Лалит понял, что для решения этой головоломки необходимо некое совершенно нестандартное средство, не из комплекса наличествующих. И тут его осенило: надо поставить эксперимент, надо увидеть христиан-далитов и, может быть, в их глазах обрести ответ на вопрос: может ли быть доступно Учение без обучения, возможно ли знание без познания? Одевшись победнее, он отправился в квартал христиан-далитов.
Вернувшись, Лалит неделю ходил сам не свой. А, может быть, две или три недели? Он не знал. Время исчезло. Он увидел в глазах далитов-христиан то, что хотел и боялся увидеть - Истину. Он не разговаривал с ними. Не было необходимости. Он почти не обратил внимания на нищету и убожество их жизни - не за тем пришёл, чтобы лицезреть картины быта. Его не заинтересовал священник - европеец. Он здесь пришлый, дело не в нём. Главное было в глазах далитов, они самым явным и очевидным образом свидетельствовали, что в их душах обитает Истина.
Глаза отверженных были так похожи на глаза его родителей, когда они смотрели на горячо любимого сына. Его матушка, ныне уже покойная. Как она любила его. А отец. Суровый и строгий, он всё же никогда его не наказывал и даже голос не повышал, являя собой воплощённую любовь к сыну. И вот теперь в глазах далитов он увидел нечто родственное этой родительской любви. Значит, прав был евангелист Иоанн: "Бог есть Любовь".
Лалит понял, что впустую потратил полтора десятилетия, стремившись к Истине через мудрость. Ныне далиты-христиане ближе к Истине, чем он. "Утаил от мудрых и открыл детям". Так, или почти так, сказал Христос.
Нет, никогда ему не гармонизировать веру предков и христианство. Нет гармонии между Светом и тьмой, Истиной и ложью, Христом и Шивой. Но зато есть другая гармония. Это гармония всеобщей любви, гармония между брахманом и далитом, если оба они идут к Истине. В душе всё рухнуло, но он уже знал, что из обломков прежних убеждений сможет построить новое здание.
Но как же отец? Лалит решил поговорить с престарелым и сильно сдавшим за последнее время отцом.
- Скажи, отец, далиты - это Индия?
- Да, но лишь до тех пор, пока остаются далитами. Если они получат равные права с брахманами, значит Индия погибла. Есть вещи, которые никогда не должны меняться.
Вместо твёрдой убеждённости Лалит увидел в глазах отца боль. Зачем он мучает старика?
- Да, отец, ты прав. Есть нечто неизменное. Я всегда любил, люблю и буду любить тебя и маму.
- Ты говоришь про маму в настоящем времени? - отец словно пытался что-то увидеть в густом тумане.
- Я чувствую, что мама жива. Может быть, она сейчас слышит нас.
- Она не узнала нас в своём новом перерождении.
- А если бы она всё-таки помнила нас и по-прежнему любила? Ты был бы рад?
Отец тяжело вздохнул:
- Я был бы рад сейчас подняться в воздух и улететь с Земли. Но разве это возможно?
- А если и это возможно?
- Ты стал христианином, сынок? - задумчиво и печально спросил отец.
- Пожалуй, нет. Но ты только на миг представь себе: если бы ты, мама и я всегда, и в другом мире тоже, помнили и любили друг друга. Разве такая уверенность не сделала бы тебя счастливым?
Отец долго и удручённо молчал. Потом в его глазах появился тихий свет, и он заговорил:
- Когда ты был ещё совсем маленьким, мы с мамой уже смогли рассмотреть в тебе большие таланты. Мы не сомневались, что ты станешь великим брахманом, станешь первым. Нас не пугало, что ты идёшь непривычным, особым путём, ведь только так и можно стать первым. И вот теперь ты поднялся на такие высоты мудрости, куда мне доступ закрыт. Мне страшно думать о том, о чём ты говоришь. Я тут плохой для тебя собеседник. Но я верю в твой путь. Ты постигаешь Непостижимое. Мне и правда кажется странным, что наша мама забыла о нас в новом перерождении. Мне трудно представить, что я могу забыть тебя. Ты думаешь, возможно вечно помнить и любить?
- Отец. Для Любви нет ничего невозможного.
* * *
Прошло много лет. Отец давно умер. Лалит стал наследником огромного состояния. Ещё он стал христианином. Потом - главой христиан Города.
Брахман-христианин, да ещё богатый, то есть обладающий широчайшими возможностями, был костью в горле у фанатиков-шиваистов. Они готовы были порвать его на части, но не решались тронуть - всё в Городе: и школа, и больница, да и само здание мэрии были построены на личные деньги Лалита.
Он решил не жениться и не иметь собственных детей, хотя детей очень любил. Всю свою душу Лалит отдавал детям христиан, в основном - из низших каст. Впрочем, он так же щедро благотворил детям традиционных индуистов, включая поклонников богини Кали. Эти, по его представлению, были самими несчастными и более других нуждались в любви.
Лалит хотел, чтобы весь Город жил так же, как и его родительская семья - в любви. Отчасти это удавалось, а в основном - нет. Лалит не отчаивался, он хорошо понимал, что большинству людей удобнее жить, как прежде. Он часто вспоминал свой юношеский поход в квартал далитов. Почему он тогда увидел вокруг себя только глаза, исполненные Истины? Далиты-христиане, так же как и все люди, были очень разными: порою озлобленными, иногда - равнодушно-тупыми, нередко - совершенно безразличными ко Христу, несмотря на то, что приняли крещение. Почему он не увидел этого тогда? Да ведь увидел, но не придал значения, как чему-то вполне обычному. Если хотя бы в одном далите из ста он чувствовал душу, совершенно преображённую Христом, он уже не вспоминал про его вполне заурядных братьев.
Лалит знал, что ему не суждено закончить дни в неге и довольстве, которые сопровождали его всю жизнь. Когда-нибудь пружина реакции традиционалистов со страшной силой разожмётся, и многие, в том числе и он, примут смерть за Христа. Лалит даже хотел этого. Слишком уж благополучным христианином он был. Разве так можно очистить душу и приблизиться ко Христу? Он надеялся на мученическую кончину, хотя и не был уверен, что достоин её. И вот он увидел долгожданную черту.
Незадолго до дня независимости в его дворец пожаловал мэр. Он долго униженно кланялся и раболепно улыбался, наконец, возвестив, что господин Лалит окажет Городу большую честь, если примет на себя председательство во время праздничных торжеств - кому же ещё возглавить церемониал выноса знамени, если не самому уважаемому гражданину Города?
- И вы позволите христианину возглавить вынос знамён? - грустно улыбнулся Лалит.
- Ну, разве это имеет значение? - стушевался мэр.
- А разве не имеет? - Лалит продолжал улыбаться.
- Мы всё-таки просим нашего господина. - мэр как-то весь разом обмяк.
- Лалит оборвал его непринуждённым и доброжелательным жестом. Он уже понял, что это провокация. Увидев национальные знамёна в руках у христиан, фанатики-традиционалисты обязательно испытают острый приступ ненависти к христианам, особенно если их должным образом настроить, а это обязательно будет сделано.
- Эта идея принадлежит уважаемому господину Паранду? - Лалит испытующе и пристально посмотрел на мэра.
- Да нет, мы, конечно, ведь вы же всё-таки.
На мэра было жалко смотреть. Сомнения исчезали. Это провокация. Значит настал момент истины. Лалит улыбнулся широко, непринуждённо и очень доброжелательно сказал:
- Спасибо за оказанную честь, господин мэр. Я принимаю ваше предложение.