– Замолчи! – строго прикрикивает она. – Это ты вспотел! Двигай! – И чуть подталкивает его. Её сердце замирает от нахлынувших радостных предчувствий. Она счастлива от сознания того, что дает счастье этому сильному, доброму человеку. От избытка чувств у неё кружится голова, и порядком подташнивает. В такие минуты, перед ней возникает лицо Эльки. Она не может различить ни его губ, ни его глаз. Это лицо напоминает ей круг солнца, просвечивающего сквозь густой слой нарубленных веток. На этот круг еще можно смотреть, но яркий свет уже слепит и заставляет прикрыть глаза.
Глава 12 Масляные светильники
С изгнанием Корнелия, связь Пятого легиона с Элькой не прервалась. Прибывший в Модиин офицер долго совещался с опальным Корнелием. Затем вместе с Бат-Шевой направился к гончарным печам мастера Эльазара.
Новый заказ римлян обрадовал Эльку. Однако, неожиданно встретив Бат-Шеву, он растерялся. Элька не видел её долгих шесть рождений луны. Все его старания встретиться с ней, оказывались напрасными. Она явно избегала подобных встреч. И теперь они стояли лицом к лицу. Боле того, она пришла сама.
Не глядя на Эльку, Бат-Шева кивнула в сторону прибывшего, и глухим, чуть хриплым голосом произнесла:
– Центурион Квинт. Он в легионе вместо Корнелия. У него к тебе дело.
Элька смотрел на Бат-Шеву, и ему казалось, что всё происходящее – сон. Один из тех живых, образных снов, которые нередко являлись ему. Однако то были совсем иные сны.
Обычно, перед его мысленным взором возникали в завершенном виде трудные, не поддававшиеся решению замыслы новых гончарных изделий. Очнувшись, он несся в мастерскую и тут же воплощал свои сны в пластичную глину. Сушил, раскрашивал, обжигал. Впоследствии эти изделия оказывались самыми лучшими.
Теперь перед ним, как во сне была Бат-Шева. Её живот явно выдавал её положение. Но еще больше его ошеломляло, то, что она вела себя, как ни в чем не бывало, как будто бы они только вчера расстались.
Она была полна спокойствия и независимости. Она всего лишь выполняла просьбу Корнелия. Знакомила Квинта, нового представителя легиона, с мастером Эльазаром. И Квинт, естественно, не заметил возникшего при встрече напряжения.
Не теряя ни минуты, он начал излагать суть заказа.
– Легиону необходимы две сотни масляных светильников, – как бы издалека доходил до Эльазара четкий голос. – И это должны быть сами рожковые лампионы, которые можно подвесить в любом месте.
Элька все еще не отрывал взгляд от Бат-Шевы, он, по-прежнему не глядя на говорившего, бессмысленно кивал головой.
Римлянин, наконец, обнаружил несуразность ситуации и довольно грубо хлопнул Эльку по плечу. При этом на его немолодом лице появилось подобие улыбки.
– Мастер! Ты, кажется, еще не пробудился!?
И лишь теперь Элька пришел в себя. Он попытался ответить дружеской улыбкой и таким же грубым движением хлопнул по плечу римлянина.
– Серьезный заказ требует серьезного отношения к нему и, конечно же, к заказчику, – вымолвил, наконец, Элька, и пригласил гостей в дом.
У дверного проема взгляд Эльки в упор встретился со взглядом Бат-Шевы. Сердце его замерло: её большие серые глаза, подобно грозовой молнии, пронзили его. Вместе с тем он увидел произошедшие изменения. В её взгляде появилась необъяснимая грусть и затаённый страх. И у него вспыхнуло непреодолимое желание обнять её, защитить.
" От кого защитить?" – с возмущением осудил он свои же чувства.
Он хорошо знал, что Корнелий любит Бат-Шеву и бережёт её. Знает он и то, что благодаря неустанному труду Корнелия, дом их – всегда полная чаша.
Правда… многие односельчане обходят этот дом стороной. Особенно по субботам и праздничным дням. В том числе его брат Ноах и Ривка.
" Иудейка живет с проклятым язычником! "– не раз слышал Элька яростные голоса. В их глазах Бат-Шева навлекла позор на весь Модиин! Позор, граничащий со смертным грехом!
Однако Элька так не думает. И на его стороне Шмуэль и Давид. На его стороне также Бен-Цур, и тетя Шифра – особенно, после героического поступка Бат-Шевы, спасшего их всех от неминуемой гибели.
Находившиеся дома Ора и Эфронит, на чьи юные плечи легло ведение домашнего хозяйства, увидев гостей, быстро расстелили плетеные циновки и расставили скромные угощения.
Однако прежде чем гости успели присесть, Эфронит принесла небольшую гидрию с водой и предложила омыть руки.
– Как тебя зовут? – приветливо спросил римлянин.
– Эфронит.
– На иврите означает жаворонок, – с улыбкой сказал Элька.
– А тебя? – смело спросила Эфронит.
– Квинт, – ответил римлянин, – у меня в Риме дочка твоего возраста. И тоже красивая девушка. Он замолк, насупился, как бы извиняясь за проявленную слабость, вышел во двор и подставил руки под струйку воды.
Эльазар хотел было последовать за Квинтом, но ему преградила дорогу Бат-Шева. Она тяжело дышала, и это дыхание подобно огню, опаляло его.
Он замер, с огромным трудом сдерживая себя, чтобы не при– жать к себе гостью. Вновь прямо перед собой увидел направленные на него бездонные серые глаза.
– Эль, – услышал он её чуть хриплый приглушенный голос – так она называла его и тогда, в тот незабываемый для него день, когда они были вместе, и было это около девяти рождений луны тому назад. – Корнелий велел передать, что надвигается страшная беда. Император Рима по просьбе наместника и Цилия Кая направляет в Иудею большую карательную экспедицию. Ко всему надо быть готовым…
И больше ни слова.
В проеме двери показался Квинт:
– Следующий! – весело позвал он, и Элька подставил руки под струю воды:
– Я рада, что ты, наконец, пришла к нам, – сказала Эфронит, прислоняясь своей щекой к щеке гостьи.
Бат-Шева ничего не ответила, лишь густой румянец покрыл её побледневшее лицо.
Увидев, что Элька, прежде чем ступить на циновки снял сандалии, Квинт последовал его примеру, раздел и поставил свои калиги рядом с сандалиями мастера Эльазара. На подносах лежали теплые, только что подогретые, хлебцы.
Эти хлебцы вызвали похвалу и новый прилив воспоминаний Квинта. Не стесняясь своих чувств, он сказал:
– Я как будто попал к себе домой. Моя дочь Светония – мастерица печь хлебы, и какие вкусные!
Эта, последняя реплика неожиданно вызвала дружный смех мастера Эльазара и Бат-Шевы.
Не понимая причины смеха, Квинт мгновенно насторожился, замкнулся, помрачнел.
– Да нет же, ты тут ни при чем! – гася на лице улыбку, рассудительно объяснила Бат-Шева. – Хлебцы, которые печет Эфронит, также известны во всей округе.
Как и твоя дочь, она тоже мастерица печь. За её хлебцами приезжают даже из Бетулии и Лода. Она их печет в большой круглой печи-кувшине, который изготовил специально для неё мастер Эльазар.
Это объяснение пришлось Квинту по душе. Он смягчился, но больше не говорил на тему о хлебе и доме.
– Во сколько динариев обойдутся легиону двести висячих светильников? – перешел на деловой разговор Квинт.
– Когда они нужны? – задал встречный вопрос Элька.
– Вчера! – коротко ответил Квинт.
Элька задумался, спросил:
– Где вы собираетесь подвешивать эти светильники?
– А зачем это тебе? – насторожился Квинт.
– Чтобы найти нужную форму. Одно дело, если это ровная стена, другое дело круглое дерево.
– На опорном столбе шатра, – объяснил успокоившийся Квинт. – Один или два светильника на шатер.
При этих словах Бат-Шева многозначительно взглянула на Эльазара. Пятый готовился встретить солдат карательного корпуса.
Элька и сам это понял. В Иудее действительно, не по дням, а по часам нарастало грозное противостояние римлянам.
– Значит, так… – рассудительно начал Элька. – Надо хорошо отработать форму светильника. Мои главные требования к изделиям: прочность, надежность, хорошее освещение.
– Правильно, – в знак согласия кивал Квинт.
– Я подумаю, – сказал Элька, – сделаю несколько вариантов, а затем, примерно через две субботы, вместе выберем наилучший из них и я приступлю к изготовлению сразу всего количества…кажется, двухсот?
– Да, двух сотен… – растерянно повторил Квинт, – но тут же спохватился и решительно произнес:
– У меня нет даже половины того срока, о котором ты говоришь, мастер Эльазар! Если я не выполню приказа, меня повесят – сказал он просто, как само собою разумеющееся событие.
– А форму, мастер Эльазар, не надо придумывать, – продолжил Квинт, – вот она эта форма! – он поднял стоящий неподалёку от элькиных сандалий сапог. – Вот она нужная форма!
К столбу прижмешь длинную часть "сапога", что идет вдоль ноги, только сделай эту часть светильника полукруглой, обнимающей столб, а там где ступня сапога – вместо пяти растопыренных пальцев, – он посмотрел на свою ногу, – сделай семь рожков. – Затем подумал и совсем по-деловому добавил:– В длинной части светильника, сделай сверху дыру, чтобы светильник можно было подвесить на колышек, вбитый в столб.
Еще до этого предложения Квинта, Элька знал, что сделает именно такую форму светильника, однако, услышав аналогичное предложение из уст Квинта, в душе огорчился.
– Хорошая идея, – ответил он Квинту, однако…
– Это не моя идея, – простодушно возразил Квинт, – её дал мне центурион Корнелий. – И торопливо добавил: – Для тебя, мастер, – это хороший заказ, для меня – судьбоносный приказ, – искренне завершил он.
– Прошу тебя, мастер, приступить к делу немедленно, – взмолился Квинт. – Чтобы тебе помочь, я и мои солдаты будут работать день и ночь.
Элька с некоторым удивлением посмотрел на Квинта. Тот был один, без какого-либо сопровождения.
Квинт понял и тут же пояснил: