Она поднялась из-за туалетного столика, подошла к стулу Ненни и со всё возрастающей досадой поглядела на его тонкую сутулую шею, напряжённое лицо, обрамленное полосатым немесом, и гордую кобру Египта, свисавшую перед его запавшими ускользающими глазами.
- Ненни, ты не можешь отказать во встрече Верховному жрецу Амона!
- Я увижусь с ним. Нехси предлагает, чтобы я дал ему аудиенцию в храме сегодня утром. Это - День жертвоприношения, я буду там в любом случае. Не могу представить себе, что хорошего может получиться, но Нехси настаивает.
- О, ради сладкого имени Мут! Нехси предлагает, Нехси настаивает. Ты - фараон! Почему ты не можешь выпрямиться, дать указания, стать подобным богу и царю? Ты должен только приказать, и весь Египет подчинится. Ты не можешь всегда сидеть, избегая то одного дела, а то другого, ты должен действовать!
- А если моё действие окажется неверным?
- Ты снова беспокоишься об этом?
- Да, снова. Как обычно. Всегда! - Он поднялся и стоя посмотрел на неё с такой горечью, что она умолкла. - Ты не знаешь этого беспокойства, моя милая Шесу, - сухо сказал он. - Ты не спрашиваешь себя: "Верно это или неверно?", но лишь: "Каким я желаю это видеть?" Так лучше. Значительно лучше, поверь мне. Ты счастливая.
- Так уж и лучше! - возразила Хатшепсут. Она чувствовала, что не ответила по существу, но не могла придумать ничего другого. "Что он имеет в виду?" - возмущённо думала она. Действительно, царица спрашивала себя только о том, какими бы она хотела видеть вещи и события. Если они были такими, то, значит, были верными. Разве она не дочь Солнца? Она никогда не знала, как обходиться с Ненни, когда он был в таком настроении. Он становился загадкой для неё. - Я не вижу нужды в этих вопросах, - холодно сказала она. - Если у жрецов разброд, то они должны быть наказаны - или их должен объединить новый Верховный жрец.
- Верно. Но кто им станет?
- Это должен сказать ты.
- А я хотел бы, чтобы было не так! Кто я такой, чтобы судить людей, чтобы решать их судьбу?
- Ты - фараон, ты - бог!
Ненни начал было отвечать, но затем на его лицо легла тень невыносимой усталости. Замолчав на полуслове, он отвернулся.
К облегчению Хатшепсут, в этот момент в комнату вошла рабыня с подносом, на котором были фрукты и сыр. При виде фараона она резко остановилась и посмотрела на него с любопытством.
- Пусть будет радостна Великая Царская Супруга, - негромко проговорила она, устанавливая поднос на низком столике и бросая взволнованные взгляды на Ненни.
- Скажи Иене, пусть она приготовит мне ванну, - пробормотала Хатшепсут.
- Немедленно, Сиятельная. Пусть у Божественной Правительницы будет много сыновей.
Девушка вышла, провожаемая свирепым взглядом Божественной Правительницы. Упав на стул, Хатшепсут выбрала на подносе фигу, раздражённо глядя в спину мужа. Как всегда, всё пошло не так. Они снова поссорились. Ей хотелось заговорить о переделке Колонного зала или даже об отмене Еженедельного приёма, но эти разговоры были не ко времени. И всё же надо было сегодня как-то скрыться от высокородных дам.
- Ненни, - вдруг сказала она. - Позволь мне пойти с тобой в храм сегодня утром.
- Конечно, если хочешь. - Он помолчал, а затем повернулся к ней со слабой иронической улыбкой. - Возможно ли, что ты захотела побыть в моём обществе?
Она взглянула на мужа, и небрежный ответ замер на её губах. "Ах боги, как он одинок", - подумала она. И после паузы сказала:
- Я хотела бы этого чаще, Ненни, если бы ты был не такой угрюмый! Приходи, посиди со мной, и давай говорить о чём-нибудь, кроме храма! Разве мы не можем разок повеселиться? Мы не должны кидаться друг на друга, как кошка с собакой, из-за каждого разногласия...
- Пока не станем мужем и женой.
- Ну какая разница? Разве мы не можем жить по-дружески, как сестра и брат, если не как жена и муж? Ведь в браке есть ещё что-то, кроме... - Она умолкла, зная, что не должна говорить этого.
- Кроме супружеского ложа? - закончил он с принуждённой лёгкостью. - Ты так легко могла бы забыть о нём, не так ли, моя Шесу? Это становится важно только для отвергнутого.
- Ненни, - глухо произнесла она. - Я не отвергаю тебя.
- Нет, не словами. - Он посмотрел в сторону и быстро проговорил: - Я ни в чём не обвиняю тебя, милая. Ты такая, какая есть, и не можешь стать другой, и никто не может. Ты исполняешь свой долг и достойна всяческих похвал. Давай поговорим о чём-нибудь повеселее, если хочешь.
Она поспешно пыталась сообразить, как сменить разговор, ей хотелось этого так же, как и мужу, но вдруг поняла тщетность собственных усилий.
- Ненни, - мягко сказала она, - ты даже наслаждение превращаешь в труд! Если говорить честно, попытка поговорить о чём-нибудь весёлом будет означать, что мы захлопнули дверь перед весельем. Ну, осмотрись, подумай о чём-нибудь другом. Разве мы не можем устроить праздник, ну, скажем, отправиться на речную прогулку! Нет, без сомнения, ты не можешь оставить всё как есть. Но ты и не хочешь перемен! Ты предпочитаешь сидеть и скорбеть!
- Нет, я не предпочитаю, это - просто... Я не одарён таким здоровьем, моя Шесу.
- Я знаю.
Она вздохнула, склонив голову на подушку. Несколько мгновений они в молчании смотрели друг на друга. "Если бы только, если бы только..." - думала она, но не знала наверняка, чего же ожидает и почему ей кажется, что это ожидаемое никогда не сбудется.
- Ты очень красивая, - прошептал Ненни. Её настроение моментально сменилось. Она села прямо и поспешно прикрылась платьем.
- Ерунда. Я, наверно, похожа на жену Сета! У меня даже волосы не убраны.
- Ты была бы красавицей, даже если бы они у тебя завивались, как у крестьянки.
Она знала, чего стоила Ненни эта фраза. Ему пришлось отбросить вечную броню своей иронии, сделать себя уязвимым. Но он всё ещё не научился этому. Стоило сказать ему лишь несколько спокойных слов, и он сразу же протянул руку за игрушкой... Деловитым повседневным движением, не глядя на него, она выбрала вторую фигу. Сандалии фараона прошлёпали по полированному полу, и она почувствовала, что Ненни стоит совсем рядом. Вдруг он стал чужим, отталкивающим, воспоминание о его прикосновениях и тяжёлом дыхании по ночам наполнили её отвращением. "Колонный зал, - цинично подумала она. - Слегка подольститься, приласкать разок-другой... Нет уж, пусть эти тростники останутся там навсегда! Они того не стоят".
- Ненни, сядь, умоляю, - быстро проговорила она - Раздели со мной зга фрукты.
- Нет, я уже должен идти. - Фараон поколебался и добавил с деланной непринуждённостью, хотя видно было, как он выдавливает из себя слова: - Тем не менее я охотно поужинаю с тобой сегодня вечером, если хочешь...
О боги, и после ужина он, застенчивый, с блеском желания в глазах, молча будет ожидать от неё знака, что она тоже хочет его. А она не будет его хотеть, никогда не хотела и не захочет, и он будет это осознавать, будет униженно пытаться возбудить в ней желание, потерпит неудачу, но это не разгневает его, а лишь глубже укоренит глубокое и безнадёжное желание. Борода Птаха! Свадебный обряд вручил ему её тело, так почему он не использует его, как любой другой, чтобы получать удовлетворение? Нет, ему нужно больше, он должен надеяться, он должен ждать... Тогда пусть ждёт дальше! - сердито подумала она. Но, конечно, это была глупость. Она должна иметь сыновей для Египта.
- Как хочешь, - буркнула она.
Ответом ей было молчание. Затем Ненни резко отвернулся.
- Нет, подождём, пока ты сама этого не захочешь. - Сандалии простучали по комнате, и напряжённый голос сказал: - Мы уедем в храм через два часа, прошу присоединиться ко мне во дворе. - Дверь за ним закрылась.
Хатшепсут сидела неподвижно, всё ещё держа в руках половинки разломленной фиги. Неожиданно царица швырнула их на поднос. Теперь уже она совершила промах, разве не так? Теперь она должна чувствовать себя чудовищем...
Её гнев прекратился так же быстро, как и возник. "Боги, - подумала она, - бедный Ненни, бедный Ненни, он не может справиться с этим, а теперь я снова нанесла ему рану. Но я тоже не могу с этим справиться".
Она вновь откинулась на подушки и, безразлично протянув руку, взяла фигу и вонзила в неё зубы.
Раздался торопливый стук, и дверь снова открылась. Старая Иена, ставшая ещё более седой и толстой, чем прежде, как и подобало носительнице звания няньки Божественной Правительницы и Великой Царской Супруги, суетливо вбежала в комнату.
- Да возрадуется Ка Сиятельнейшей, - провозгласила она, глядя на свою царственную госпожу довольным любопытным взглядом. - Представьте моё смущение - я, как обычно, иду по коридору и лицом к лицу встречаю самого фараона, выходящего от моей госпожи.
- Он лишь сказал мне несколько слов, - резким голосом сообщила ей Хатшепсут.
- О... - упавшим голосом сказала Иена.
- Мы говорили о храме.
- Я уверена, что знать, о чём моя госпожа говорит с Его Величеством, совершенно не моё дело. - С выражением огромного достоинства старая нянька повернулась и принялась доставать одежду из сундука.
- Да, это не твоё дело, моя любимая старушка, но всё же это касается тебя больше, чем главного дворецкого или старшего садовника, трёх дюжин престарелых высокородных дам или пяти дюжин рабов и прислужников в этом дворце! Они все собрались бы в этом коридоре, если бы посмели, чтобы записывать каждый раз, когда фараон посещает меня! Боги Египта! Как бы я хотела, чтобы они прекратили пялиться на мою сердцевину!