Оказалось, что провиантмейстер привёз палатки, так что на ночь устроились, в общем, удобно. На каждый взвод, состоящий из расчётов двух орудий, досталось по две палатки. Назначили три смены ночных часовых у лошадей. Леониду досталась вторая смена, с двух до пяти. Ночью он проснулся от пробиравшегося под шинель холода, подоткнул полы и хотел спать дальше, но какая-то неясная тревога прогнала сон. Он встал, подошёл к ночному фонарю и посмотрел на часы: они показывали без десяти три.
- А ведь уже моя смена, - сказал себе Леонид, не подумав сперва ничего плохого. - Отчего часовой меня не будит? Жалеет, что ли, или время проворонил…
Леонид быстро надел шинель, подпоясался и вышел из палатки.
Часового у навеса он не обнаружил, лошадей тоже - ни одной! И орудийные, и повозочные, и даже лошадь командира взвода исчезли. Леонид услышал сдавленный хрип, прошёл несколько шагов и увидел извивающееся тело. Это дёргался связанный часовой, которого он должен был сменить. Рот его был плотно заткнут тряпкой. Леонид бросился вперёд и освободил часового.
Развязанный часовой, знакомый Леонида студент-технолог Петя Балакин, сидел на снегу и растирал занемевшие в верёвках кисти рук. Он поел немного снегу и стал говорить, хрипя, сдавленным голосом:
- Это же не разведчики, это бандиты! Разбойники! Ирокезы собачьи! Набросились из-за дерева, связали: ты, мол, убит! Я говорю: "Это не по правилам, и вы скоты после этого, ведь люди устали, целый день война шла, а вы…" Так они окрысились, как тигры, и рот мне заткнули. Отвязали лошадей и скрылись в лесу. Но одного я узнал, он из первой батареи, из второго взвода, университетский. Вернёмся в училище, я этого так не оставлю. Прямо в лицо скажу ему, что он непорядочный человек и…
- Обожди, Петя, - перебил его Леонид. - Говоришь, из второго взвода? Значит, второй взвод в разведке. Это же адрес! Пойдём отобьём лошадей.
- Что вы, Леонид, шагать в такую даль, по снегу, да ещё, как вы выражаетесь, отбивать…
- А ты захотел попасть на гауптвахту? Ведь небось спал на посту? Не отпирайся, спал. А за сон на посту хорошо, если гауптвахтой отделаешься. Скорее всего в солдаты отправят без всяких разговоров.
- В солдаты я не хочу, - помотал головой Петя Балакин.
- Тогда пошагали, - хлопнул его Леонид по спине. - Всё равно здесь нам охранять уже нечего.
Почти час шли они по снегу до деревни, где расположилась первая батарея. Ползком пробрались мимо караульного поста, а в деревне пошли уже не таясь. Лиц в темноте было не разобрать, а форма у всех одинаковая. Спросили у встретившегося незнакомого юнкера, где разместился второй взвод. Тот показал избу.
- Знаете, Говоров, - сказал Петя Балакин, - я даже рад, что так случилось. Мне ужасно интересно! Мы в самом деле с вами как ирокезы. Идём красть лошадей у бледнолицых.
- Только не издавайте боевой клич, - сказал Леонид.
В направлении хлева около избы второго взвода снег был перетоптан лошадиными копытами.
- Ясно, - проговорил Леонид. - Там наши голуби…
- Может, я переговорю с часовым, - сказал Петя Балакин, - и он их мирно отпустит?
- Исключено, - возразил Леонид. - Часового придётся снять. И более того…
- Убить?! - сдавленно вскрикнул Петя.
- Тихо! - Леонид сжал его руку. - На учениях никого нарочно не убивают. Часового мы свяжем, завернём в попону и доставим к своим.
- Ой, как интересно! - сказал Петя Балакин. - А как мы это сделаем?
- В общем, так, - сказал Леонид. - Ты подойдёшь к нему и спросишь, сколько времени. Я подберусь сзади, наброшусь и повалю. Твоё дело - у поваленного связать руки и ноги ремнями. Потом забьём ему в рот кляп, чтоб не орал.
- Б-р-р-р… - поёжился Петя Балакин. - Как по-настоящему!
- А тебя связывали понарошку?
- Тоже по-настоящему, - вздохнул Петя. - Очень больно и противно.
- Вот так и мы с ними. Потом идём в хлев, всех лошадей берём в связку, на двух передних садимся и скачем к своим. Вот тут можешь издать боевой клич ирокезов.
- А часового? - напомнил мстительный Петя Балакин.
- Привяжем к одной из лошадей. Остановись здесь. Через пять минут, не таясь, свободно, можно чуть-чуть пошатываясь, подойти к часовому… До встречи над поверженным!
Леонид обогнул хлев сзади и замер в тени у стены, дожидаясь, пока Петя Балакин подойдёт и завяжет разговор.
Всё получилось так, как было задумано.
Петя подошёл к часовому и спросил, сколько времени.
- Да около пяти уже, - сказал часовой. - Постой-ка… А ты разве будешь не Балакин из второй батареи?
- Не, я не Балакин буду, я Курочкин, - смущённо сказал Петя.
Тут Леонид и набросился на часового сзади, понимая, что до провала операции остался один миг. По лицу Пети было видно даже в полутьме, что никакой он не Курочкин, а самый настоящий Балакин. Бдительного юнкера повалили, связали и заткнули рот овчинной рукавицей. Втащили в хлев, а взяв лошадей (и своих и чужих вместе) на связку, посадили на спину одной лошади и привязали к ней. Вывели лошадей из хлева почти бесшумно, а потом вскочили на двух своих, поставленных впереди, и с криком и свистом помчались по "вражеской" деревне. Конечно, если бы "противник" имел возможность стрелять, ничего бы не вышло, а тут юнкера и офицеры, выскакивающие из домов, могли только грозить кулаками.
- А-а-а-а-а-а! - кричал "по-индейски" Петя Балакин.
Выскочили в поле, смяв караульный пост на краю деревни. Погони можно было уже не опасаться - пока очухаются, пока оседлают сонных лошадей… Подъехали к пленному, развязали ему руки и освободили рот.
- Ребята, вы только потом скажите, что я отбивался. И вас было пятеро, а? - попросил пленный.
- Это меня связывали пятеро ваших! - сказал Петя. - А тебя я, можно сказать, один захватил!
- Ладно, скажем, что мы тебя мешком по голове стукнули, - сказал Леонид. - Лишили сознания.
- От мешка сознания не лишишься, - возразил пленный.
- В мешке кирпич лежал, - сказал Леонид.
И всё-таки Пете Балакину дали десять суток гауптвахты за сон на посту.
3. КАК ПОНИМАТЬ ИНТЕРЕСЫ ОТЕЧЕСТВА
Крепок каменный забор, а слухи о забастовках на заводах, о брожении умов в казармах Петроградского гарнизона, об очередях у продуктовых лавок проникали в Константиновское училище. Поговаривали, что из Архангельска доставили четыреста двадцать пулемётов и разместили их на чердаках домов на перекрёстках улиц.
Спрашивается, зачем?
Возвращавшиеся из увольнения приносили новости:
- Господа! Подумайте только: всеобщая забастовка!
- На улицах я сам видел баррикады!
- Казаки стреляли в толпу!
- На Литейном сто человек убито!
- Куда царь смотрит?
- Царь сидит в Могилёве и думает, что он на фронте.
- Что же будет?!
- Не волнуйтесь, господа, для нас будет самое спокойное место: фронтовые окопы.
И вдруг, подобно взрыву среди ночи:
- Царь Николай Второй отрёкся от престола в пользу своего брата Михаила Александровича!
Сразу же следующая новость:
- Михаил струсил, не принял корону!
И наконец:
- Империи больше не существует! Объявлена Российская Республика!
- Образовано Временное правительство.
- Сословия и титулы отменены. Отныне все - равные граждане. Никаких "благородий" и "превосходительств".
В России свершилась Февральская революция 1917 года. Раскрылась тщательно скрываемая прежде гниль царского режима. Стало ясно, что пулемёты на чердаках устанавливали против своего же народа… В Петрограде и по всей стране развернулись революционные события.
Начальник Константиновского артиллерийского училища генерал-майор Бутыркин, человек осторожный, собрал юнкеров в актовом зале:
- Господа! Революция свершилась, и слава богу. Но война ещё не кончилась. Империя или республика, но наше православное отечество воюет, и армия обязана защищать его от наших врагов. Армия выполнит свой долг. Юнкер должен об этом помнить всегда! Поэтому прошу юнкеров прилежно учиться и ни в каких политических занятиях не принимать участия. Думайте единственно о защите возлюбленного нашего отечества, ибо оно - в опасности.
Строй юнкеров единодушно прокричал: "Ура!".
Порядок в Константиновском училище не был нарушен, и продолжалась нормальная учёба. Февральская революция свелась пока что к тому, что портреты царя Николая сняли и вынесли на помойку да офицеров перестали именовать "ваше благородие", обращались просто "господин штабс-капитан" или "господин полковник".
Чтобы стать умелым защитником отечества и выучить всё то, что полагается знать помощнику командира артиллерийской батареи, надо заниматься и утром, и днём и вечером. И все мысли о политике выкинуть из головы. Так говорил начальник учебного отдела училища полковник Иванов.
К июлю полагающиеся подпоручику науки были пройдены.
Начались экзамены. А там - погоны на плечи и на фронт…
Накануне последнего экзамена Леонида Говорова внезапно вызвал к себе в кабинет начальник учебного отдела полковник Иванов.
- Садитесь, господин Говоров, - указал полковник на кресло.
От такого неофициального жеста пропало возникшее опасение: "За какую провинность вызывают к высокому начальству?".
- Благодарю вас, господин полковник.
Леонид воспитанно, не разваливаясь, но и не на краешек, сел в кожаное кресло.
Некоторое время полковник рассматривал его лицо.