Не было целого дома. Всё уничтожили фашистские захватчики.
Люди поселились в землянках. И командующий армией жил в землянке, и начальник штаба поместился в землянке, и командующий артиллерией 55-й армии генерал Василий Стратонович Коробченко тоже поселился в землянке. Над каждой землянкой настелены пять рядов толстых брёвен, а на них насыпана земля - чтобы не пробил крышу вражеский снаряд.
Однажды, когда стемнело и прекратилась стрельба, командарм Свиридов зашёл в землянку начальника артиллерии. Генерал Коробченко подсчитывал израсходованные за день снаряды, и выражение его исхудавшего лица было не сказать чтобы очень весёлым.
- Стреляешь и думаешь, как бы лишний снаряд не выпустить, - произнёс Василий Стратонович.
- Блокада, - отозвался командующий армией и присел на лавку.
Говорят, что, когда сверкает молния, все думают об одном и том же. Когда произносят слово "блокада", тоже у всех рождаются похожие мысли. Генералы думали о нехватке боеприпасов и строгих нормах расходования. Нормировано было всё: хлеб, сахар, снаряды, патроны, полушубки и валенки. Нормы никто не смел нарушать.
- Пятьсот снарядов сегодня сэкономили, - закончил свои подсчёты Василий Стратонович. - Пусть попробуют полезть, у меня найдётся, чем по ним ударить!
- Они уже никогда не будут "лезть"! - Владимир Петрович Свиридов опустил на стол сжатый кулак. - Предчувствую, что за лето накопим сил, а осенью или в начале зимы так ударим, что сам Гитлер пожалеет, зачем он фашистом родился!
Дробно простучав каблуками по ступенькам лестницы, явился сверху дежурный штаба армии:
- Товарищ командарм, в расположение армии прибыл командующий фронтом!
Едва дежурный успел утереть со лба пот, выступивший от быстрого бега, скрипнула наверху дверь, и в землянку спустился Леонид Александрович Говоров. Он ещё похудел за последнее время и от этого казался выше и стройнее.
Свиридов и Коробченко встали и вытянулись. Дисциплина в армии - это всеобщее требование, она распространяется и на генералов тоже.
- Здравствуйте, - Говоров коротко оглядел каждого острыми глазами.
- Здравия желаем, товарищ командующий!
- Прошу сесть. - Говоров присел к сколоченному из толстых досок столу. - Отпустите дежурного.
- Вы свободны, капитан! - сказал Свиридов.
- Есть быть свободным! - гаркнул дежурный штаба и взлетел по лестнице вверх резвее, чем минуту назад спустился.
Говоров расстегнул верхний крючок шинели и снял шапку, обнажив густые, коротко постриженные волосы. Они уже начинали седеть. Лицо у командующего было утомлённым, сероватым.
- Чем сегодня армия занималась?
Настойчивый взгляд Говорова смущал порой и седых генералов.
- Сегодня армия вела оборонительные бои, - ответил Свиридов.
Морщина углубилась на лбу Говорова, взгляд стал ироническим.
- Любопытно, кто же это на вас наступает?
- Никто не наступает, - смутился ещё больше от своей обмолвки генерал Свиридов. - Принято так говорить: оборонительные бои. Мы же пока в обороне!
- Я бы поставил этот вопрос под сомнение: кто теперь в обороне? - произнёс Говоров. - И я уже просил генералов докладывать не "как принято", а как сам человек понимает.
Голос командующего был не сердитым, но огорчённым.
- Сегодня армия вела артиллерийскую и миномётную перестрелку с противником, - доложил Свиридов. - И несмотря на то, что наш четырёхкилометровый выступ простреливается с трёх сторон, потерь в личном составе нет.
- Теперь понятно, чем вы занимались и как этим занимались, - кивнул Говоров. - Начальник артиллерии, сколько израсходовано снарядов?
- Две тысячи! - доложил Василий Стратонович Коробченко, немного в душе надеясь, что командующий похвалит его за бережливость.
Но Говоров нахмурился:
- Растратчики. Почему так много расходуете?
- Помилуйте, товарищ командующий! - изумился Василий Стратонович. - Мы против лимита пятьсот штук не достреляли!
- Какого "лимита"? Который раз слышу про какой-то "лимит", но никто толком не может объяснить, откуда он взялся. Может быть, вы объясните, кто дал вам этот немыслимый "лимит"?
- Вы же и дали, товарищ командующий, - сказал Коробченко, без робости глядя в настойчивые серые глаза Говорова. - Вчера получили подписанный вами приказ: "Расходовать по три снаряда в день на лёгкое орудие и один снаряд в день на тяжёлое".
Леонид Александрович чуть-чуть улыбнулся:
- Наконец-то стало ясно. А то никто не мог рассказать, почему пушки палят так, будто при каждом дивизионе снарядный цех работает. Спасибо, генерал, но знайте, что в приказе было сказано не "на орудие", а "на батарею орудий". На войне сплошная пальба идёт только в кинофильмах… Напутали мои штабисты. Соедините меня со штабом.
Говоров позвонил в штаб фронта и велел уточнить текст приказа о нормах расходования боеприпасов.
- И было не густо, а стало совсем пусто, - загрустил начальник артиллерии. - Когда же мы начнём их бить, не экономя каждый патрон?
- А вы будьте к этому готовы ежедневно, - сказал Говоров. - И позвольте проститься, мне надо ещё в Сорок вторую попасть.
Свиридов стал отговаривать:
- Товарищ командующий, ночью с зажжёнными фарами, это же, представляете, какая мишень!
- Представляю, но время очень дорого.
Три генерала вышли наверх, в чёрную, без огней морозную ночь. Тусклые северные звёздочки подрагивали, мерцали вверху. Попрощались. Говоров сел в броневик, и машина покатилась по израненной дневным обстрелом дороге. Вскоре пятнышко света от слабой фары броневика расплылось и угасло в кромешном мраке насторожённой ночи, затих и шум мотора.
- Пойдём в мою землянку, Василий Стратонович, - сказал Свиридов. - Поразмыслим о планах на завтрашний день.
Спустившись в землянку, они вдруг услышали стрельбу, приглушённую толстым накатом покрытия. Свиридов поднял голову от карты, прислушался:
- Не по броневику ли командующего стреляют?
- Лично я среди ночи по одной мелькающей фаре палить не стал бы, - рассудил Василий Стратонович.
Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Занятые важным делом генералы успели позабыть о ней, когда раздался скрип двери.
В землянку спустился командующий фронтом, и изумлённые генералы снова вытянулись перед ним.
- Здравствуйте ещё раз, - сказал Говоров. - Придётся погостить у вас до рассвета. Садитесь, продолжайте ваши дела.
- Решили не ехать в ночи? - тактично осведомился Свиридов. - Правильно, товарищ командующий. Мало ли какой шальной снаряд брякнется куда не надо.
- Он уже брякнулся, - поморщился Говоров. - И что-то перебило в моторе случайным осколком. Да вы не беспокойтесь: люди целы, а ваш лихой дежурный по штабу мигом выслал на дорогу механиков.
Свиридов попытался сгладить случившуюся с командующим неприятность:
- Раз уж вы загостились… Может быть, чаю приказать?
- Не повредит, - согласился Говоров.
Скоро на столе стоял, испуская из носика пар, рябой армейский чайник. К нему присоединилась баночка с желтоватым сахарным песком. Три чёрных сухаря подал ординарец генералам к чаю. Наливали в эмалированные кружки, ни при каких фронтовых передрягах не бьющиеся.
- Что ж, приступим к ужину, голодные генералы голодного войска, - произнёс Говоров и взял сухарь.
- Сейчас-то мы, можно считать, сытые, - улыбнулся Свиридов и взял свой сухарь. - Вот конец сорок первого, начало сорок второго - это был голод. Солдат не в силах станковый пулемёт тащить, бревно для блиндажа вдесятером волокут..
- Позавчера, - сказал Говоров, - поехал я навестить друга на Васильевский остров. Идёт машина по Большому проспекту, темно, пусто, вдруг вижу: мальчишка лет десяти на коньках катается. Лихо так катит.
- Какого-нибудь повара сынок, - предположил Свиридов.
- Никак нет, - покачал головой Говоров. - Остановил я машину, подозвал мальчика. Подходит - личико румяное, худощав в меру, истощённости не видно. Спрашиваю: "Чем ты питаешься, конькобежец?" Он отвечает: "У нас во дворе старое-старое дерево стоит. С него много маленьких чёрных орешков насыпалось. Я их из-под снега выкапываю и кушаю".
- Липа, наверное, - сказал Василий Стратонович.
- Не знаю, - пожал плечами Говоров. - Не было времени выяснить точно. Да и не нужно теперь. Кстати, дороги в расположении вашей армии отвратительные. Завтра же наведите порядок на трассах, наладьте колонные пути и маскировку.
- У нас это самое на завтра и запланировано, - сказал Свиридов. - С утра пошлём сапёров.
- Зато дозорная служба организована прекрасно, - похвалил Говоров. - Хотел я, каюсь, незаметно подъехать, ан не вышло.
- Спасибо, товарищ командующий, - улыбнулся Свиридов. - Вот вы сказали, эти липовые орешки не нужны теперь. Как вас понимать? Планируете наступление в близком будущем?
Говоров подошёл к висящей на стене карте фронта.
- Как вы думаете, генералы, если бы начали наступление, где бы мы его начали? - спросил он.
- Привыкли уже, что центром боевых операций является левый фланг, то есть Мшинско-Синявинское направление и южное побережье Ладоги. Наверное, там, - сказал Свиридов.
- И наш противник к этому привык, - добавил Говоров. - Там он и ожидает удара. А как вы думаете, почему мы до сих пор не разгромили врага? Ведь несколько раз восемнадцатая армия фашистов стояла на грани разгрома. Что её спасало?
- Мало было у нас сил, - ответил Коробченко. - Мы наносили удары на узких участках фронта, не могли совершить масштабную операцию.
- Вот и ответ на ваш вопрос, Владимир Петрович, - сказал Говоров. - Как только накопим силы для большого удара по врагу, начнём решительное наступление.