- Простота.
…в мужчине?
- Сила.
…в женщине?
- Слабость.
Ваша отличительная черта?
- Единство цели.
Ваше представление о счастье?
- Борьба.
Недостаток, который вы скорее всего склонны извинить?
- Легковерие.
Недостаток, который внушает вам наибольшее отвращение?
- Угодничество.
Ваша антипатия?
- Мартин Таппер.
Когда Маркс написал этот ответ, ему зааплодировал Эрнест Джонс.
- Браво, Карл! Я ответил бы точно так же. Трудно найти в наши дни писателя, олицетворяющего большую пошлость, нежели этот преуспевающий литератор! - вскричал он.
- Продолжай же дальше, Чали, - настаивала Женнихен и отобрала у отца трубку, которую тот пытался разжечь.
Ваше любимое занятие?
- Рыться в книгах.
Ваши любимые поэты?
- Шекспир, Эсхил, Гёте.
Ваш любимый прозаик?
- Дидро.
Ваш любимый герой?
Маркс отложил перо.
- Их много, очень много, - сказал он. - Мне трудно решить, кому отдать предпочтение. Впрочем, двоих я укажу без размышлений.
- Кто это, кто? - раздалось с разных сторон.
- Великий Спартак и Кеплер.
- Кеплер? - переспросила Женнихен, несколько озадаченная.
- На основе учения Коперника именно он сделал величайшее открытие, доказав движение планет, - пояснил ей Маркс.
- Ваша любимая героиня? - допытывалась Лаура.
- Гретхен, - улыбаясь, ответил ей отец.
- Ваш любимый цветок?
- Лавр.
- Цвет?
- Я знаю, красный! - крикнула Тусси, опережая отца.
"Красный", - написал Маркс.
- Ваше любимое имя?
Карл придержал перо, и глаза его лукаво сощурились.
- Лаура, Женни.
Маленькая Элеонора-Тусси слегка надула губки. Но того, что она обижена, никто не заметил.
- Ваше любимое блюдо?
- Рыба, - ответила за Карла Ленхен.
- Ваше любимое изречение?
- Ваш любимый девиз?
На эти вопросы Маркс ответил без размышления двумя латинскими поговорками:
"Ничто человеческое мне не чуждо" и "Подвергай все сомнению".
Когда он закончил свои признания, Женнихен потребовала его подписи под ответами.
- Твой почерк, друг Мавр, остер и устремлен ввысь, как шпили готических храмов, - сказал Джоне, разглядывай из-за плеча Маркса исписанный им листок бумаги. - Он также похож на молнии…
- Почему, Чали, ты не подписался полным именем:
Карл-Генрих? - запротестовала вдруг Тусси. - Всегда только "Карл Маркс", а мэмхен - "Женни". А ведь у нее целых четыре красивых имени: Женни-Юлия-Жанна-Берта. Есть из чего выбирать, не то что у меня, всю жизнь я должна быть Элеонорой, и никем больше. Прозвище не в в счет. Вот у нашего Какаду есть в запасе и Мария.
- Мне не нравится мое второе имя. Право, бессмысленно обременять человека несколькими именами, - смеясь, заметила вторая дочь Маркса.
Игра продолжалась.
Пришла очередь Женнихен исповедоваться прилюдно.
- Достоинство, которое я больше всего ценю в людях, это, конечно, человеколюбие; в мужчине - моральную силу, а в женщине - любовь, - объявила она скороговоркой.
- Я знаю, что наша Ди называет счастьем, - лукаво улыбаясь, провозгласила вдруг маленькая Тусси. - Любить! А наш мастер Какаду хочет быть любимой.
- Гадкий, злой карлик Альберих, болтунишка! - сильно покраснев и смутившись, прервала сестренку Женнихен.
- Теперь я буду исповедоваться, - настаивала Элеонора. - Моя отличительная черта - любопытство, а самое большое несчастье - это, конечно, зубная боль. Не правда ли, мэмхен, у тебя на днях удалили зуб и тебе это было очень неприятно.
- Моя антипатия, - продолжала маленькая проказница, - конечно же, холодная баранина, а представление о счастье?
Девочка задумалась. Взгляд ее упал на поднос с бутылкой шампанского, которого ей никогда еще не удалось отведать.
- Знаю, знаю, шампанское! - закричала она и захлопала в ладоши.
- Ну, это уж слишком! В десять-то лет! Девочка избалована. Что будет с ней дальше? Вот к чему ведет утверждение Карла, что дети должны воспитывать своих родителей, - вмешалась Лина Шелер. Она долгое время служила гувернанткой и часто спорила с Женни и Карлом о методах воспитания молодежи.
- Запретный плод всегда сладок и кажется источником счастья, пока его не попробуют, - выступил на защиту Элеоноры сметливый Оджер.
Тусси, румяная, прехорошенькая, возбужденная, продолжала говорить дальше:
- Женни больше всех цветов на свете любит лилию, мэмхен и Лаура - розы, Чали - розовые душистые дафне и лавр, а я, я люблю все цветы без исключения, и мой Девиз: "Стремись вперед"!
- Браво! - зааплодировал Джонс. - Стремись к цели!
- Через тернии к звездам, - объявила Женнихен свой ответ на вопрос о девизе и записала его в тетрадь.
- Истина превыше всего, и она восторжествует! - провозгласила Лаура свои девиз.
Вечер затянулся, и гости разошлись необычно поздно.
Лето 1865 года отличалось, даже и по английским понятиям, чрезвычайной влажностью. Ежедневно шли холодные дожди. В редкие часы потепления Маркс придвигал стол к окну, которое открывал настежь, и писал, радуясь охлаждающей струе свежего воздуха. Это привело к тому, что его внезапно атаковал жестокий ревматизм. Боль в лопатке не давала шевельнуть рукой. Пришлось отложить работу. Денежные дела его были плохи. Энгельс присылал другу регулярно деньги для уплаты вновь появившихся срочных долгов и с нетерпением ждал окончания "Капитала".
"В день, когда рукопись будет отослана, я напьюсь самым немилосердным образом, - шутил он в одном из писем, - отложу это только в том случае, если ты приедешь сюда на следующий день и мы сможем это проделать совместно". В том же письме, беспокоясь о здоровье Маркса, Энгельс писал: "Закажи себе два больших фланелевых мешка такой величины, чтобы они полностью прикрывали больные места… мешки эти наполни отрубями и согревай их время от времени в печке до такой температуры, какую ты только в состоянии выносить; эти мешки нужно все время прикладывать… При этом ты должен оставаться в кровати, тепло укрывшись…".
К ревматизму присоединилась болезнь печени. Все это крайне угнетало Маркса. Он был невесел и раздражен.
В доме на Мейтленд-парк Род почти все лето жил друг Карла, товарищ ого по школьной скамье, брат жены, Эдгар фон Вестфален, приехавший из Техаса, куда собирался со временем вернуться. Рьяный участник Союза коммунистов в Брюсселе, смелый борец, он за долгие годы, проведенные в американских степях, значительно изменился. Находясь в долгом уединении, этот одаренный, умный человек сосредоточил все свои мысли и заботы только на себе самом. Когда-то Женни хотела, чтобы Эдгар женился на Лине Шелер. Но, несмотря на некоторую симпатию, возникшую у этих людей друг к другу, этого не произошло. Эдгар не решился создать семью, и Лина Шелер тщетно ждала его признаний. Она так и осталась одинокой, незаметно состарилась и довольствовалась тем, что стала наперсницей и поверенной чужой любви, сама так и не испытав этого всегда волновавшего ее и желанного чувства. Неустроенность личной жизни обострила в ней наблюдательность и жадный интерес ко всяким любовным перипетиям у других людей. Она первая замечала возникающее увлечение, флирт, сердечную размолвку.
- О, старый крот, - говорила она многозначительно, - бывает иногда дальновиднее и проницательнее орла.
Лина Шелер зачитывалась книгами по феминизму. Она утверждала, что мужчины деспоты и уравнение в правах с ними женщин важнее всех иных вопросов на свете, даже если их отстаивает Маркс. Самыми значительными личностями в истории последнего столетия она считала основательниц клуба синих чулков Ханну Мур и Мери Вулстонкрафт.
Женнихен, Лаура и Тусси любили Лину с тем же оттенком легкой иронии, как и их родители. Лина была очень рассеянна или, как она говорила, мечтательна и потому несколько неряшлива. Она всегда забывала свои вещи и вносила беспорядок, который злил аккуратную Ленхен.
- Ох уж эти старые девы, лучше раз согрешить на деле, нежели постоянно в мыслях.
Эдгар Вестфален, оставшийся холостяком, сосредоточил все свои желания на еде и элегантной одежде.
- Конечно, - говорил он, примеряя новые сюртуки и жилеты, - не только костюмы делают человека джентльменом, но они украшают жизнь.
- Увы, я не узнаю тебя, дружище, - сказал ему как-то Маркс. - В своем уединении ты усвоил себе самый узкий вид эгоизма, а именно привычку с утра до вечера думать только о том, что необходимо для твоего чрева. Но так как ты от природы добродушен, то эгоизм твой похож на эгоизм ласковой кошки. Черт возьми всякое отшельничество. Похоже, что ты отвык и от женщин настолько, что инстинкт пола сменился у тебя чревоугодьем. Ты непрерывно глотаешь пилюли и трепещешь за свое здоровье, и это тот самый Эдгар, который чувствовал себя в безопасности среди змей, тигров и леопардов.
Маркс откровенно огорчался, присматриваясь к шурину. Эдгар Вестфален но скрывал, что его заветной мечтой теперь является обзавестись складом сигар и вин. Он избрал для себя в жизни роль почтенного старого джентльмена, который покончил счеты с жизнью, но вынужден, однако, заботиться о ее продлении.
- Обильный ужин, отборное вино и курево, а также хорошо сшитый фрак - вот чем могу я порадовать еще себя перед смертью.