Великий и славный господин Новгород! У князя Мстислава будто глаза раскрылись после долгого и глубокого сна: открыл - и вот он, ясный день. А пока спал - и не знал, что уже солнце встало. Нет, не к Чернигову, не на Ольговичей идти надо. Как же раньше-то об этом не думал? Теперь ему удивительно было, что не пришла в голову эта мысль раньше. Ведь само напрашивается! Потомку Мстислава Храброго на новгородском столе сидеть!
Не мелким стычкам с половецкими отрядами, не поддержке Рюрикова тщеславия должен был посвятить свою жизнь князь Мстислав. А должен был он с юных лет добиваться стола новгородского! Память об отце еще жива в Новгороде. После кончины Мстислава Храброго кто только не попирал новгородские вольности! А теперь и вовсе великий город под тяжелой рукой Всеволода Юрьевича - поди-ка сядь на княжеском столе. Рать владимирская неисчислима, перед великим князем все русские князья головы склоняют. Ему ли, князю Мстиславу, прозябающему в безвестности, с небольшой дружиной на такое замахиваться? Сомнения одолевали, но не могли одолеть странной уверенности Мстислава Мстиславича в том, что новгородский стол он добудет. И возвеличится среди всех властителей русской земли.
А это можно было сделать. Разумеется, сначала подготовиться - и дружину свою укрепить, и самому духом укрепиться, и по возможности - тайно от всех. В таком отчаянном деле вся сила князя Мстислава должна многократно возрасти от внезапности, дерзости и тонкого расчета. И еще - чем дальше, тем тверже верил Мстислав Мстиславич в покровительство высшей силы, которая всколыхнула его сонное бытие и уже не давала снова задремать, разжигая в груди честолюбивые замыслы. И праведность задуманного дела окрыляла князя Мстислава. Это будет справедливо - вернуть Новгороду старинную честь и достоинство.
Однако спешить с походом не следовало. Известно ведь - чем гуще туча, тем сильнее молния из нее бьет. Князь Мстислав стал тщательно обдумывать свои предстоящие действия, разведывать обстановку. Для начала - отказался от созыва городского ополчения и вообще - от внешне заметных приготовлений к войне. Слух о том, что в Торопце собирается большая военная сила, мог дойти до Владимира, и в таком случае для великого князя Всеволода Юрьевича разгадать замыслы Мстислава не составило бы труда. Он тут же принял бы меры, и тогда можно было снова вешать меч на стену, залезать на печь - и спать, ожидая лучших времен. А на печь не хотелось, Мстислав Мстиславич уже корил себя за то, что, поддавшись порыву, не пресекал разговоров о предстоящем походе и позволил молве об этом выйти за пределы двора. Молва разносится быстро и далеко: услышал на торгу заезжий гость от словоохотливого горожанина, что, мол, князь-то вроде как воевать собирается, а через неделю, много две - тот гость уже в Новгороде, хвастается перед знакомыми: вот чего, мол, узнал. На некоторое время нужно было затаить свои помыслы. И ждать, пока все возможные слухи поутихнут.
Так прошли лето, осень. В Торопце все было спокойно. Князь Мстислав занимался повседневными делами - ездил на охоту, в зажитье, заложил деревянную церковь Пресвятой Богородицы - в хорошем месте, на высоком берегу Двины. Никакими приготовлениями к войне не занимался. Много времени уделял сыну Василию, возил его по монастырям, где монахи служили молебны о здравии болящего - и это очень помогало. Василий стал оживленнее, веселее и хоть прежнего здоровья не набрал, но почти не жаловался на боли, начал лучше есть и даже немного потолстел, что очень радовало Мстислава Мстиславича. Тревожные мысли о скорой смерти сына поутихли. Ничего - люди и не с такими недугами живут.
И время теперь работало на князя Мстислава. Дела новгородские были таковы, что уверенность его в успехе задуманного стала незыблемой. Новгороду жилось плохо. После тех, прошлогодних волнений, когда новгородцы скинули посадника Димитра, великий князь сильно на них рассердился. До Мстислава Мстиславича доходили известия о том, что Всеволод Юрьевич не пускает в Новгород ни одного воза с хлебом из суздальской земли, купцов новгородских велит задерживать и все товары их отбирает, сына своего, юного князя Святослава, который нынче сидел на новгородском столе, окружил владимирскими боярами, они-то и правят. Да еще как лютуют - и все именем великого князя, как щитом, прикрываются. Город Новый Торг, или, по-простому, Торжок, исконная вотчина новгородская, стал владимирским пригородом. Там люди великого князя сидят. Новгород за горло схватили, заступили все пути. Неужели не понимает князь Всеволод, что так нельзя с вольным городом поступать?
Зимою Мстислав Мстиславич решил, что условия для похода сложились самые благоприятные. Мешкать более не следовало. В два дня он подготовил дружину - собрал четыре десятка человек, самых надежных и умелых. Обоз собирать не велел - не нужно, только задерживать в пути будет, а для смелого предприятия князя Мстислава требовалась стремительность. Василия он с собой в поход не брал, поручив ему остаться в Торопце и на всякий случай быть готовым собирать все возможное войско - если на то будет знак от Мстислава Мстиславича.
За эти два дня он преобразился. Стал собран, жёсток, не говорил, а лишь приказывал - и никогда еще его приказы не исполнялись с такой быстротой. С таким князем Мстиславом дружина была готова идти куда угодно, хоть против всего света воевать. И вот день похода настал.
Из города отряд выехал рано утром, когда до рассвета было еще далеко. По накатанной дороге им предстояло двигаться совсем немного - князь Мстислав решил вести дружину скрытно, окольными путями, когда можно, то и лесом. К Торжку им должно было подойти незамеченными.
Глава III. Новый Торг, Новгород. 1209 г
Отсюда, из небольшой, но густой рощицы на пригорке, городские ворота Торжка и дорога, ведущая к ним, были видны как на ладони. Тянулись вверх, в морозное небо, синие дымы из редких изб, стоящих у дороги. Небогат по садами был торговый город - весь собрался под прикрытием стен, скупо рассыпав в окрестностях - то тут, то там - по нескольку домишек, в которых отсюда и жизни никакой не заметно было, если бы не дымы. Неудивительно - возле такого города строиться - все равно что в низкой речной пойме: того и гляди, разольется река и смоет. Много во все времена находилось желающих владеть Торжком. Здесь - к Новгороду ключ, к Суздалю ворота.
Насмотревшись, Мстислав Мстиславич молча сделал знак стоявшему неподалеку Лариону. Оба тронули коней, съезжая с пригорка - туда, где в низине под прикрытием густых высоких елей наготове стояла дружина.
Солнце еще только встало. Ночь отряд провел недалеко отсюда, утром скормили коням последний овес, натопили снегу в котле, напоили всех по очереди. Теперь уже поворачивать на попятный и думать нечего было - только вперед.
- Ну, что делать посоветуешь, Ларион? - спросил Мстислав Мстиславич вполголоса, пока не приблизились к дружине. Ему хотелось подъехать к своему войску уже с готовым решением.
Ларион снял рукавицу и, придержав коня, стал обирать с усов намерзшие ледышки. Разглядывая вместе с князем город, он успел оценить его неприступные на вид стены, а также увидел невозможность скрытного подхода к ним - обязательно заметят. На стенах стража уж, верно, проснулась.
- С наворота не взять, княже, - наконец произнес Ларион, досадуя на себя за то, что в голову ничего путного не приходило.
- Не взять, говоришь? Тогда - осаду держать будем.
Ларион поднял на князя взгляд и увидел, что Мстиславу Мстиславичу весело. Неужели придумал что-то?
- Эх ты, сотский! - Князь вдруг широко улыбнулся, как отметил про себя Ларион - впервые за все время похода. - Именно что с наскока возьмем. Только хитростью.
- Так без хитрости нельзя, княже, - разулыбался в ответ Ларион. - До ночи, стало быть, подождем?
- Нет. Сейчас прямо. Пока они там не отошли от дремоты.
Улыбка с лица Лариона сошла, но выражение готовности умереть на нем осталось. Так они и подъехали к своим - веселый князь и хмурый сотник. Несколько десятков пар глаз встретили их напряженным ожиданием.
- Да, братия моя, крепкий городок, - обратился Мстислав Мстиславич к войску. - А вот что мы с ним сделаем. Мы их нынче обманем. К воротам подойдём как владимирский отряд. Они там, в покое да в сытости, поди, разжирели. Когда спохватятся - уж поздно будет. Ларион! Человек семь или восемь мне отбери. Тех, кто половчее. Разделимся. Ну-ка, кто там поближе - расшейте возок! Да побыстрее!
Из возка, который всю дорогу тащила пара сильных коней и который Мстислав Мстиславич никому не велел трогать, было извлечено несколько неожиданных вещей. Пять сложенных стопой червленых щитов с золотыми львами, алая хоругвь со львом же - отличительные знаки войска великого князя Владимирского. Пока вырубался для хоругви длинный шест - издалека чтоб было видно, - семеро дружинников, отобранных Ларионом, поспешно преображались во владимирцев: разбирали щиты, привязывали полоски алого полотна к наконечникам копий. Князь сам следил за всем - каждого придирчиво оглядывал, качал головой, хмыкал.
- Да, неказисто получается. Ну да ничего - сойдет. Издалека не разглядят, а когда поближе подойдем - там уж не до того будет. Ларион! С ними я пойду, сам. Молчи, не перебивай! Я их к воротам подвожу - и стражу берем, и ворота держим. Ты не проспи тут! Как только увидишь, что бой начался, - тут же к нам на выручку! Понял?
- Дай я пойду вместо тебя, княже!
- Молчи! Всем быть наготове! - Мстислав в последний раз оглядел беглым взглядом семерых, уже стоявших отдельно от дружины. - Ну, братия, - никудышные из вас владимирцы. Слушай меня! Ехать - медленно, вразвалку. Разговаривать громко, нагло. Смеяться - чтоб в городе слышно было. Ну - вперед! До встречи, братцы!