- А полнее, по отчеству?
- А зачем? Чем плохо - Иван? Можно и Ванечка.
- Можно, конечно. Глядишь, и дойдет, - усмехнулась она. - Но пока подождем. Итак, для начала хотя бы, пожалуйста.
- Вот это теплее уже - для начала, - и ткнув кулаком себя в грудь, он окончательно сдался: - Иван свет Григорьевич.
- Ну, а меня можете Майя.
- Майечка, значит.
- Можно и так.
- Так вот, милая Майечка, по-моему, самое время обмыть, - прихлопнул он ладонью пузатый портфель и мотнул пепельной шевелюрой наверх, где находился буфет.
- Лучше в подвальчик тогда, - взяла она осторожненько его под локоток. - Там поуютнее, - и потянула Изюмова по лестнице, а за нею - по узкому, длинному, словно кишка, коридору.
От коньяка, от вина и даже от шампанского она отказалась
- Я - экстрасенс, - торжественно, без тени смущения объявила она. - К тому же мне еще предстоит сегодня сеанс. Да и вообще, как вы знаете, мы - медиумы, ведьмы и колдуны совершенно не пьем. Наша оболочка, наши чувства и дух должны быть совершенно свободны, чисты. Так что простите. Разве что пригублюсь, - и, звякнув своим наполненным до предела бокалом о полный его, предложила: - За ваш новый роман! - покосившись при этом густо-синими, с живым юным блеском глазами на припертый к панели портфель. - Надеюсь, одну-то подарите мне?
- Что за вопрос? Простите, я так и хотел! - поставив на место бокал, поспешно качнулся Изюмов к портфелю. - Тут пока только повести. Роман впереди.
- Хорошо, когда у человека, тем более у мужчины, все впереди.
- Почему именно у мужчины?
- А женщина, - задорно вскинула она свой точеный крохотный носик, - не в пример мужчине, интересна не будущим, а пережитым, былым, а мужчина напротив…
- Вот как! - настороженно пригляделся Иван Григорьевич к изящной, не по возрасту мудрой колдунье. - Вы-то… Ну, сколько вам? Ну, едва за двадцать перевалило. Так что опыт, пережитое не очень обременяют-то вас?
- Так я вам и призналась, - интригующе хохотнула она. - Во всяком случае мне до вас ой как еще далеко! Этим, кстати, вы и привлекательны мне. Терпеть не могу сосунков. То ли дело самостоятельный, зрелый, мудрый мужчина.
"И его кошелек, тем более, как сейчас, набитый до отказа зелененькими", - не без лукавинки подумал Изюмов. И щедро, размашисто подписал - "С пожеланием счастья, от всей души…"
Узнав, по какому основному, главному поводу провинциальный писатель явился в Москву, очаровательная юная ведьма округлила глаза:
- Все нынче в перестройку, из партии, а вы в нее… Как бабочка на огонь.
- Почему на огонь? - поинтересовался Изюмов.
- Ой, дойдет до гражданской, вас, коммунистов, первыми потащат к столбам.
- Так уж сразу и потащат… Да и не дойдет до гражданской.
- Когда люди голодны, обозлены и снова хотят завладеть тем, что в свое время у них отняли большевики…
- Вы о частной собственности, что ли? - оборвал Иван Григорьевич заговорившего на актуальную тему доморощенного, с макияжем, с великолепными локонами и формами политика.
- Да, да, о ней. Я знаю умных, солидных людей - они горой за нее.
- И я знаю этих людей, - чуть повысил и обострил голос Иван Григорьевич, - вернее, таких людей! И это, возможно, и есть одна из главных причин, почему я завтра снова буду в КПК. Я тоже за собственность, но не в одной-единственной форме. Что касается частной собственности, то она, увы, не только панацея, бальзам, как теперь стали доказывать многие, но и яд. Как только к ней - к частной собственности - бесконтрольно, на всю катушку вернется и СССР, основной бастион социалистической практики и идей, частнособственнические инстинкты, стихия во всем грешном мире снова, как и до Октября, разбушуются еще безобразней, во всю свою мощь. Так что, красивая и милая моя, не так тут все однозначно. Как бы без прежнего противоположного начала - собственности государственной, общенародной в качестве главной - не ввергнуть в эгоистический грех и разбой не только себя, но и весь мир.
- Это лишь вам, простым смертным, так представляется, - чуть заносчиво, высокомерно вскинула она на Изюмова свои густо-синие, здесь, в полутемном подвальчике, казалось, цыганские, жгуче-черные глазки. - Экстрасенсы видят все дальше и глубже…
- Тогда и писатели тоже, - оборвал ее тем же своим тоном и он. - Больше, чем кто-либо другой, они глядят в самую основу, в отдельные кирпичики всякого общественного здания, а именно - в души людей, с которых все и начинается: от отдельного, частного недовольного писка до бунта тысяч и тысяч людей. Потому-то оценки нашего брата-писателя часто глубже, надежней оценок политиков.
- Предлагаю пари - протянула через стол розовые пальчики-иглы блондиночка, - чья проницательность изощренней и тоньше? Ваша или наша возьмет?
- Из этого я прежде всего делаю вывод, что нашу встречу вы не считаете последней?
- А почему бы и нет?
- Я лично "за", - охотно согласился Изюмов.
Болтали они покуда работал буфет - до полуночи. Потом по Воровского дошли до метро. Ехать к нему в гостиницу она отказалась. Да и он, если честно, не очень-то был на это настроен. Номер, заказанный службой цека, еще предстояло оформить. Это при нашем-то сервисе - операция порою на час. Да и надо бы выспаться после дороги. А груз предстоящего? Камнем так и висел на душе. Прощаясь, попросил позвонить. Она обещала. И вот позвонила.
- Вы не спите? - услышал он в трубке настороженно-вкрадчивый, уже запавший в душу ее голосок. - Я свободна. Могу приехать - дать вам сеанс.
- Сеанс? - не сразу врубился он в смысл предложения.
И вдруг в нем снова поднялся шутливо-серьезный, пьянивший их в ЦДЛ аромат совместной словесной игры. И, прижав телефонную трубку плотнее к уху, ко рту, дерзко бросил в ответ:
- Да ради сеанса с вами, милая Майечка, надеюсь, не единственного, а многих, я готов не спать до утра! Там, на другом конце провода, сразу притихли.
- Майя, вы где? - насторожился в испуге, в нетерпении он.
- Я слышу, слышу вас.
- Так чего же молчите? Вы обещали сеанс. Так, пожалуйста, не мучьте меня, я жду, я готов!
- Всегда готов, как пионер, - хохотнула она. - А между прочим, сеанс, - со значением протянула она по буквам, - на который надеетесь вы, надо еще заслужить.
- Я заслужу.
- Вот и заслуживайте, - проворковала она.
- Майечка, вы сами предложили. Представляете, как мне нужен сейчас, перед тем, что ждет меня завтра, ваш окрыляющий душу и тело сеанс?
- Да, сама предложила, а теперь вот вижу, что зря. Я вас просто боюсь.
- Что, что, что?
- А то! Вы что мне вчера говорили? Что вы завтра обязательно должны победить.
- Я это повторяю вам и сейчас.
- Вот и собирайтесь с мыслями, с силами. Вам сосредоточиться надо, сжаться в кулак. А валить в одну кучу женщин, дела… Согласитесь, это… Несерьезно, не по взрослому это… Не по-мужски.
- Нет, не согласен! - оборвал он ее. - И можно, и нужно! И это вовсе не значит валить все в общую кучу! Надо просто уметь… Человек должен четко себя разделять!
- Знаю я это ваше мужское, простите, мужицкое - разделять! Хотите, сама, без вас это ваше мужицкое скотство тут же определю, назову?
- А ну-ка, ну-ка, давайте, попробуйте!
- Голову, сердце, весь пламень души - все, все, что у вас кверху от пояса, вы без остатка готовы отдать и отдаете, не сомневаясь, все отдаете призванию, долгу, а теперь, в наши бурные перестроечные дни, конечно же, ей прежде всего, перестройке. А вот все, что ниже пояса - это уже лично ваше, этого вы никому - ни-ни-ни - только тем многочисленным женщинам, которые по вашему вкусу, которые вам по нутру. Что, угадала? Разве не так?
- Ну, знаете… Так сформулировать…
- Точно ведь, а? Ну, признавайтесь. Не в бровь, как говорится, а в глаз!
- М-мм… - растерялся Изюмов. - Пожалуй…
- Ведьма, - хохотнула она торжествующе в трубку, - ведьма и есть!
- Может, предречете что-то еще?
- А ведь вы боитесь, что я сейчас к вам приду?..
- Что-о? - возмутился Изюмов. - С чего вы взяли?
- Вы же знаете порядки в гостиницах? Знаете! Вот и представьте себе: я, чужая посторонняя женщина, ночью у вас. Да при необходимости, только кто пожелай… Да такой, скажу я вам, закатят скандал! Дойдет до Кремля! И на всем восстановлении вашем ставьте крест. - И, примолкнув на миг, колдунья с веселой усмешкой съехидничала: - А уж что за ночь нас двоих ожидает… Под дамокловым мечом и страха, и ваших еще незавершенных забот… Думаю, не стоит и говорить. Так что давайте лучше сделаем так. - Изюмов замер, ожидая, что предложит она. - Побеждайте на комиссии завтра, получайте свой партийный билет и возвращайтесь к себе на чудесное Черное море, под яркое солнце, на юг со щитом. И сразу приглашайте меня. Я прилечу. Особенно, - хихикнула она, - если возьмете мне туда и обратно билеты.
- И на свой кошт вас возьму, - поддакнул в жилу ей ВОВа, - и презентик будет еще от меня…
- И какой же?
- А что бы вам подошло?
- Как в любой русской сказке, у меня только три скромных сокровенных желания: это небольшой особняк, последней марки машина, желательно "Ягуар", и беличья шуба. Все остальное я приобрету как-нибудь и без вас.
Похохатывая, на том и сошлись. Она номер телефона, адрес дала. И только тут вдруг призналась:
- А вы знаете, почему я вам не звонила?
- Откуда мне знать? Я же не ведьма, как вы.
- Не могла, не хотела, пока не прочту все ваши повести и рассказы. Читала, не отрываясь, весь день и всю ночь.
- И как? - вырвалось у Ивана Григорьевича.