- Что случилось, маленькая? Послушай, я сейчас прикажу принести факелы.
- Нет, не надо, пожалуйста! Я... я люблю лунный свет.
"Она не хочет, чтобы я мог видеть её лицо, - подумал фараон. - Она даже не хочет сказать, зачем пришла. Вернее, хочет, но не знает, как начать..."
Он перестал приглядываться к дочери, переборол собственное волнение и начал спокойно говорить о начале праздника, восходящей луне, новой сласти, которую подали к обеду.
- ...Финики залили мёдом. Получилось очень вкусно, хотя старый Ахмет, который делал сласти, когда ты была совсем маленькой, сделал бы лучше. Да, он был настоящим фараоном среди кондитеров, этот старый Ахмет...
- Отец... - неожиданно сказала Хатшепсут.
- Говори, моя дорогая. - Голос его был спокоен. Фараон сидел, лениво покачивая ногой.
- Провозгласите наследником меня - вместо Пенни.
Качавшаяся нога замерла. Фараон глядел на дочь, застыв от изумления. Она быстро продолжила:
- Это разрешит все трудности! Я сильная и здоровая. Во мне царская кровь, поэтому за кого бы я ни вышла замуж, он станет богом, а дети будут настоящими царевичами. Я моту выйти за какого-нибудь вельможу...
- Хатшепсут! Ты просишь невозможного, - сурово произнёс он.
- Почему же, почему невозможного? - страстно проговорила Хатшепсут, обернувшись к отцу. - Ведь вы не были царём по рождению. Вы женились на моей матери, стали Добрым Богом, и не было более могучего воина и более великого фараона...
- Но наследником был провозглашён я, а не твоя мать! А меня выбрали, потому что не было ни одного царевича.
- Сейчас их тоже нет! - выкрикнула она. - Только безвольное существо, вечно больное, мрачное, краше в гроб кладут! Разве из меня не выйдет царевич куда лучше, чем из него? Выйдет! Он боится короны, он бы с радостью отказался от неё. Клянусь бородой Птаха! А какого фараона он породит, его же ветром качает...
- Замолчи, - задыхаясь, проговорил Тутмос.
- Нет, выслушайте меня! Разве вы не выбрали бы меня без всяких сомнений, если бы я была не царевной, а царевичем? Вы знаете, что было бы именно так! Отец, забудьте о моём женском теле, пусть я стану вашим сыном, Аменмосом для вас и всего Египта, царевичем, царём, который когда-нибудь унаследует ваш трон...
- Тихо! - крикнул фараон, не понимая, что говорит. - Замолчи! Замолчи! Замолчи! - Он поднялся и пошёл, не видя дороги, лишь бы подальше от этих слов. Знакомое удушье остановило его на третьем шаге. Он пошарил рукой вокруг в поисках опоры и в отчаянии повернул назад. В один миг дочь оказалась рядом, глаза её были полны тревогой.
- Отец! О, Амон, смилуйся над нами! Садитесь, вот скамейка, я сейчас позову рабов, лекарей...
Она рванулась было прочь, но фараон схватил её за руку и удержал, беззвучно пытаясь выговорить:
- Подожди.
Мгновение она стояла, дрожа, готовая сорваться с места, и испуганно вглядывалась в его лицо; наконец опустилась на скамейку, взяла его руку, поднесла к губам, прижалась к ней лицом и тихо заплакала.
- Завтра, - шептала она, - осталась только одна ночь. Хеб-Сед... Боги вернут вам здоровье. Молодой и сильный... навсегда...
Хатшепсут не верила в это. Это было ясно из слов, которые она только что произнесла, из той безжалостности, с которой она сообщила ему страшную истину.
Тутмос сидел неподвижно, пережидая разыгравшуюся в груди бурю и пытаясь успокоиться.
Конечно, всё, что сказала дочь, было верно, а вот вывод - неверный. Это была чистая правда, хотя и тяжёлая, но она лишь укрепила его решение - единственно правильное и не подлежащее изменению. Не было никаких помех его осуществлению, поскольку он верил в тайну Хеб-Седа. Он должен верить.
Удары, сотрясавшие ребра, превратились в лёгкое сердцебиение. "Всё вроде бы в порядке, на этот раз стрела не пробила ему ключицу. Всё это от её неожиданных слов, - твёрдо решил фараон. - Я должен говорить спокойно, словно речь идёт о каком-нибудь пустяке. Нужно объяснить ей".
- Дочь моя... - начал он.
- Я знаю, что вы скажете, - прошептала она. - Женщина не может стать фараоном, такого никогда не было и никогда не будет. Я ваша дочь, а не сын. Я царевна и не могу стать царевичем.
- Мне кажется, что ты могла бы им стать, моя Шесу, - тихо сказал он, нежно погладив её склонённую голову. Она быстро подняла глаза, и фараон кивнул. - Да, ты права. Всё, что ты сказала, - правда. Но ты должна перестать плакать о несбыточном. Если ты хочешь снять тяжесть с моего сердца...
- Я выйду замуж за Ненни, выношу сыновей во славу Египта и нашего рода и буду женщиной, которой была рождена. Я знаю. Я сделаю всё, что вы скажете. Простите меня, господин отец мой. Я не хотела причинить вам боль... Я сделаю всё, что нужно.
- Да, да. - Он со вздохом устроился поудобнее на скамейке.
- Вам лучше?
Он кивнул. Некоторое время они сидели в молчании, затем Тутмос повернулся и с печалью всмотрелся в лицо дочери.
- Теперь, моя маленькая, поговорим, почему ты пришла ко мне с этим разговором именно сегодня.
Она испуганно взглянула на фараона:
- Я... я не знаю, я уже давно об этом думаю.
- Нет. Эти мысли появились у тебя лишь минувшим вечером. И откуда же они взялись?
- Ниоткуда, говорю вам. - Хатшепсут вскочила и нервно прошлась вдоль края бассейна. - Я просто думала о вас, и моё Ка взволновалось из-за того, что вам нужен сын. Ай, может быть, Амон проклял меня и потому я не родилась мужчиной?!
- Тебе не следует так говорить!
- Нет, я буду! - Она резко обернулась. - Из-за вот этого женского тела - все трудности, ваши и мои! Я ненавижу, ненавижу его! - Она сердито провела руками по грудям, как будто снимала одежду. - На самом деле оно вовсе не моё и не принесёт мне радости. Я должна выйти замуж лишь для того, чтобы рожать царских сыновей, сочетаться браком с собственным братом... боги, у меня нет иного пути. Никогда ни одного царевича не влекла к своей сестре настоящая страсть вроде той, какую он мог бы испытывать к какой-нибудь другой девушке. Меня учили, что это возможно, но это неправда, так не бывает! Мы женимся бесстрастно, по велению долга, и не знаем радостей любви, известных всем другим...
- Дитя моё, у царских детей хватает других забот, прервал её фараон. - Ты знаешь не хуже меня, что царский сын должен жениться на царевне прямой линии, в чьих жилах течёт кровь Солнца. Иначе их сыновья...
- Я знаю, знаю! - Она раздражённо отвернулась. - Ну а что вы скажете о царевне, лишённой того, чем может свободно наслаждаться последняя рабыня? Ни одно прикосновение брата не сможет породить этот трепет, эту слабость...
Она умолкла. Фараон, насупив брови, с подозрением глядел на её профиль.
- Ты противоречишь сама себе, - проворчал он. - Очень странно! Только что ты стремилась стать царевичем, а в следующий миг начала мечтать о женской любви. Слабость, трепет - что ты можешь знать об этом, ты, не знающая прикосновения мужчины? Да, пора выдавать тебя замуж, - продолжал он, обращаясь скорее к себе, чем к дочери. Хатшепсут протестующе отвернулась, и он хохотнул. - Да, теперь понятно, что заботит тебя - не я и не то, что я нуждаюсь в сыне, не престолонаследие в Египте, а брак с Ненни. Придётся тебе признать это.
- Да, это тоже.
- И в значительной степени.
Она приоткрыла было рот, затем сжала губы и внезапно закрыла лицо руками.
- Да, я не хочу замуж за Ненни, пожалуйста, не выдавай меня за него... - Рыдания заглушили слова царевны.
Тутмос глубоко вздохнул, взял её за руку и мягко усадил на скамью рядом с собой. Подождав, пока дочь немного успокоится, он сказал:
- Шесу, у меня нет выбора, и ты знаешь это. - Он посмотрел ей в глаза - Несколько минут назад ты пообещала, что охотно согласишься на это.
Она кивнула, ореол лунного света, озарявший её чёрные волосы, заколебался.
- Ты подтверждаешь своё обещание?
- Да.
- Моя Шесу, я должен это сделать, даже против своей воли. Я и так слишком долго это откладывал... но по своим собственным соображениям, а не потому, что ты хотела остаться девственницей. Даже сегодня утром в саду тебя беспокоил не брак с братом, а всего-навсего ибис. И вдруг к вечеру...
- Да, сегодня вечером у меня всё перепуталось. И мои мысли совсем не такие ясные и точные, какими они были в саду. Тогда у меня было лишь одно желание.
- И вдруг где-то между утром и вечером неожиданно появилось другое? В этом я и хочу разобраться.
- Ну не надо, не спрашивайте меня! - Она опять зарыдала. - Я сама не знаю, откуда это взялось. Ведь рано или поздно это случается со всеми девушками, не так ли? Какой смысл говорить о том, что никогда не сбудется... - Голос Хатшепсут прервался. Она поднялась и продолжила: - Не волнуйтесь. Я исполню свой долг, но всё же помните, о чём я вас просила.
- Я тоже просил, - пробормотал фараон. Она стояла рядом с тёмным бассейном, маленькая и одинокая. Отец попытался успокоить её. - Пожалуйста, не принимай опрометчивых решений. Может быть, мне удастся что-то изменить.