- Довлетяр-бек, если Мамед привёз пленницу, то где же она, где моя дочь Джерен? - не сводил он тревожного взгляда с Довлетяра.
Но у бека, видимо, на все возможные вопросы ответы были уже продуманы:
- Чабан Меред, Джерен у меня, будь спокоен, отныне она никогда не будет знать горя и ни в чём не будет испытывать нужды, - бек посмотрел на Салиха-ишана, а тот перевёл свой взгляд на чабана:
- Да, да, счастливый ты отец, Меред, дочь твоя в хорошие руки попала, очень хорошие, - с нарочитой приподнятостью твердил ишан.
- Как это в хорошие руки попала! В чьи? - изумлённо воскликнул Меред, но бек его перебил:
- Ты же сам при Хаджимураде и при нас говорил, что, если джигит освободит пленницу, то она станет его. Юноше не удалось спасти девушку. Выполнил это я. Значит, согласно твоему же условию, и дочь твоя должна принадлежать мне. А ещё помнишь, Хаджимурад сказал, что спасителю Джерен он отдаст своего коня. Так что теперь на вполне законном основании и конь его становится моим…
Меред совсем растерялся.
- Хаджимурад хороший, отважный парень и я ведь с ним уславливался, - твердил Меред.
- Оставим этот разговор, Хаджимурада нет, - отмахнулся бек.
А ишан, желая угодить, добавил:
- Да и дело уже сделано, брак совершён, я лично только что его произвёл.
- Не спрашивая моего согласия? - удивился чабан, - да разве так можно!
- Для этого вовсе не обязательно твоё согласие, главное, чтобы не противилась девушка, - возразил ишан.
- И моя дочь согласилась? - недоумённо спросил старик.
- Конечно, согласилась, - заверил ишан, - даже об радовалась, узнав, что становится женою самого бека.
Меред до того был ошеломлён этим известием, что снова заговорил о славном джигите:
- Да, Хаджимурад был хорошим, отважным парнем, его любили все, и не верится, что не стало вдруг такого славного и храброго джигита…
У бека же эти слова вызвали лишь ярость:
- Это хорошо, что жители села любили парня, но, к сожалению, теперь он к ним вряд ли вернётся. Придётся ему бедняге всю жизнь на кого-то гнуть спину в чужих краях…
- Я готов остаться нищим, только бы освободить Хаджимурада, - тихо сказал чабан.
- Меред, нам понятно твоё желание, - ответил Довлетяр, - но если мы захотим освободить парня, нам надо оттачивать сабли, чтобы отомстить врагам, И не только за него одного, а за всех юношей и девушек, пленённых Абдуллой-серкерде. На священное дело отмщения отправятся мои родственники и нукеры, Они постоят за честь своего народа.
Меред почувствовал себя как, бы виноватым, опустил глаза и тихо произнёс:
- Спасибо! Дай аллах вам долгой жизни!
Вперёд выступил Салих-ишан:
- Да поможет вам аллах! За такую борьбу и на том и на этом свете аллах вас вознаградит!.. - он откашлялся и на арабском языке стал читать какую-то молитву. Когда он, воздев руки к небу, произнёс "аминь", все стоявшие рядом повторили то же.
- Сколько я натерпелся от этих кизылбашей, - тихо, словно самому себе, сказал Меред, и затем уже громче: - Когда вы отправитесь в их стан, возьмите и меня с собой, я хоть душу отведу.
- Ты вряд ли знаешь, что такое борьба с этими разбойниками, - заметил главный нукер бека, - ты не выдержишь такой схватки, где, вероятно, придётся и настигать, и удирать, и отбиваться одному от нескольких, и безжалостно сносить вражеские головы. Нет, лучше ты, чабан Меред, оставайся дома и молись за нашу победу.
- Нет, я хочу с вами, - не унимался старик, - я тоже сумею, где надо, обнажить саблю и постоять за свой народ.
В разговор вмешался Довлетяр.
- Мы ведь идём не убивать людей, а брать их а плен. Конечно, если мы попадём в трудное положение, то, возможно, и повоевать нам придётся… А у воинов, отправлявшихся в такие походы, есть свой закон: половину награбленного они должны отдавать мне, своему предводителю.
- Я согласен на все ваши условия, - не вдумываясь в сказанное, выпалил Меред, - если удастся избежать боя, это хорошо, а если придётся вступить в битву, мы и в этом случае не дрогнем.
- Молодец, Меред! Верно говоришь, что если справимся без боя, хорошо, а доведётся воевать, тоже не подкачаем! Значит, и тебе нечего оставаться здесь без дела! Поедешь с нами!
Чабану вспомнились недобрые слова Сазака о Довлетяре: "Он со своими нукерами грабит селы в соседних землях, наживаясь на этом подлом деле. А бея соседнего края, не отставая от Довлетяра, нападает на наши селения и делает то же, - грабит их, угоняет людей в плен. Так ханы и беки ради собственной наживы ссорят народы, делают их врагами. И тяжесть всех этих взаимных мерзких проделок богачей всегда ложится тяжким грузом на плечи бедняков".
- Нет, Сазак здесь неправ, зря он такое говорит о беке! - сам того не замечая, произнёс вслух чабан.
- Ты что-то, Меред, сказал о Сазаке? - спросил стоявший рядом с пастухом Салих-ишан.
- Я сказал, что Сазак зря наговаривает на нашего бека.
Бек услышал их разговор:
- Ну и пусть Сазак говорит обо мне, что ему вздумается, как говорится, собака лает, а караван идёт своим путём. Я знаю, что делаю, караю врагов за бандитские налёты на мой народ, мщу им за разорение наших селении…
- Верно говорите, бек, верно, - поддакивал ишан.
Но бек, будто и не слушая ишана, обернулся к Мереду:
- Возьмите Меред свою младшую дочь и поезжайте домой. Когда мы соберёмся в дорогу, дадим знать. - И тут же приказал слуге: - Мамед, сейчас же отвези ему домой овцу и мешок муки!..
Разбой
Жители села Гызганлы издавна раскололись на две группы, всё более враждующие между собою. Во главе одной из них стоял старейшина Сазак-сердар. Правда, Сазак не был тем сердаром, которые водили своих людей в соседние края на разбой и грабёж. Он был против подобных разорительных походов. Против потому, что эти взаимные набеги, возглавляемые сердарами различных племён и народностей, выгодны были лишь воинственной знати, а бедноте приносили одни несчастье. Сазак же всегда был на стороне трудового люда и, как только мог, отстаивал его интересы. Будучи старейшиной названного села, он оберегал сельчан и от чрезмерных налогов хивинского хана, я от воинственных грабителей иранского шаха. До сих пор он не отдал хану из своего села ни одного парня в нукеры.
Не всякому старому человеку выпадает честь становиться старейшиной. Сазак был коренным жителем Гызганлы и самым почтенным представителем крупнейшего здешнего племени - гамак. Поэтому значительная часть воды, стекавшей нешироким ручейком о горы Губа, по праву принадлежала его многочисленным родственникам. Людям нравилось и то, что Сазам не злоупотреблял этим своим старшинским правом и мог всегда поделиться и водой, и едой с теми, кто в этом нуждался. Сельчане были уверены, что в любой трудной ситуации старик мудро рассудит и справедливо поступит.
Во главе второй группы стоял бек Довлетяр. Он был выходцем из другого племени - таяклылар. Это племя считалось крайне беспокойным. Сам Довлетяр был человеком извращённых нравов. В шумных драках провёл он всю свою юность. Ещё в ту пору с такими же как сам бездельниками нередко совершал вылазка в чужие края. В общем рос недобрым и несправедливым. Отец его считался неуживчивым человеком, не доверял никому, да ещё и постоянно страдал от различных болезней. Может быть, по этой последней причине отец Довлетяра был очень уж переборчив в еде. И люди в шутку прозвали его "бек". Поскольку у них в роду не было ни у кого этого звания, старим даже сердился на шутников. Зато его подросшему сыну очень нравилось, когда его по давней привычке именовали "бек". Своей необузданной смелостью и хитрой жестокостью он, казалось, всерьёз оправдывал это некогда в шутку данное его родителю звание…
Довлетяр справлял свадьбу. На площадке, раскинувшейся от южной стены крепости до самого подножья гор, проводились борьба - гореш и скачки. В скачках участвовал и серый конь Хаджимурада. Вновь он оставил позади многих скакунов.
На свадьбе в основном гуляли нукеры бека и его близкие родственники. Довлетяр никому из земляков, находящимся на отгонном пастбище Селмели, о свадьбе не сообщил. Он побаивался, что Сазак преждевременно от кого-то узнает о его хитрых проделках. "Проницательный старик может сразу же размотать клубок ловко подстроенных событий, связанных и с пропажей парня, и моей женитьбой на Джерен. Тем более, что и Меред, и Хаджимурад приходятся ему какими-то дальними родственниками. А Джерен без всякой охоты пошла за меня. С тех пор, как узнала, что станет моей женой, - плачет беспрерывно. Пусть плачет. "Поплачет и перестанет, лишь бы не раскрылись все мои делишки", - беспокойно рассуждал бек.
Для создания представления, что он очень заботится о чести и благополучии своего народа, бек решил совершить новый разбойный набег на соседние шахские поселения. Он вызвал среди ночи Салиха-ишана и приказал ему немедленно распространить по селу слух о намерении бека отомстить чужеземным соседям за причиняемые беды. Слух этот сразу же после утреннего намаза разлетелся по всему селению.
В селе началась суматоха. Одни уговаривали своих сыновей и братьев не ходить на этот аламан или разбой, другие предостерегали выступающих, чтобы те не лезли без особой надобности в пекло, третьи наказывали, как можно больше захватить чужого добра или рабынь на продажу.