Я устал. С работы. С рынка. В своих мыслях, делах… Я вот чему тогда удивился… не совсем тогда, а несколько позже я это сформулировал, а тогда меня поразило неосознанно, не мыслью, а кожей поразился: откуда у этого человека сила всем этим заниматься? Я едва ноги волочу, просто хожу в ателье на работу, да и работа у меня не физическая и чистая, никто не торопит, делаю столько, сколько в силах сделать: herr Tidelmann любит меня как родного - платит хорошо, да и француз приплачивает… Тут у меня и картины пошли, заметки в газеты берут - спасибо Ристимяги, он перевел три мои статьи о русском авангарде и Ходасевиче на эстонский, благодаря чему я известность приобрел в эстонской среде, теперь могу говорить kunstnik Boriss Rebrov. Не так много дел и свершений, а ноги еле идут, еле ношу себя, хотя идти-то тут: два шага в любом направлении… Ни на что сил и времени не хватает! А этот - кожа да кости, один глаз, туберкулез, столярка, типография по ночам, весь день мастерит, иконы красит, какие-то ящики тягает и успевает на собраниях голосить, агитировать, бегать с газетами по подписчикам, всеми управлять, и письма-отчеты брату пишет, и в Харбин статьи шлет! Откуда силы в этом человечке? Стоит, ссутулившись, чахлый, изможденный, но видно, что крепко стоит, не сдвинешь, желваками играет, впился в меня своим глазом (один за два сверлит). Мне провалиться захотелось. Сумка у меня тяжелая - не для себя одного покупал, еле тяну, - и эта сумка мне предательски с укором шепчет: сла-абый ты у меня…
Иван руки за спиной держит и требует:
- Дайте поговорить с людьми! С теми самыми!
Я пригласил к себе.
- Зайдемте, чаю попьем, приглашаю.
Он ни в какую.
- Некогда. Дела!
Я махнул рукой.
- Ну, как знаете! - Мало руки не подает, так и войти не хочет. - Тогда не говорите потом, что не приглашали. Ждите здесь. Сейчас спущусь, отведу, так и быть.
Сам к ним собирался. Заела тоска! Дела… Борьба… Мышиная возня… Кокаину щепотку, и на всех вас плевать! Отвел его к Солодову с Тополевым. Иван не церемонясь с порога заявил:
- Я знаю, чем вы занимаетесь, господа, и мне необходимы ваши услуги!
Тополев блеснул на меня глазами, чуть не прожег дыры на моей шкуре. Я схватился за грудь, хотел объяснить, но не успел и слова сказать, как Тополев распахнул дверь в другую комнату и предложил решительным жестом мне туда пройти:
- На два слова, маэстро.
Взглядом поднял на ноги Солодова, тот с кряхтеньем вскочил, предложил стул Ивану, что-то еще спросил, то есть "занимать гостя" начал; я вышел. Тополев подошел вплотную, припер к шкафу:
- Что это за чучело, молодой человек? Что это за чучело, и что оно тут делает? И откуда это чучело знает, чем мы занимаемся? А?
Я заверил его, что это совершенно свой человек и что он ничего не знает, это он так выразился. Выскользнул и полез в карман показать ему листовки. Сейчас все объясню, сейчас поймет и благодарить будет.
- Иван Каблуков, он - вообще-то - так, никто, ассоциированный член ВФП, художник-корреспондент харбинской газеты "Наш путь", - voila газеты! Достал листки, поставил календарик с богатырем на полку, все превратил в театр, сказал, что я шел к ним за кокаином, хотел немного попросить в долг, а тут Иван, и у него дело - спасение России! Как не поучаствовать? - Только вы и можете в данный момент помочь. Только на вас, старых бойцов, надежда!
- Что за дело? - грозно надвигался на меня Тополев. - Что значит спасать Россию? Какое мне дело до спасения России? Какой мне прок с этого оборванца? Вы в своем уме? Что мне с ним теперь делать? Или вы сами справитесь?
- С чем? С чем справлюсь? - Я похолодел. - Вы погодите с плеча рубить, господин Тополев. Он - соратник Терниковского, спросите его, как с ним справляться. Да и что значит прок? Сейчас, может, и нет прока, но брат его, Алексей Каблуков, в Англии большим делом занимается, всем руководит оттуда… с министрами и князьями за ручку здоровается, состоит в тайной ячейке, организатор подпольной сети, секретарь Христианской Академии и глава тайного общества! Вы хотели связей, господин Тополев, вы сами искали связей в Берлине, Париже… вот вам и козыри в руки! Свяжитесь с Алексеем Каблуковым и посмотрите сами, стоит ли с ними дело иметь. Еще благодарить меня будете, что привел к вам этого оборванца.
- Англия, говорите? - призадумался Тополев. - Хм, хм, хм… Интересно… Тайное общество или кружок какой?
- Если б кружок, я б не приводил его к вам.
- Откуда вам известно все это?
- Я с Алексеем Каблуковым лично знаком, мы переписывались, да и приглашали меня, но мне всего этого не надо. Кстати, Ивану про вас я ничего такого не говорил. Ему, может быть, Терниковский про партизанский отряд рассказал. Иван там часто на конспиративной квартире бывает. И вообще, посмотрите на него - какой из него агент? Как он может быть опасен? С одним глазом!
- Что ж… - Тополев поправил на мне пиджак, галстук, застегнул даже пуговичку. - Посмотрим, посмотрим… Вот ваш кокаин. Будет прок с этого одноглазого, все долги прощу. А если сдаст, из-под земли достану, оба глаза выколю.
Он ядовито улыбнулся, но мне было не страшно, я уже мял пальцами бумажку и слышал, как там хрустит "снежок".
- Нюхайте, маэстро, и идемте, поговорим с гостем.
Я вобрал две тоненькие ниточки порошку, и тут все стало комедией окончательно!
Иван не терял времени даром, он уже агитировал Солодова, тот напряженно слушал, впитывал каждое слово, из приоткрытого рта струился дымок; Тополев буквально влил в Ивана бутылку шампанского. Его ощупали, похлопали со всех сторон, расспросили, как глаз потерял, рассказали с десяток своих кровавых историй, заметили, что он хиловат для контрабандного дела, да и с одним глазом…
- Потому к вам обращаюсь за помощью, - сказал Иван. - Так как всего лишь являюсь руководителем очага ВФП в Юрьеве. Мой брат - основатель Братства Святого Антония и секретарь Академии Христианских Социологов в Англии, апостол учения барона фон Штейна и член Всероссийской Фашистской Партии, постоянный корреспондент газеты "Наш путь", вот его статья, и вот тут тоже он, а это мои иллюстрации… Он активно способствует делу освобождения России от большевистской заразы. Мы получаем через него из Харбина литературу, которую следует доставить в Россию… и т. д.
Глаза Тополева заблестели. Он кивал Ивану так, словно все давным-давно знал о его брате. Иван опьянел и болтал черт знает что, плел сказку про каких-то добровольцев в Финляндии, сказал, что и там работа идет, печатают, распространяют через своих.
- Борьба не окончена, господа офицеры! Роспуск армии Юденича и поражение Врангеля - это еще не конец! Теперь борьба приняла иной, политически-стратегический окрас и ведется она не только в эмиграции, но, поверьте мне, и на территории бывшей России! Кто кого! Возьмем большевистскую сволочь измором, идеологией, агитацией. Не верю я в то, что само по себе изнутри народное волнение взорвется и свергнет комиссаров. Необходима идеологически-обра-зовательная систематическая конструктивная пропаганда! Спасем Россию!
Пять минут тарахтел, если не больше, болезненно притоптывая ногой в конце, точно восклицательный знак пробивал. Ему дали выговориться. Дальше дело приняло необычный оборот, его заверили, что над этим подумают, наполнили бокалы:
- За общее дело! - воскликнул Тополев.
- За освобождение России от большевистской заразы! - воскликнул Иван.
- За царя-батюшку! - крикнул Солодов.