- А где гонцы от них?
Дождь, не переставая, стучал по шатру, уже не согревало вино, и шляхта все больше волновалась. Начали терять надежду и на возвращение послов.
- Наверное, заметила стража, и ждать больше нечего, - сказал Чарнецкий, собираясь идти. - Еще трех шляхтичей подарили Хмельницкому.
- Прошу, панове, это уже превышает мое терпение! - чуть не задохнулся Шемберг. - Пане рейментарь, мне уже наступают на ноги, меня уже учат уму-разуму!
Перебранка вспыхнула, как пламя, шляхта схватилась за сабли, но в это время сторожевая охрана известила, что явились послы от казаков. Все посмотрели на Шемберга, комиссар и сам стоял, выпучив глаза, явно не понимая, с чем могут прийти послы при настоящем положении дел. Первым опомнился Стефан Потоцкий.
- Что, панове, не говорил ли я? Этого и следовало ожидать. За победу! - крикнул он радостно.
На лицах присутствующих сначала робко, потом смелее начали проступать улыбки. А когда молодые шляхтичи высоко подняли бокалы и закричали: "Да здравствует пан рейментарь!" - старшие тоже поддержали: "Слава! Слава!"
- Значит, татары уже бежали!
- Умен все же пан Хребтович. Сумел-таки уговорить татар и без денег!
- А раз уж так быстро казаки явились просить прощения, то, значит, татары не только бросили Хмельницкого, но и перешли на нашу сторону.
- Ну, что теперь скажешь, вашмость? - уже примирительно спросил Шемберг.
- Подождем, увидим, - ответил Чарнецкий, не поддаваясь обшей радости.
- Фома неверующий. Зовите этих Семенов!
- Только никакого прощения мерзавцам! - закричала шляхта. - Хмельницкого выдать живым.
- И пана Кречовского!
- По кусочку буду резать!
- А остальных посечь на капусту!
В шатер ввели трех казаков - высоких, плечистых, чисто побритых, нарядно одетых.
- На колени перед его вельможностью паном рейментарем! - выкрикнул Сапега-младший.
- На колени, казаки! На колени! - впервые подал голос и подкоморий Белзский, заразившись воинственностью Сапеги.
Казаки удивленно подняли брови, улыбнулись.
- Простите, панове, но у нас серьезное дело, - сказал Вешняк, выступая вперед.
- Никакого прощения! - не успокаивался Сапега.
- Мы есть послы ясновельможного гетмана войска Запорожского пана Хмельницкого к пану рейментарю и пану комиссару. Готовы ли, панове, выслушать?
- Что, что? Быдло! Я вас покойниками сделаю! - закричал Стефан Потоцкий, у которого самонадеянная воинственность Сапеги уже возбудила зависть.
- Прошу пана рейментаря, - сказал Шемберг, которому стало неловко за поведение шляхтичей, - пусть говорят. С чем пришли, панове казаки?
- Так разговаривать - себя не уважать, - сказал укоризненно Вешняк. - Послы всюду есть особы неприкосновенные, а к тому же среди пленных немало высокородной шляхты, в случае чего...
- Посмейте только!
- Слушаем, слушаем! - уже раздраженно закричал Шемберг. - О чем вы просите?
- Сообщаем, что казаки не хотят напрасно кровь проливать и согласны на переговоры! - Вешняк поклонился и сделал шаг назад, показывая, что на этом его миссия окончена.
Это совсем не вязалось с тостом, который только что был провозглашен рейментарем, и Шемберг, открыв глаза от удивления, шлепнулся в кресло. Стефан Потоцкий переводил растерянный взгляд с одного на другого. Сапега-старший тупо уставился на кусок ветчины, торчавший у него на вилке. Только Сапега-младший высокомерно направился к выходу.
- Я не привык, чтобы при мне хлопы разрешали себе разглагольствовать.
Чарнецкий нахмурился и ненавидящим взглядом сверлил казаков.
- Больше ничего не скажете?
- Это все, пане Чарнецкий!
- Хорошо, выйдите, нам надо посоветоваться.
- Мы свое дело выполнили, вашмости.
- Нам нужно посоветоваться, - повторил Чарнецкий, избегая обращения.
Когда казаки вышли, в шатре долго еще царило молчание, наконец Шемберг произнес:
- Вам понятно, панове?
Теперь заговорили все сразу, не помня себя от возмущения.
- Какая наглость, какая наглость!
- Уверяю вас, панове, - кричал Стефан Потоцкий, - через час они будут ползать перед нами на коленях! Все это только хитрость казацкая!
- Они еще ничего не знают о татарах.
- А вы знаете? - сердито буркнул Чарнецкий.
- Панове, мне кажется, что мы чересчур беспечно относимся к нашему положению, - сказал Шемберг. - Тут нужно серьезно подумать. Если бы казаки чувствовали себя нетвердо, они бы так быстро не бросились нас просить. Я их знаю: сначала сто раз прибегнут к хитростям. Но они к тому же ничего не просят и не требуют.
- Посмели бы еще требовать! - фыркнул Стефан Потоцкий.
- Кто сумеет, тот и посмеет, вашець. Через три дня нам нечего будет есть, а лошади и сегодня уже без корма. Нам необходимо выведать, о чем думает этот Хмельницкий. Я предлагаю послать к нему послов.
- Что, что? Пане комиссар, это вы, вашмость, предлагаете направить послов к бродяге, которого следует посадить на кол?
- Если удастся заполучить его, пане рейментарь. Марс не помог - пусть помогают дипломаты.
- Чтоб и этих арестовал Хмельницкий?
- Я думаю, что пан Хребтович и остальные скоро возвратятся.
И правда, послы вернулись раньше, чем шляхтичи успели разойтись из шатра рейментаря. Хребтович был разозлен: выше чауша [Чауш – татарский чиновник] никто с ним не стал разговаривать, а под конец и вовсе вышел конфуз.
- Нет, папове, - сказал он, хлопнув о стол мокрой шапкой, - хитрая бестия этот Хмельницкий. Его голыми руками не возьмешь.
- Но ведь вы же, вашмость, имели поручение к мурзе...
- Оставьте! - раздраженно отмахнулся Хребтович. - Вы лучше послушайте, что случилось. Пахолок не обманул: провел нас прямо к татарскому шатру. Заходим. На кошме сидит какой-то идол в чалме вот с такой бородой, - и он провел рукой по животу. - Мы к нему: "Кошголды!" Отвечает на чистом татарском языке: "Добрый день, панове!" Мы тогда к нему по-турецки - понимает еще лучше. Стали выкладывать нашу просьбу, кивает, идол, своим чурбаном, соглашается, только сам решить не может. "Нужно, говорит, к мурзе". Ну, веди к мурзе, к нему же мы и пришли.
- А кто же это разговаривал с вами?
- Чауш, - ответил второй из послов.
- Приводит нас этот чауш в очень скромно обставленный шатер - походная кровать, медвежья шкура на земле, а у порога тканая дорожка. Мы только сели на стульчики, как вдруг выходит из-за полога - кто бы вы думали?
- Ага, ага! - понимающе закивали головами и остальные послы.
Но шляхте, видно, лень было думать, так как никто не ответил.
- Сам Хмельницкий! - выкрикнул Хребтович с расчетом на эффект.
Действительно, все вздрогнули, как от выстрела, а Стефан Потоцкий даже переспросил:
- Хмельницкий? Быть не может!
- Собственной персоной, пане рейментарь!
- Гетман! - произнес и второй посол.
- Так и обратился к нему бородатый идол. "Пане гетман", - говорит.
- Уже на русском языке, - добавил третий посол.
- Говорит: "Пришли к его вельможности пану Тугай-бею послы от рейментаря польского войска уговаривать татар переметнуться к полякам или хотя бы отступиться от тебя, ясновельможный пане гетман".
- Так и сказал Хмельницкому?
- Словно нас тут и не было, - подтвердил второй посол.
- Сидим уже ни живы ни мертвы, думаем: позовет сейчас своих Семенов и прикажет изрубить нас на капусту. Но Хмельницкий только бровью повел, а бородатый идол кланяется да все выкладывает: и что мы обещаем и сколько обещаем, только говорит: "Решить это чаушу самому нельзя, а твой брат Тугай-бей, пане гетман, велел, когда его нет, к тебе, вашмость, обращаться".
- Какой-то полоумный этот чауш, - сказал третий посол, - все время руку к сердцу прикладывает, а вторая, наверно, выбита. А кланяется, как крымскому царю.
- Хмельницкий и впрямь стоит, как царь. "Говорите, что вам угодно?" - уже нас спрашивает. - "Не понял, говорим, ваш чауш: мы пришли просить Тугай-бея передать хану крымскому, что уже послали дань за все четыре года. Хотим и дальше жить в дружбе".
- Ловко вывернулся, вашмость! - крикнул Сапега.
- Попробовал бы пан не вывернуться! - огрызнулся Хребтович.
- Хмельницкий будто мысли твои читает, даже спросил: кому такая глупость в голову пришла? Он хотя и простого роду, а умная голова у него на плечах.
- Не то что у пана Хребтовича, - язвительно сказал Шемберг. - Чем же эта голова поразила вас?
- Говорит: "Татары больше получат выгоды от поляков, имея их противниками, нежели наоборот. А дани вы никакой не посылали, потому что не из чего. Идите, говорит, назад и передайте комиссару Шембергу и пану рейментарю: пусть не пытаются обмануть Хмельницкого. А не хотят по-честному - пускай тогда на себя пеняют".
- Его нужно было зарубить на месте! - выкрикнул рейментарь.
- Хитро же обвел он вас, панове, вокруг пальца, - укоризненно покачал головой Шемберг.
- Что пан комиссар хочет сказать? - окрысился Хребтович.
- А то хочу сказать, пане Хребтович, что вы, вашмость, выложили Хмельницкому все наши тайные мысли.
- По вашему приказанию я излагал их татарам.
- Вы их и в глаза не видели. Где тот пахолок, который провел вас к татарскому шатру?
- Должен был вернуться.
- Никто не возвращался, вашмость. Это, верно, был шпион Хмельницкого, а бородатый только чалму татарскую нацепил.
- Уж не тот ли, что утром дразнился? - добавил Чарнецкий. - Нужно было окуляры надеть, пане Хребтович.