Партизаны единодушно считали Милославского лихим командиром - он никогда не упускал случая первым вырваться на коне, чтобы преследовать бегущего противника. Бегущего!.. Но такого партизаны еще никогда не видели - чтобы одному идти на пулемет! Затаив дыхание они следили за комиссаром. Примерно на полпути его заметили и белогвардейцы левого фланга (у пулеметчиков он был вне поля зрения). Левый фланг открыл по нему огонь. Белоножкин продолжал ползти. Партизаны в свою очередь открыли беспорядочную стрельбу по левому флангу противника, чтобы хоть как-нибудь прикрыть смельчака. Но пули ложились все ближе и ближе к нему. И вот он приподнялся, взмахнул руками и упал, неловко подвернув под себя левую руку. В боевом напряжении партизанской цепи что-то лопнуло, кто-то длинно и похабно выругался, кто-то в сердцах ударил шапкой оземь.
Огонь с левого фланга противника стих. У партизан глаза горели. Стиснув зубы, они старательно стреляли.
И в это мгновенье недвижно лежавший Белоножкин вдруг вскочил, броском кинулся к огородной канаве и скрылся в ней. Партизаны были ошеломлены не меньше белогвардейцев.
- Вот это, паря, фокус!
- Обвел он их круг пальца.
- Лихой, сатана!
А через минуту около бани один за другим грохнули два гранатных взрыва. Из огородной канавы поднялся Белоножкин и размахивая маузером, закричал:
- Вперед!
Партизаны лавиной устремились в село,
А через полчаса, в разгар преследования белых, комиссар встретил на площади и Милославского. В расстегнутом френче, без фуражки, он крутился на коне среди партизан.
5
В Ребрихе отряд захватил много трофеев, в том числе голубую легковую автомашину начальника строительства Южно-Сибирской железной дороги. И в тот же день, бросив отряд на Чайникова, Милославский укатил на автомобиле в Куликово.
В штабе Милославского ожидал Михаил Титов.
Давно уже не встречались друзья - с тех пор, как вместе пили в "Кафе-де-Пари".
- Ты что такой сердитый? - спросил Титов, встречая около штаба вылезшего из машины Милославского.
- А чему радоваться?
- Пойдем на квартиру к тебе. В штабе народу много, а у меня есть деловой разговор.
С Титовым был коренастый курносый парень с жесткими, торчащими в разные стороны белесыми вихрами. Что-то знакомое было в лице этого парня, но вспомнить его Милославский никак не мог.
- Ну ладно, пойдем, - сказал он, все еще поглядывая на спутника Титова.
На квартире Милославский провел гостей в свою комнату, хозяйке велел выйти на улицу.
Милославский с Титовым сели. Гость смотрел на хозяина чуть иронически, а тот, не поднимая головы, хмурился.
- Я ведь тебе привез помощника, - заговорил наконец Титов.
Милославский поднял голову, посмотрел на курносого паренька, тот улыбнулся, и Милославский вдруг вспомнил его: они были вместе в кабинете генерала Биснека перед отправкой к партизанам.
- Подпоручик Любимов, - воскликнул он, - если не ошибаюсь!
- Уже поручик, - поправил тот.
- А я ведь вас не узнал. Вас куда направляли после того разговора с Биснеком?
- Я был в Бийском уезде. Операцию провел довольно- таки успешно. Получил повышение по службе и вот направили к вам. Моя фамилия… с прошлой недели Сергей Кунгуров.
- Это хорошо. - Милославский посмотрел на по-прежнему ухмыляющегося Титова. - Большаков обещал тебя прислать в помощники.
- Обстановка изменилась. Я назначен помощником начальника контрразведки Главного партизанского штаба. Как вы это находите, Милославский?
Тот удивленно вытаращил глаза.
- Это здорово! - Милославский вскочил и забегал по комнате. - Положение у меня, господа, осложняется. Вчера прислали ко мне комиссара. Да такой, знаете, зануда - во все дыры нос сует.
- Ничего. Если сует - обрубим, чтоб не совал. Отряд-то пойдет за тобой?
- Смотря куда. На Барнаул наступать агитировал - не пошел. А вообще-то верные люди уже есть. Надо немедленно- как только из Ребрихи подойдет отряд - завтра- послезавтра - арестовать районный штаб. На это силы у нас уже хватит.
- Большаков приказал, - сказал Кунгуров, - чтобы арестованных в Камень не возили, а расстреляли на месте.
На следующий день к вечеру, как только прибыл отряд, Милославского вызвали в районный штаб. Перед этим из окна он видел, как еще в обед - за полдня до прихода отряда - к районному штабу подъехал Белоножкин, вошел в него и до сих пор не выходил - полдня конь стоял у коновязи. "Наговаривает на меня, - думал, сидя у окна, Милославский, - дружков нашел. Ну погодите, недолго вам придется шушукаться". Так просидел он у окна, не принимая в свою комнату никого, до вечера, до прихода из районного штаба посыльного с вызовом. Перед тем как идти в штаб, вызвал Чайникова, велел держать разведчиков наготове.
- Меня вызывают эти, штабные духарики. В случае чего, при малейшем шуме или выстреле, врывайтесь прямо в штаб и крушите там всех подчистую. Понял?
- Понял.
В районном штабе за столом, положив забинтованную ногу на лавку, сидел похудевший Данилов. Несколько дней назад он начал подниматься и на костылях приходить в помещение районного штаба. Теперь он стал по-настоящему в центре событий и решил прежде всего взяться за налаживание дисциплины. И начал с отряда Милославского. Этому и посвятил первое заседание штаба.
Рядом с Даниловым на лавках вдоль стен сидели Иван Тищенко, Субачев, Белослюдцев, Антонов, назначенный недавно куликовским комиссаром, командир грамотинского отряда Горбачев, Белоножкин в своей неизменной шинели, с которой почему-то вдруг исчезли бронзовые пуговицы с орлами. В углу, облокотясь на подоконник, смотрел в окно незнакомый широкоскулый, с горбатым носом человек в такой же, как у Белоножкина, шинели. "Это еще что за гусь?" - мельком подумал Милославский, присаживаясь на стул под перекрестными взглядами членов штаба. Все молчали. Данилов недружелюбно, в упор рассматривал Милославского. Этот взгляд прищуренных больших карих глаз покалывал Милославского, он чувствовал, как по спине пробежали мурашки. "Неужели не выпустят отсюда, неужели сразу арестуют? Только бы выкрутиться, а ночью поодиночке всех их арестую - и концы в воду".
- Что же вы, Милославский, - наконец тихо спросил Данилов, - говорите, что старый подпольщик, а отряд превратили в банду мародеров?
Милославский торопливо выдернул из кармана носовой платок, вытер вспотевший вдруг лоб.
- Товарищи, я не виноват в том, что партизаны пьют. Вы понимаете, отряд растет. Сейчас в нем более трехсот человек, а я один. Трудно руководить, а вы мне не помогали. Сейчас мы положение, безусловно, поправим. Вот прибыл товарищ комиссар. Человек он, как я сразу понял, политически подкованный. Помощником вот я думаю с вашего согласия взять моего товарища по подполью Кунгурова - сегодня он прибыл. И общими усилиями, при постоянной руководящей помощи районного штаба мы ликвидируем пьянку… Виноват я, упустил из виду этот вопрос. Занялся боевыми действиями, а о поддержании дисциплины в отряде не позаботился.
- Как же не позаботились, - сказал Белоножкин, - вы очень даже заботитесь о ее разложении: делаете заявки сельским комиссарам на изготовление самогона.
- Виноват, товарищи, было такое дело. - Милославский опять вытер лоб. - Хотелось для поднятия духа партизан перед боем угостить.
- Дешевым путем идешь ты к поднятию духа, - заметил Тищенко. Он сидел, хмуря черные густые брови, и с открытой неприязнью смотрел на вспотевшего Милославского.
- Один я на весь отряд.
- Мы же тебе дважды предлагали помощника, почему же не брал?
- Почему не брал? Понимаете, в военном деле имеется одна очень серьезная особенность…
- Ты нам про "серьезные особенности" не рассказывай сказки, - перебил его Субачев. - Не вчера родились, разбираемся тоже.
Данилов порылся среди бумаг на столе, достал одну из них, повертел ее в руках, не спуская глаз с Милославского. Тот снова утерся платком…
- Вот это распоряжение вы писали? - Данилов приподнялся и повернул лицевой стороной к Милослазскому небольшой лоскут бумаги.
- Это о чем?
- Распоряжение ребрихинскому военкому Беркутову?
- Я не помню. Когда это было?
- Распоряжение датировано тридцатым августом. Вот послушайте, товарищи:
"Приказываю восстановить в селениях Советскую власть, избрать военного комиссара и сельский комитет, а также организовать боевые отряды, которые будут находиться в распоряжении командующего Барнаульским фронтом Милославского. Если вы не исполните сего числа мое приказание, села будут сожжены и жители брошены в огонь.
Главнокомандующий Барнаульским фронтом Милославский".
- Вспомнили? Кто дал вам право угрожать мирным жителям? - Данилов был холоден и спокоен. Это больше всего тревожило Милославского - боялся, что здесь все уже предрешено и его могут просто не выпустить из штаба.
- Виноват, товарищи. Я же хотел сделать как можно Лучше, - торопливой скороговоркой взмолился он, - хотел быстрее установить свою родную Советскую власть, за которую так много пролито крови лучших сынов нашей партии и народа.
- Да ты понимаешь, голова твоя дубовая, - не выдержал Субачев, - приемы-то у тебя не партийные, а какие-то… жандармские. Ни больше ни меньше как жандармские.
- Виноват, товарищи…
- "Виноват, виноват"! - передразнил Субачев. - Какая нам польза от того, что ты виноват. Предлагаю снять его с командования отрядом и отдать под суд.
Милославский вздрогнул и сразу побледнел.