поздороваться. Но возничий фараона презрительно смерил меня взглядом и хриплым от бешенства голосом сказал:
- Я считал тебя честным человеком, Нехо. Поручил тебе мою жену, благодаря мне вы не остались нищими… А ты что же делаешь? Рецепт спасения мне пришлось узнавать на улице у прохожих, а жену мою ты оставил неизвестно где, и она вернулась домой лишь сегодня утром.
Говоря это, он сжимал кулаки. Смущенный и пристыженный, я опустил голову.
- Но она непременно хотела отправиться к Омиферу, и там ей сделалось дурно, - ответил я, - мне нельзя было терять времени, а Омифер обещал сам проводить ее.
- И ты оставил доверенную тебе женщину у того, кто в нее влюблен и кого она сама любит! - вскричал Радамес. - О, вы все мне заплатите за эту выходку. - И он большими шагами вышел из зала.
- Разве Радамес уезжает куда-нибудь? - спросил я у своего товарища.
- Конечно. Его потребовали во дворец для сопровождения фараона, который на несколько дней едет в пустыню на охоту за львами, чтоб немного развеяться после всех неприятных происшествий.
Я понял, почему Радамес отлагал свои планы мщения.
Последующие дни были временем спокойствия. Мезу по-прежнему не показывался, горожане усердно старались уничтожить следы прошлых несчастий.