Шмуэль сомневался. Ему все же казалось, что вместо виноградника, лучше посадить рожковые деревья, миндаль и, конечно же, плодоносящие смоковницы. И тогда, его дочь, подобно Шифре, сможет обеспечивать семью сушеными фруктами и миндалем, а часть пойдет на продажу. Римские власти с охотой покупали зрелые рожки и вяленые плоды инжира.
Однако Шмуэль ни на чем не настаивал. Лишь бы хорошо было дочери. За восемнадцать лет, истекших с того дня, когда Эста возвратила Всевышнему свою исстрадавшуюся душу, Шмуэль так и не пришел в себя. Был замкнут. Все время проводил в кузне или в мастерских своих учеников.
Он был убежден, что сельское хозяйство – удел женщин. Бесспорным доказательством служила для него Шифра. Как и многие годы тому назад, он видел в ней хозяйку земли, на которой все они жили.
Адонай наделил Шифру тонким чувством, улавливающим дыхание земли, она знала точное время, когда земля готова принять в себя зерна, чтобы одарить землепашца обильным урожаем, как знала и то, где найти нужную траву, чтобы помочь больному человеку. Она врачевала раны у людей, оживляла обожженные деревья.
Шмуэль видел собственными глазами, как в тех местах, куда прикасались руки Шифры, вскоре появлялись зеленые ростки. Он знал и то, что самые лучшие всходы пшеницы были там, где она предавала земле пшеничные зерна.
Таково призвание женщины.
Дело же мужчины, был уверен Шмуэль, всячески облегчать тяжелый труд женщины. Запрягаться в соху, пахать, приносить из русел речушек плодородную землю, обогащать ею поля.
Он верил, что женщинам всегда виднее где, когда и что надо сажать, или сеять.
После первых осенних дождей все, кто были дома, принялись за очистку террас. Удаляли разросшуюся траву, вырубали кустарник, собирали крупные камни, рыхлили спрессовавшуюся землю.
В такое время к Шифре возвращалась молодость. Она была подвижна, энергична, указывала, где и на какую глубину копать ямки для посадки виноградной лозы, как лучше закреплять черенки.
Рядом с ней всегда была Юдит. Как и на Шифре, на Юдит была просторная рабочая хламида. Но, в отличие от Шифры, тонкая и гибкая талия Юдит была перехвачена узким коричневым пояском.
Юдит собирала камни рассыпавшейся ограды и старательно укладывала их на прежние места. Одновременно она успевала принести прохладную воду из ручья, угостить работавших пригоршней сладких рожков.
Её голос, улыбка, её искренняя забота вызывали теплые ответные чувства. Её любили. Она была необыкновенно хороша.
Юдит внимательно прислушивалась к разговору между Шифрой и Шмуэлем. Та объясняла кузнецу, равнявшему тяжелой волокушей узкую полоску террасной земли:
– Для хороших урожаев винограда, – неторопливо говорила Шифра, – важно вовремя разрыхлить землю, напоить водой корни кустов.
Юдит видела, как отец, старательно дробил кузнечным молотом камни. Время от времени он прерывал работу и внимательно прислушивался к негромкому голосу Шифры.
– … И тогда ягоды будут крупными, – объясняла она, а гроздья, будут большими, как у разведчиков, посланных Моше-рабейну на Землю обетованную. Для этого, – говорила Шифра, – нужно проделать ровики к корешкам саженцев, чтобы к каждому подвести ручеёк воды.
– Тетя Шифра! – прерывает её Юдит, до этого слушавшая молча. – Я знаю, как сделать ровики не из камней!
Но вместо ответа Шифры, она услышала недовольный голос отца,
– Если знаешь, то попытайся не класть камни обратно в ограду террас, но составлять из них ровики, о которых говорит Шифра.
– А вот и нет! – озорно возразила девушка. – Из таких ровиков большая часть воды все равно утечет в землю! Она не дойдет до дальних кустов!
– В этом ты права, – примирительно сказала Шифра, – что же делать?
– Тетя Шифра, – тут же отозвалась Юдит, – ты сама мне рассказывала, как отец твоей подруги из Битулии делал такие ровики не из камней, а из разрезанных вдоль глиняных трубок! Помнишь?
– Помню…-
Но Юдит, не ожидая, когда Шифра скажет, что именно она помнит, продолжала:
– Я уже говорила с Элькой.
Она оглянулась, в поисках Эльки, но не нашла его, и во всю мощь молодых легких позвала: "Элька-а-а!"
– Я зде-е-есь! – передразнил её Элька, и, улыбаясь, неожиданно вышел из-за спины Юдит.
– Ты всегда пугаешь меня! – Возмутилась она, но было видно, что она не сердится на него за его мальчишеские проделки. Он всегда подшучивал над ней, как будто она всё еще маленькая девочка.
– Рада такому решению! – встрепенулась Шифра. – Действительно, старая голова многое забывает. Эльазар тебе поможет.
Так последнее время Шифра называла Эльку, желая подчеркнуть его самостоятельность и зрелый возраст.
– Уже более сотни полутруб готовы, – заметил Элька, – их можно укладывать. Сестричка прожужжала мне все уши: трубки, трубки… – получай свои заказ!
И он указал, на груду тщательно отделанных керамических изделий, принесенных им и Бен-Цуром. Шифра грустно улыбнулась.
– Вы у меня молодцы.
Видя усталость Шифры, Шмуэль неуклюже сгреб в охапку лежавшие черенки саженцев и начал подниматься к террасам, оставляя у трубок Бен-Цура, Эльку, Шифру и Юдит.
– Разложу по лункам… – нерешительно сказал он, но тут же услышал огорченный возглас Юдит.
– Отец! Ты смешал все виды винограда!!
Она отняла у него тяжелую охапку черенков, еле удержала её и вновь начала раскладывать по стопкам.
– Как ты не понимаешь?! – возмущалась она, – это лозы разных сортов винограда!
– Видишь эти, чуть вьющиеся? – На них будут черные ягоды для винодельни! – объясняла она Шмуэлю. – А это – белый виноград для продажи на рынке, на нём будут большие и тяжелые гроздья…
– Я права? – Обратилась она к Шифре.
Та в знак согласия кивнула.
– А эти кусты, – решительно продолжала Юдит, – дадут нам зимний виноград!
Шифра, Шмуэль и Бен-Цур одобрительно наблюдали, как Юдит ловко раскладывала черенки по сортам винограда.
– И когда она успела всё это узнать? – Удивлялся Шмуэль.
Шифра же вспомнила, как в год шмитты, будучи детьми, они с покойным братом Эльазаром и его другом Шмуэлем, играли в виноградниках селения и вволю лакомилась сладкими, как дикий мёд, ягодами.
На седьмой год урожай не собирали, и можно было есть виноград кому угодно, сколько угодно и, главное, прямо с кустов.
И они ели.
Шифра с улыбкой вспоминает, что даже Нафтали, наведывавшийся в Модиин, забирался с детьми в виноградники, ел сладчайшие ягоды и приговаривал: – Вот почему даренная нам земля называется "Земля, текущая молоком и мёдом"….
Со временем Юдит стала замечать, что не каждый год её виноградник дарил сладкие гроздья. Иногда, даже подсыхая, ягоды оставались кислыми.
Величина гроздьев на одном и том же кусте бывала разной – от тугих и тяжелых, до тонких и жидких, едва насчитывавших десяток ягод.
Та же беда была и с листьями виноградных кустов. Вместо широких, как у мандрагоры, эти листья еле прикрывали плоды все той же лозы.
Спустя несколько лет она уже знала, что так и должно быть. Если Всевышний дарил не очень знойный год, c холодными ночами и горячим дневным солнцем, то ягоды созревали крупными и душистыми и уже издали, на подходе к виноградникам, виднелись большие золотистые слитки этих ягод, либо сбитые в пирамиду, сгустки рубинового цвета.
В такой год виноград быстро расхватывали на Лодском и Иерусалимском рынках. Юдит хорошо запомнила слова Нафтали, сказавшего, что из такого винограда, если он чуть подсохнет на кустах, получается душистое, особенно ценное вино.
И она была очень рада, когда её виноградник вносил хороший вклад в семейную казну.
Юдит гордилась тем, что помогает Шифре осуществить её заветную мечту – построить недалеко от их дома новую микву . Шифре трудно было добираться до старой миквы, хотя та была совсем недалеко. Болели суставы ног, донимала спина.
За вино Юдит выручала хорошие деньги. Ей помогали Ицгар и Нимрод. Отправляясь в Рим, Афины, или на Кикладские острова, они брали с собой амфоры с её вином.
Ицгар не раз рассказывал ей, что их корабль не успевал даже причалить, как уже издали, с берега, продавцы хороших вин испрашивали, есть ли на корабле вино "Юдит". И она счастливо улыбалась, вспоминая голос Ицгара, – а он говорил:
– Люди, покупавшие это вкусное вино, не знали, откуда пришло его название – от сорта ли неизвестного им винограда, или от названия местности, где росли такие ягоды.
Ицгар с гордостью передавал из рук в руки чуть запотевшие амфоры и тут же получал запрашиваемую сумму.
И вновь, когда Юдит вспоминала Ицгара, сердце её замирало. Из-за этого она злилась на себя и, особенно, на него.
Может быть поэтому, когда Ицгар был дома, и они встречались, в неё вселялся йецер а-ра , что-то злое и агрессивное и она вела себя грубо, даже враждебно по отношению к Ицгару. Дерзила. Но он ничего этого не замечал. Терпеливо сносил её грубости, молчал, или улыбался своей загадочной, рвущей сердце, улыбкой.
"Где он теперь?" – с тоской думала она. Время тянулось, как тяжело груженая фура, запряженная ленивыми волами.
В середине месяца шват Шифра поднялась к подножьям Титуры, чтобы осмотреть свое поле. Оно находилось неподалеку от участка Юдит и начиналось у гончарных мастерских Эльки, затем прерывалось каменными глыбами, выступавшими из земли, и далее тянулось до самой Титуры.
После трех дней ветреной погоды и обильных дождей, небо вновь завораживало первозданной голубизной. Теплое зимнее солнце, успевшее подняться довольно высоко над Иудейскими горами, пригревало парившую землю.