В ту же ночь Милославский имел длинный и обстоятельный разговор с Ширпаком. Было решено: аресты начинать только с самого Данилова, остальных пока не трогать.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
А в "коммуне" - как называли подпольщики свою группу - на добытой через Ивана Коржаева пишущей машинке целыми днями выстукивали листовки, сообщения с фронтов. Отсюда они шли не только в Усть-Мосиху, но и соседние села Макарово, Куликово, Боровлянку, Куличиху, в Ярки. Связь устьмосихинцев доходила даже до Павловска.
В Павловске была тоже подпольная организация. Она в свою очередь держала связь с Вострово, с отрядом Мамонтова, с Барнаульским подпольным комитетом и с зиминскими большевиками Чистюньской волости. Сеть была разветвленной, захватывала Каменский, Барнаульский и часть Славгородского уезда.
В этот день в "коммуне" занимались своим обычным делом: некоторые ушли в соседние села с листовками, кое-кто от скуки снова и снова принимался чистить оружие. Сменив уставшего Андрея Полушина, бойко печатавшего на машинке, Данилов одним пальцем старательно выстукивал очередное воззвание. Тищенко читал потрепанный боевой устав. Иные просто лежали, глядя в небо.
Субачеву первому надоело. Он подсел к Акиму Волчкову и начал подтрунивать над ним:
- Ты все молчишь, Аким? - спрашивал он й поглядывал на товарищей, словно приглашая их принять участие в затеянном им разговоре.
- Ну, ну, молчи. Молчание, Говорят, золото. Глядишь, и разбогатеешь… Тогда мы тебя, как Аркадий говорит, эксприируем. И не видать тебе, Аким, своей Аграфены!..
- Отстань, ботало… чисто ботало, - без злобы огрызался Волчков.
Этого уже было достаточно для Субачева, чтобы продолжать разговор.
- А правда, Аким, почему ты всегда молчишь? Может, у тебя язык не приспособлен к разговору, а? Ну-ка, покажи, какой он у тебя… Ну, покажи, что тебе, жалко?..
Волчков молча чистил наган. Они с Субачевым были давнишними друзьями, на одной улице выросли, вместе ходили в школу, за одной партой сидели, вместе и бросили учиться со второй зимы. В детстве Матвей, как наиболее общительный и драчливый, всегда заступался за Акима перед ребятами.
- Слушай, Аким, - оживился вдруг Матвей. - А ты можешь, к примеру, месяц молчать - за месяц слова не сказать, а?
Волчков улыбнулся.
- Могу.
- А полгода?
К разглагольствованиям Субачева начали прислушиваться остальные. Кое-кто с улыбкой посматривал на друзей.
- Золотой ты человек, Аким, - восхищался Субачев, - особенно для подпольной работы - не сболтнешь лишнего…
Стоявший в дозоре Иван Ильин вдруг крикнул:
- Ребята! Идите-ка сюда.
Почти все кинулись к опушке.
- Тихо. Не высовывайтесь… Вон видишь, Аркадий Николаевич, мужика. Уже целых полчаса колесит по пашням. Мне кажется это подозрительным.
Подпольщики залегли, стали наблюдать. Мужик на телеге ездил от одного колка до другого - не иначе кого-то искал. Наконец он направил лошадь к березняку, где лежали даниловцы.
- Мужик этот не наш, не мосихинский, - заметил, приглядевшись, Иван Тищенко.
Подвода подъехала к самой опушке. Остановилась. Данилов и Тищенко поднялись из кустов, вышли навстречу. На телеге сидел бородач в рыжем зипуне, подтянутом опояской.
- Доброго здоровья, ребята, - крикнул он и спрыгнул с телеги.
- Здорово, дядя, - ответил Тищенко и бесцеремонно спросил - Тебя это каким ветром сюда занесло? Нечаянно или с намерением?
- С намерением. - Бородач положил на бричку вожжи, уставился на парней. - Который из вас будет Данилов?
Подпольщики переглянулись.
- Я Данилов, - ответил Аркадий.
Мужик искоса, с лукавинкой посмотрел на него.
- А не врешь? Уж больно молодой.
- Молодой, да ранний, - вставил подошедший Субачев, - а паспортов у нас нету.
- Ну, коль так, тогда отойдем в сторону, разговор есть.
Когда отошли, старик сказал:
- Тебе поклон от тетки Сиклитиньи. - Это был пароль, и Данилов ответил отзывом на него:
- Спасибо. Как она живет? Как здоровье дяди Селивана?
- Черт его не возьмет… - ответил бородач. - Ну тогда поехали.
- Куда? - улыбнулся Данилов.
- Велено привезти тебя, товарищ Данилов, на съезд.
- Я давно вас жду.
2
Съезд представителей сельских подпольных большевистских организаций и партизанских отрядов Каменского, Барнаульского, Славгородского и Новониколаевского уездов собрался в двадцати верстах от Камня на заимке ярковского крестьянина Ивана Клещева.
Делегатов съехалось десятка два. Некоторых, особенно из каменских, Данилов знал. Обрадованно трясли друг другу руки, расспрашивали о делах, о товарищах. Но многие среди делегатов были незнакомы ему. Приглядывался. Все толпились около землянки в ожидании открытия съезда, курили, неторопливо переговаривались. В центре были два высоких белокурых парня - один с курчавой бородкой, другой бритый. Старший, сдвинув брови, что-то энергично рассказывал, а второй молча утвердительно кивал. Данилов поинтересовался у подошедшего Моисея Боева, недавно сбежавшего из каменского тюремного лазарета, кто эти ребята.
- Из отряда Мамонтова, братья Константиновы. Подойдем.
Длинношеий парень, с мальчишеской старательностью Собравший складки на переносье, рубил рукой:
- Главное - это не церемониться. Мешают - к ногтю. Чтобы не мы, а они нас боялись… Вот так. У нас Мамонтов не промах в этом деле. Его на мякине не проведешь. Тридцать два человека освободили в Волчихе. Налетели - р-раз! И все…
Немного поодаль - другая группа. Там то и дело вспыхивает смех. В минуту затишья доносится:
- Я ему говорю: что же это у вас - посадили блоху за ухо, а почесаться не даете… А он мне: у нас не курорт, а тюрьма, чесаться тут некогда…
Данилова окликнули.
В просторной землянке сидели за столом Коржаев, Игнат Громов и незнакомый плечистый мужчина, подпоясанный широким офицерским ремнем. Данилов спустился по ступенькам. Говоривший о чем-то Коржаев оторвал наконец свои колючие глаза от незнакомца, представил:
- Вот это и есть Данилов.
Мужчина поднялся, протянул широкую короткопалую руку:
- Голиков.
Данилов вопросительно посмотрел на Коржаева. Тот утвердительно наклонил голову.
- Да, он самый. Как видишь, мы устроили ему побег.
Голиков пригласил:
- Садитесь. Расскажите, как у вас дела идут, каково настроение крестьян.
Он заметно картавил, был наголо обрит, очень подвижен. Глаза у него умные, казалось, все понимающие без слов. Громов писал, низко наклонившись над столом, и вроде бы не прислушивался к разговору. Но когда Данилов упомянул о нехватке оружия, он поднял голову.
- Надо брать у колчаковцев.
В землянку заглядывали люди, торопливо перебрасывались вопросами и выходили. Запомнился Аркадию один - носатый, с огромным очень подвижным кадыком на гусиной шее. Он что-то полушепотом простуженно хрипел Коржаеву. Тот в ответ отрицательно мотал головой. Но носатый настаивал. Потом разогнулся - складная сажень выпрямилась - громко сказал:
- Ну ладно, черт с ними, по две обоймы дам…
К полудню собрались все. В большой землянке с плетенными из ивняка стенами разместились кто где мог: на досках, перекинутых от стены до стены, по углам на
корточках, на пороге. Братья Константиновы стояли у окна скрестив руки на груди, как былинные витязи на совете воевод.
Съезд открыл Коржаев. Он, как обычно, был выбрит, застегнут на все пуговицы, несмотря на жару, и неулыбчив. Главным вопросом повестки был доклад о решении Третьей сибирской подпольной конференции РКП (б) по текущему моменту и по вопросам тактики и организации партизанского движения.
- Слово имеет председатель Томского губернского комитета большевиков, - объявил он, - Петр Клавдиевич Голиков, бывший командующий фронтом Центросибири.
Голиков поднялся из-за стола, привычным движением расправил гимнастерку под ремнем. Начал:
- Основной движущей силой настоящего момента является мощное расширение базы международной социалистической революции. - Г оликов погладил ладонью бритую голову, окинул взглядом делегатов съезда. Все смотрели на него выжидательно, широко открытыми глазами. - Под влиянием этой силы в среде империалистической коалиции идет интенсивная подготовка к созданию сильной международной организации - Лиги Наций, которая должна, по расчетам буржуазии, в своих руках сосредоточить нити экономики всего земного шара, чтобы всей своей мощью раздавить нарастающую мировую социалистическую революцию. - Он говорил без бумажки, глядя в лица своим слушателям, тут же проверяя, доходят до них его слова или нет. - Но мы должны противопоставить этому свое сплочение и единство в борьбе за освобождение трудящегося человека.
Слушали его напряженно. Данилов замечал, что кое до кого не полностью доходил смысл отдельных слов. Но тем не менее интерес к докладу не снижался от этого. Стоявший у притолоки парень в холщовой рубахе, подпоясанной красным поясом с кистями, слушал отвесивши челюсть. У зиминского посланца Моисеева на лбу выступил пот.
Голиков говорил о растущей солидарности международного пролетариата, о руководящей роли Третьего коммунистического интернационала.
- Пролетариат Сибири, - продолжал Голиков, - вполне изживший социал-патриотические иллюзии, потерявший окончательно веру в демократизм, в Учредительное собрание, парламентаризм, стал активной силой в борьбе за возврат пролетарской диктатуры.