– Я уже давно не видел таких монет… – И, быстро пересчитав, опустил в сумку. – Капитан будет рад такому задатку в счёт оплаты за проезд! – и дружелюбно добавил: – Оставшиеся пятьсот драхм отдашь после Геликарнаса. Каждый дарейк стоит в наше время пятьдесят драхм. Согласен ли господин на эту сделку? – и протянул Эльазару руку. Эльазар молча пожал.
Лошади были тут же отведены на нижнюю палубу, а поклажу, рабы, обслуживающие пассажиров, перенесли в выделенное Аристосом помещение.
Каюта оказалась довольно просторной, окно было затянуто тонкой, хорошо выделанной бычьей кожей и пропускало приятный золотистый свет. Второе было закрыто толстой доской, задвигающейся в стену.
Вещи, наспех оставленные грузчиками, занимали почти всю комнату. Эльазар не поверил своим глазам: как столько вещей могло уместиться на спине мула? Тут же, принялся наводить порядок. Ему помогала Эста.
– Лучше продать лошадей не здесь, – неожиданно заговорила. – В Геликарнасе за них дадут ровно в два раза больше. Я хорошо помню, что отец и дедушка возили продавать лошадей именно в ликийский Геликарнас. В Ликии за них давали очень хорошую цену.
Эльазар с удивлением повернулся к Эсте. До этого момента она не проронила ни слова, и Эльазар думал, что она все еще не пришла в себя после утреннего испуга. Однако перед ним была совсем иная Эста. Не безропотная рабыня, но рассудительная, уверенная в себе, женщина.
,Что произошло? – размышлял Эльазар, – в ней заговорило предчувствие свободы и скорой встречи с дорогими ей людьми? Или она подыгрывает мне?
И он принял вызов, решив быть с ней таким же откровенным и открытым, как и она.
– Я должен до восхода солнца найти пятьсот драхм. Понимаешь, я не имею права быть в долгу перед Аристосом. Таковы условия, в которых мы с тобой оказались. Я злоупотребил подписью Проклоса, уважаемого и очень известного во всей Ойкумене человека. Его подпись на моем отпускном папирусе, которую обеспечил Силонос, открыла нам дорогу. И, быть может, спасла нам жизнь. Теперь на карту поставлена честь греческого офицера и моего друга.
Молча, выслушав Эльазара, Эста попросила выделить ей часть помещения. Он тут же развернул походный шатер и подвесил его к потолку. Получилось две, почти равные, половины. Комнату с окошком он отдал Эсте.
Сквозь полупрозрачную ткань шатра он увидел её силуэт. Она сбросила тунику и на пологе, свисавшей ткани, четко обозначились округлости её обнаженного тела. Застигнутый врасплох Эльазар, замер. Он боялся её спугнуть и одновременно не мог себе позволить смотреть.
,Что она там делает?" – лихорадочно размышлял он, не в силах оторвать взгляд. На экране полупрозрачного шатра он увидел, как Эста сняла довольно плотный пояс и стала совсем тонкой в талии. Затем привычным движением вновь накинула тунику и зашла в его половину. В её руках был увесистый полотняный пояс.
– Здесь шестьсот пятьдесят драхм, – протянула она Эльазару. Можешь заплатить капитану.
– Откуда у тебя столько денег? – опешил Эльазар.
– Сейчас расскажу. Когда я узнала, что ты возвращаешься домой, я едва не умерла от счастья. Ведь ты бы не оставил меня в Дура-Европосе? Правда?
– Нет! – твердо ответил он.
– Тогда я начала собирать лепту к лепте. Ведь в дороге надо есть не только хозяину, но и его рабыне. Проезд тоже стоит немало, – заметила она совсем по-домашнему, – и я начала делать игрушки, как меня когда-то научила бабушка. Ко мне приходили торговцы и забирали всё, что я лепила. А то, что я занималась недозволенным делом, ты, хозяин, хорошо знал, – и она склонила голову.
Лишь теперь Эльазар вспомнил случайно обнаруженный им тайник, на который намекала Эста.
– Игрушки хорошо покупали в Дура-Европосе и в окрестных селениях, – продолжала Эста. – Всё это я делала по совету рава Нафтали. Да Господь наш Всевышний держит над этим добрым человеком свою милостивую длань!
– Амен! – откликнулся Эльазар и с сожалением добавил – Ты трудилась значительно больше, чем обычая рабыня.
– Да, – согласилась Эста, – но я знала, что работаю для двоих, – с явным смущением завершила она свое признание.
– Тогда-то от тебя остались кожа да кости, – с сочувствием отметил он, но затем, что-то вспомнив, резко спросил: – Не тогда ли Филон принес тебе кусок жареного мяса дикого осла?
В ответ Эста сверкнула сердитыми глазами и отвернулась. Её туго заплетенная коса, чуть подрагивала.
– Не сердись, – примирительно сказал Эльазар. И вновь перед ним была не Эста, а Ривка, его незабвенная Ривка, первая и единственная любовь. Она стояла совсем близко и что-то говорила, говорила.
Почти силой Эста вложила в его руку пояс с деньгами. И лишь тогда он очнулся. Пояс еще хранил тепло и аромат её тела.
Спустя три недели плавания, они достигли Фригии Геллеспонтской. Был тихий звёздный вечер. Корабль плавно причалил к портовому молу. На палубах поднялась привычная суматоха. Люди все разом устремились к опущенному трапу. Горело множество смоляных факелов.
Первыми сошли на берег богатые купцы. Им расчистили дорогу свирепые наёмники. За купцами длинной вереницей последовали рабы, навьюченные огромными тюками. Затем прошла небольшая группа солдат-отпускников. С ними также были рабы-носильщики, но их было значительно меньше. И, наконец, погнали мычащих, явно застоявшихся, коров. Последними вывели лошадей – их было немного, но это были явно породистые животные.
Эльазар наблюдал за этой, ставшей привычной, картиной, и размышлял о своих дальнейших шагах. Он должен был, во что бы то ни стало, продолжить путь и именно с этим кораблём.
К нему незаметно подошел Аристос. Эльазар скорее это почувствовал, нежели увидел, ибо капитан уже успел приложиться к амфоре с ячменным напитком.
– Во Фригии мы будем стоять ночь, день и еще одну ночь, – сказал Аристос, – так, что у тебя, посланник, будет достаточно времени, чтобы найти подходящую посудину, плывущую к Элладе.
– Этот день и две ночи можешь оставаться на корабле, будешь мой личный гость. Ячменного бальзама нам хватит – и он протянул Эльазару изящную амфору, в которой булькал напиток. – Таков был приказ моего командующего Полемарха, – бесхитростно закончил он.
– А напоить меня ячменным бальзамом? – передразнил Аристоса Эльазар, – это тоже приказал Полемарх? – и взял амфору из рук Аристоса.
Некоторое время он любовался талантливой работой неизвестного греческого керамиста. В нем проснулось щемящее чувство тоски по любимому делу, но пить ячменный напиток не стал.
– Нет, – чистосердечно признался Аристос, – угостить тебя ячменным бальзамом – это мое воле-е-е-е-и-и-злияние, – сказал нетвердым голосом капитан. И Эльазар понял, что Аристос явно причалил к берегу.
Из этой беседы Эльазар сделал вывод, что капитан был человеком коменданта, а, значит, он знал всё, и можно было продолжить, начатую в Александрии игру.
Склонившись к уху Аристоса, и понизив голос, Эльазар сообщил ему, что обязан на какое-то время отлучиться, а затем спросил, сможет ли Аристос обеспечить безопасность спутницы, в то время, когда он будет отсутствовать.
– Можешь быть в этом уверен, как в том, что перед тобой капитан Аристос! – чрезмерно твердо произнес он. И это были последние вразумительные слова, произнесенные моряком..
Присутствовавший при этом разговоре Амфотер, привычно подхватил капитана, приподнял его и, повернувшись к Эльазару, спокойно произнес: – Все будет, как сказал капитан.
И всё же, Эльазар велел Эсте надёжно запереть дверь и не открывать до своего возвращения. Эста молча согласилась, хотя в её глазах вспыхнул страх.
Эльазар возвратился на корабль лишь к полуночи и сразу же направился к каюте Аристоса. Тот был в полном неведении. От него ни на шаг не отходил Амфотер. Он опекал Аристоса как малого ребенка.
,Их жизнь скреплена прочной связью, – подумал Эльазар, – подобной той связи, которая возникала между серой и желтой глиной из ущелья Ару, когда я лепил солдатские кружки и вставлял их на солнечный закал." Эта мысль вызвала у него теплые чувства к морякам.
Появление Эльазара в столь позднее время было для Амфотера неприятной неожиданностью.
– У тебя, господин посланник, важное дело? – хмуро спросил Амфотер.
– Возможно, – так же сдержанно ответил Эльазар и пристально посмотрел на Аристоса. – Мои планы изменились. И если капитан не будет возражать, я вынужден продолжить с вами путь до самой Гераклии Понтийской.
– Не будет! – торопливо ответил Амфотер. – К тому же до Гераклии совсем мало желающих плыть. Да и деньги за проезд невелики. Всего… тысяча драхм.
– Сколько?! – опешил Эльазар.
– Ну, как же? – замешкался Амфотер, – вас двое, лошади, мул, самая лучшая каюта на носу.
– Неужели ты тоже успел приложиться к амфоре?
– Нет. Такое не может быть, – искренне ответил Амфотер. Мы пьем по очереди, – кто-то должен беречь корабль. – Однако, поняв, что в насмешливом вопросе посланника скрыто недовольство явно завышенной ценой, тут же поправил себя. – Совсем забыл, ты ведь продал своих лошадей в Геликарнасе!
Если заплатишь пятьсот драхм, будет вполне достаточно.
Эльазар согласился. То была сумма, которая у него оставалась. Он направился к своей каюте, но зайти не успел. При тусклом свете дымящего факела, он увидел напряженное лицо Эсты. Она молча протянула ему увесистый сверток из грубой льняной ткани. Сверток был перевязан кожаным ремнем.
– Кто-то постучал в дверь, – сообщила Эста, – но я не открыла. Он стучал вовсе не так, как стучишь ты, хозяин. И тогда этот "кто-то" подошел к окошку, немного отодвинул доску и сказал: Передай господину посланнику, и бросил внутрь сверток.