САЛТЫЧИХА
Вот она зашаталась и стала.
Тут погонщик полено схватил
(Показалось кнута ему мало)
И уж бил ее, бил ее, бил!
Н.А.Некрасов
Вы скажете, что это не развлечение, а бойня...
Барон фон Вимфен. Мемуары
Дарья, третья дочь захудалого дворянчика Николая Иванова, удачно вышла замуж за ротмистра лейб-гвардии конного полка Глеба Алексеевича Салтыкова и овдовела в 26 лет, оставшись самовластной владелицей подмосковных усадеб с тысячами крепостных, из которых она предпочитала село Троицкое. Случилось сие в 1756 году. Дарья Николаевна не стала искать иной, более удачной партии – ей и так не было скучно. Она нашла себе развлечение. Ей нравилось, когда девки мыли в ее доме полы.
...В тот раз полы мыла молодка Ларионова. Известно, шваброю пол путем не вымоешь; девке пришлось стать на четвереньки. Дарья глядела-глядела на сие зрелище, и чувствовала – внутри разрастается что-то мучительное, жаркое, требовавшее немедленного действия. Молодка один лишь раз испуганно оглянулась на хозяйку, и продолжала уторопленно елозить тряпкой по полу, и эта торопливость уж вовсе была оскорбительна. Дарья изо всех сил, движением и рук и корпуса толкнула ее. Руки у Ларионовой подломились, и она лицом ударилась о свежевымытый пол, но тут же как кошка перекатилась через спину и забилась в угол, закрываясь руками, из которых даже тряпку не выпустила. На ее лице застыл ужас, а с рассеченной брови сбегали капельки алой крови: кап-кап-кап... Это выражение ужаса на круглом румяном лице было вовсе нестерпимо, и Дарья Николаевна, схватив легкий венский стул – ничего подходящего более под рукой не было, – с размаху опустила его на отшатнувшуюся русую головку. И еще! И еще! Когда дыхание ее стало тяжелеть от усталости, она крикнула свою девку, Аксютку Степанову.
– Под окна ее! Да раздеть!
Под окнами Ларионову, привязанную за поднятые руки, сек конюх, – кнутом. Лютый мороз разукрасил стекло голубоватыми узорами, и они красиво оттеняли за окном розовое девичье тело, на котором одна за другой появлялись белые полосы, а потом вспухали багровым, наливались синим – становились рубцами, – или даже высачивались кровью, если кнут рассекал кожу. Впрочем, Дарья Николаевна долго выносить этого не смогла, выскочила, накинув шаль, на крыльцо, и закричала:
– Сюда ее, стерву! Пусть полы домывает!
Домывать полы обессиленная молодка оказалась не в силах, – так и распростерлась голым телом на полу, пятная его кровью. И уж тут-то Дарья Николаевна отвела над ней душу! Даже волосы на ней свечой сожгла...
...Когда тело Ларионовой перестало вздрагивать под ударами, ее вынесли во двор, на телегу. В покоях кричал-заливался давно не кормленный ее грудничок, и Аксинья, буркнув "Без молока – все равно не жилец", сунула его на телегу, под заиндевевшую уже рогожу, на остывающее тело матери...
...Открылись дела сии лишь в 1762 году, когда на совести обер-офицерши Салтыковой было уж более пятидесяти женщин (в том числе беременных) и девушек и даже двух девочек. Мужчин она не истязала, и вовсе не потому, что они числились в ревизских сказках и оформить их смерть и погребение было намного сложнее. Она просто не получала от этого удовольствия.
Вначале Екатерина решила ее устыдить, поставив в дом помещицы "на постой" честного и знающего священника. Но через четыре месяца он сбежал из Троицкого, заявив, что "сия дама погрязла в грехе" и раскаиваться отнюдь не собирается. И лишь тогда, 17 мая, на Дарью Николаевну было заведено уголовное дело. Екатерина взяла его под личный контроль.
Выяснилось, что и допрежь того были смельчаки, которым удавалось бежать из под догляда Дарьи Николаевны и добраться до Сыскного приказа... но – их отправляли обратно, под надзор помещицы. Ибо прежде страдальцев в приказ добралась сама "Салтычиха" с обильными приношениями...
Процесс закончился в 1768 году. Доказывалось 75, доказано было 38 убийств. Указом от 12 июня 1768 года Екатерина заменила "Салтычихе" смертную казнь пожизненным заточением в монастыре.
Но еще в ходе этого следствия – в 1765 году – матушка-императрица дала помещикам право самочинно ссылать крепостных за предерзостные поступки в каторгу, в Тобольскую губернию и Енисейский уезд; а чтоб помещику то накладно не было, ему эти крепостные засчитывались, как сданные в рекруты. С 1767 года же в каторгу мог быть сослан всякий крепостной, жалующийся на своего помещика...
ЮЖНАЯ ГРАНИЦА РОССИИ
Ни одна великая нация никогда не мирилась с тем, чтобы ее морские побережья и устья ее рек были от нее оторваны.
К. Маркс. Секретная дипломатия XVIII века
ПОЛЬША
Ржечь Посполита (Res Publika) по Люблинской унии 1569 года объединяла королевство Польское и Великое княжество Литовское, включающие Малороссию и Белоруссию с православным населением и евреями как незначительным национальным меньшинством.
В 1733 году, когда умер король Август II, Россия штыками утвердила на польском престоле Августа III. Спасибо фельдмаршалу Миниху и Артемию Петровичу Волынскому. А против этих выборов выступала партия князей Чарторыйских: они хотели видеть королем Лещиньского.
Теперь, когда умер Август III, и магнаты собрались в Варшаву, на конвокационный сейм, позиция Чарторыйских устраивала Россию. Серьезных соискателей польского престола было всего трое: клан Чарторыйских ратовал за Станислава Августа Понятовского, Радзивиллы, за которыми стояла Франция, выдвинули коронного гетмана графа Яна Климентия Браницкого, третьим кандидатом был курфюрст Саксонский, но он не был Пястом и потому устранить его для Сейма проблемы не составило. Екатерина, разумеется, желала видеть на польском престоле Стася51*Понятовского.*, своего любовника.
Русский посол Кейзерлинг решил не рисковать, и задолго до 7 августа 1764 года, когда должен был пройти элекционный сейм, русский корпус под началом князя Николая Васильевича Репнина разместился в дальних предместьях Варшавы. Разумеется, магнаты избрали Понятовского, но, безусловно, не потому, что за стенами Сейма блестели штыки русских войск, – что бы, говоря серьезно, могли они сделать? – а потому, что его поддерживала масонская "Фамилия" Чарторыйских. Репнин, масон очень высоких "градусов" внутреннего посвящения, легко сумел найти общий язык со сторонниками Понятовского. Граф Браницкий, так и не сумев взволновать Литву, бежал в свой замок в Белостоке.
Первой масонской ложей в Польше было отделение дрезденской ложи "Трех белых орлов", основанное в 1738 году, в самом начале царствования Августа III побочным братом короля, графом Рутовским. Мнишки, Потоцкие, Огиньские, Виельгорские – цвет шляхты – стали первыми ее членами.
В 1764 году в Альтенбурге состоялся съезд масонов "Строгого наблюдения", и уже в 1767 году Жан Люк де Ту де Сальвер, военный инженер из Берна, и коронный стольник Август Мошиньский создают польский "Великий Восток". Диплом на звание великого провинциального мастера королевства Польского и Великого княжества Литовского от великого мастера лондонского "Великого Востока" герцога де Бофора получил Жан де Ту. 24 июня 1770 года Мошиньский устроил в первой польской Великой ложе празднество, на котором присутствовали и король – Понятовский, и архиепископ гнезненский Подосский... Папский нунций в Варшаве Дурини был крайне возмущен и этими фактами, и реакцией на них великого канцлера Млодзевского, занимавшего пост епископа варшавского и познаньского, который
"не оказал никакого противудействия неслыханному и необычайному скандалу",
заявив, что у него есть другие обязанности.
...Кандидатуру Понятовского на Сейме поддержал – по договоренности с Екатериной – и Фридрих II. Прусского ордена Черного Орла, статут которого предусматривал, что кавалерами его могут быть лишь царствующие особы, Понятовский был удостоен еще до избрания королем Польши...
Екатерина понимала что, взойдя на престол, Понятовский мог стать для нее недостижимым и неуправляемым. Ибо через масонов действовать на него она не могла, потеряв связи в этих кругах. А ей нужен был рычаг, которым постоянно можно было бы на него давить. И этим рычагом она решила сделать движение православных, не желающих признавать унию (в Польше их называли диссидентами). Хоть и свежа была память о восстании гайдамаков 1734 года, хоть и двадцати лет не прошло, как был убит опришек Олекса Довбуш, и еще меньше – с тех пор, как гайдамацкие отряды громили Умань, Винницу, Чигирин, другие города Правобережья, – Сейм и слышать не желал об уступках православным. Более того, закрывались украинские и белорусские школы, православные церкви, единственным официальным языком был утвержден польский, ликвидировано козачество, кроме тех "надворных" козаков, что составляли личные войска магнатов.
Белорусский православный епископ Георгий Конисский призвал Екатерину II защитить права православия, – и на коронационном сейме 1764 года князь Репнин именем русского правительства потребовал восстановления в Польше прав единоверцев, на основании древних и коренных законов Речи Посполитой.
– Сейм 1573 года утвердил сохранять мир inter dissidentes in rebus religionis52*Между несогласными в делах религии (лат.).*, – заявил он. – То же возглашалось и в присягах королевских, не только в сеймовых актах. Так что диссиденты и католики должны быть уравнены в правах.