Письма и реляции иностранных дипломатов, посылаемые из Лондона, прочитывались сотрудниками Форин-оффис, и Кантемир знал об этом. Уже в апреле 1733 года он писал в Петербург, что "здесь обыкновенно всех чужестранных министров письма распечатывают и имеют искусных людей для разбирания цифирей на всяком языке".
Чтобы сохранить тайну переписки, резидент просил прислать ему новый ключ к шифрам, потруднее прежнего, и позволить отправлять депеши с нарочным в Голландию, где сдавать на почту, и там получать письма, которые будут присылать ему из Петербурга. Этот порядок пересылки ему разрешили, хотя поездка из Лондона в Голландию обходилась казне в пять гиней. По этой причине с нарочным доводилось отправлять не каждую почту.
Шифрованные обозначения ввел Кантемир и в переписку со своей старшей сестрой Марией, сумевшей стать его верным другом. Брат посылал ей книги, различные подарки, Мария же выступала ходатаем по его делам перед Остерманом и бывала в доме Черкасских, дружа с Варварой Алексеевной. Они переписывались на греческом или на итальянском языках и старались в корреспонденции не называть имен, а если без этого обойтись нельзя, то пользоваться прозвищами, их заменявшими.
Мария Дмитриевна почти в каждом письме сообщала брату о том, что происходит в семействе Черкасских. Сам князь за медлительность в действиях и решениях заслужил у них название Черепахи. Варвара получила прозвище Тигрица. Она была резка, неприступна, не давала окончательного согласия на брак. Княгиня Черкасская характерного прозвища не получила, о ней упоминалось так: "Мать Тигрицы, - писала Мария Дмитриевна, - все болеет, сама же она здорова; обе они ко мне очень ласковы, так что, по-моему, название в данном случае не соответствует действительности; но все-таки полагаю, что если она желает иметь супруга, ей нужно сделаться более ручной".
3
Международные события поглощали все внимание Кантемира. Он понимал, что близость между Францией и Швецией неприятна правительству Георга II и, пожалуй, только в этом направлении интересы Англии сходятся с русскими. Но привлекать шведских сановников на свою сторону, платя им больше, чем платят французы, расчетливые англичане, по-видимому, не собирались - тут можно было понадеяться на пенсии, которые посылались из Лондона русским вельможам. Московские - как их? - бояре сумеют урезонить шведов, и если не словом, то ружьем и саблей.
Приближались выборы короля Польши. Они имели важное значение для России - желательно было видеть на польском престоле короля, расположенного к великому северному соседу и враждебного Швеции, постоянной сопернице России на Балтийском море и в Ингерманландии. Если Польша будет заключать договор со Швецией и к нему на юге примкнет Турция, такой союз может быть опасен для России.
Необходимо было также решить спор по поводу Курляндии. Это герцогство во многом зависело от Польши. Когда умер герцог, за которого Петр I выдал свою племянницу Анну Иоанновну, власть принял дядя покойного, старик Фердинанд. Охотников править Курляндией нашлось достаточно - судьбой этой области интересовались и Россия, и Пруссия, и Польша. В 1726 году герцогом в Митаве был избран Мориц Саксонский, но сейм не утвердил выборы и после немалых колебаний, по рекомендации Анны Иоанновны, согласился признать правителем Курляндии герцога Бирона.
Тем временем польский сейм, собравший в Варшаве до шестидесяти тысяч конной шляхты - вооруженных дворян, - избрал королем Станислава Лещинского. Меньшинство - оно составило вместе со свитою отряд в четыре тысячи человек - ушло в предместье Варшавы Прагу. Тогда, выполняя союзный договор, в ночь на 20 сентября 1733 года русский корпус под командою фельдмаршала графа Ласси подошел к Варшаве, поставил артиллерию на берегу Вислы против лагеря польских войск и начал готовиться к переправе через водный рубеж.
Под защитой русского корпуса шляхтичи, покинувшие сейм, объявили о создании конфедерации и выбрали королем Польши курфюрста саксонского Фридриха Августа. В его честь был отслужен молебен, даны девяносто три выстрела из пушки и троекратный ружейный салют. Польское воинство отступило из Варшавы, а Станислав Лещи некий с приближенными ускакал в Данциг.
Так в Польше оказалось два короля, оба избранные по воле дворянства. И если один хладнокровно пользовался защитой и поддержкой русской армии, приступая к правлению страной, то другой, забравшись в портовый город Данциг, нетерпеливо призывал французское правительство, любимую дочь и дорогого зятя, короля Франции, посадивших его на трон, помочь теперь на нем удержаться.
Эти призывы могли стать опасными для России. В конце 1733 года фельдмаршал Ласси получил приказ вести часть войска армии к морю - возможным казался приход на Балтику французского военного флота. В помощь Ласси был отправлен фельдмаршал Миних. Он принял командование оставшимися войсками, также подошел к Данцигу и начал бомбардировать город из пушек, захваченных у поляков, не дожидаясь прибытия своей артиллерии. Прусский король, соблюдая нейтралитет, точнее говоря - выжидая, чем кончится конфликт, не согласился пропустить русских к Данцигу через свои земли, и Миниху пришлось отправлять орудия морем, не без риска встретить французскую эскадру или шведские корабли.
К счастью, плаванье прошло благополучно - французский фрегат, нагруженный шведскими солдатами и оружием, пришел в устье Вислы, когда пушки русского корпуса были уже выкачены на берег. Одновременно прибыли мортиры из Саксонии - их удалось аккуратно замаскировать, и прусская пограничная охрана пропустила орудия, записанные в бумагах под видом экипажей герцога Вейсвельдского.
Огонь по городу набрал большую силу, и, когда на помощь Станиславу Лещинскому пришло несколько французских кораблей, адмирал не решился произвести высадку десанта: он запросил у Парижа подкреплений. Вторая эскадра Франции в половине мая 1734 года в составе одиннадцати судов высадила две тысячи морских пехотинцев. Гарнизон Данцига произвел для их поддержки вылазку. Русские войска отразили этот двойной удар - и французские эскадры удалились.
Потеряв надежду на успех новых попыток снять осаду, Станислав Лещинский надел на себя крестьянское платье и тайно покинул осажденный Данциг.
Городские власти прекратили сопротивление и приступили к сбору денег на уплату военных издержек победителям и на штраф за бегство польского короли.
О всех передвижениях французского флота по сведениям, какие можно было собрать в Лондоне, русский резидент извещал свое правительство, и Остерман, уверенный в осведомленности и энергии Кантемира, стал взыскивать с него за дурное поведение английских резидентов в других странах. Как же, мол, так? Ведь, по его словам, английский посол в Стамбуле имеет задание быть с русским послом в дружбе и тесном согласии, от французского же Вильнева удаляться. А между тем лорд Кинуль часто бывает у Вильнева, у польского посланника Стадницкого, с ним ест и пьет, да и у себя принимает. Почему так происходит?
Что мог ответить Кантемир? Отмолчаться нельзя. И он писал, что лорд Кинуль все необходимые указания действительно получил, и если не выполняет их, то, может быть, по соображениям тактическим и разведывательным не показывает, что хочет их исполнять, чтобы удобней было собирать у француза и поляка необходимые сведения.
Потом русский посол в Стамбуле Неплюев написал Кантемиру, что его переговорам с турецкими властями сильно мешает английский посланник лорд Кинуль. Кантемир нашел возможность помочь коллеге. Он провел беседы с Гаррингтоном и Робертом Уолполом, указал на помехи, которые чинит Кинуль русскому послу, чем возбуждает недовольство государыни Анны Иоанновны, и добился, чтобы в 1735 году того отозвали в Лондон, а взамен был прислан Фокнер, с которым Неплюев нашел общий язык.
Удалось также Кантемиру вступить в переговоры с французским двором - дипломатические отношения России с Францией были в то время прерваны, - и первый министр кардинал Флери согласился вести обсуждение вопроса о взаимном обмене представителями.
Замбони, агент-резидент курфюрста Гессен-Дармштадтского в Лондоне, был опытным дипломатом и кроме своей прямой обязанности по совместительству служил и другим государям - королю польскому и герцогу Моденскому. Он слыл знакотом живописи, очень любил музыку. Общество Замбони было приятно Кантемиру, они подружились.
Видя доброжелательное отношение к себе и уменье расторопного Замбони вершить разнообразные дела, Кантемир задумал привлечь его на службу российской монархине. В 1735 году он обратился в Коммерц-коллегию с предложением назначить Замбони русским консулом в Англии, возложив на него роль агента по распространению и продаже в стране различных товаров. Новизна такого предложения смутила членов коллегии, жалованье, намеченное Кантемиром - 2000 рублей в год, 300 рублей жилье, 600 рублей карета, - показалось чересчур высоким. Однако ходатайство в кабинет министров было послано, и его отклонили. В апреле 1736 года Кантемиру прислали письменный отказ в просьбе о назначении Замбони русским консулом в Лондоне, и он больше не пытался рекомендовать никого.
Удачнее прошло приглашение морских капитанов. Кантемир завербовал в 1735 году двух опытных капитанов - Метьюса и Лестока, и они долгие годы водили по морям и океанам русские суда.