При всех обстоятельствах, размышлял капитан, высшие индийские власти полагают, будто шторм стремительно песет корабль Шер Али-хана на рифы, и ему, Каваньяри, следует использовать все средства, чтобы помешать судну спастись. В этом есть резон. И немалый. Если на кабульском троне окажется более покладистый владыка, то - чем черт не шутит! - скромный пограничный комиссар может сменить свой беспокойный пост на должность резидента и полномочного министра при эмире. А это значит, что он, Пьер Луи Наполеон Каваньяри, станет некоронованным правителем Афганистана. Разве в Индии британские резиденты при султанах, раджах и махараджах не являются практически полными хозяевами положения в княжествах?! Ради такой цели стоит постараться…
Глава 2
МИССИЯ СТОЛЕТОВА
В Ташкенте, на углу улицы Романовского и Воронцовского проспекта, располагалось важнейшее учреждение огромного Туркестанского края - Канцелярия генерал-губернатора. Это одноэтажное здание с массивными стенами из обожженного кирпича на высоком фундаменте сохранилось и поныне.
Сам главный начальник Туркестана чаще всего работал в своей резиденции - окруженном тенистым парком "Белом доме", который находился в нескольких кварталах от Канцелярии, на берегу полноводного арыка Анхор. Там влага и зелень смягчали зной, царящий в Ташкенте большую часть года.
Генерал-адъютант и инженер-генерал Константин Петрович фон Кауфман 1-й, выходец из давно обрусевшего австрийского дворянского рода, получил от Александра II "Золотую грамоту", предоставлявшую ему почти неограниченные полномочия на обширной окраине Российской империи, в том числе в сношениях с соседними странами. Вот почему неофициально генерал-губернатор именовался в Средней Азии "ярым-подшо".
По принятому в России юлианскому календарю, отстававшему от западноевропейского, григорианского, на 12 дней, стоял конец мая. Жара давала о себе знать, и в полдень учреждения обычно закрывались на несколько часов. В этот день, однако, чиновники Канцелярии продолжали работать, несмотря на зной, и можно было безошибочно определить, что Кауфман почтит ее своим присутствием. Застекленные двери здания поминутно распахивались: на крыльце то и дело появлялся кто-нибудь из служащих и смотрел в ту сторону, откуда должен был прибыть легкий экипаж генерал-губернатора.
В просторном кабинете правителя Канцелярии камергера Платона Петровича Каблукова, вход в который вел через "адъютантскую" комнату, собрались высшие чины Туркестанского военного округа, а также группа приглашенных - военных и штатских.
В отличие от своего шефа Каблуков не проявлял служебного рвения. Он не часто обременял себя посещением Канцелярии. Поэтому его появление вызывало у чиновников прилив деятельности. И на этот раз к нему беспрерывно несли бумаги на подпись. Правитель пробегал их глазами - скорее для формы - и не спеша выводил свою фамилию. Попутно, как внимательный хозяин, Каблуков занимал собравшихся беседой. Она касалась преимущественно событий на Балканах: именно они в первой половине этого, 1878 года волновали всю Европу.
Лишь недавно Сан-Стефанским миром закончилась русско-турецкая война, принесшая освобождение Болгарии. Но Великобритания категорически возражала против условий договора, заключенного в Сан-Стефано, требуя их пересмотра. Обстановка была накалена до предела. Британский флот крейсировал у входа в Черное море. Английские и русские газеты обменивались резкими статьями. Правительства и военные штабы обеих держав срочно разрабатывали планы действий. Поближе к российским границам перебрасывались английские войска. Туркестан выдвигался на авансцену как чуть ли не единственный сухопутный плацдарм для операций, которые могли задеть чувствительность Британской империи.
Душой беседы в Канцелярии был генерал-майор Столетов - невысокий худощавый человек со множеством орденов, среди которых выделялся болгарский орден Святого Александра. Лобастый, с густой шевелюрой и слегка подкрученными усами, он привлекал внимание мягкими жестами и напряженным взглядом. Когда Столетов вступал в разговор, окружающие старались не упустить ничего из сказанного. А вспоминал он эпизоды только что завершившейся войны.
- Особенно тяжело пришлось в конце июля и начале августа прошлого года…
- На Шипке?
- Да… На перевале… До сих пор не представляю, как удалось удержать его! И уцелеть. Три недели довелось мне там командовать войсками. Болгарским ополчением… Однажды мы отбили за день ровно десять приступов Сулейман-паши. Да и в другие дни атак было немногим меньше.
- Николай Григорьевич, - обратился к Столетову окружной интендант Польман. - Я здесь с шестьдесят седьмого года и знаю, что в шестьдесят девятом, при высадке в Красноводске, Скобелев был начальником кавалерии в вашем отряде. Как это получилось, что затем ваши роли переменились и при переходе через Балканы, да и при Шейново, уже вы были у него в подчинении, возглавляя авангард его колонны?
- Какая разница - делали общее дело, - улыбнулся не очень тактичному вопросу генерал-майор. - Михаил Дмитриевич - энергичный человек, хотя и своевольный, со странностями. Ну а на Балканах у него расцвел подлинный военный талант…
У раскрытых окон лихо осадил каракового коня казачий офицер; за ним следовала казачья полусотня. Лишь только всадники выстроились шеренгой, к крыльцу подкатила коляска. Рядом с адъютантом в ней сидел генерал-губернатор. С подчеркнутым достоинством выйдя из экипажа, он направился к широко распахнутой двери. В просторном вестибюле его встретил рапортом дежурный штаб-офицер. Затем Кауфман прошел в кабинет. Все встали.
Невысокий, седой, изрядно облысевший (ему незадолго до того исполнилось шестьдесят лет), но с моложавым лицом, он ответил на приветствия.
- Прошу садиться, господа, - произнес правитель Туркестанского края.
Генерал подвинул к огромному письменному столу красного дерева такое же полукресло - мягкое, обитое малиновым сафьяном, с двумя бронзовыми копытцами на передних ножках и бронзовым орнаментом на спинке - орлом с развернутыми крыльями и с поникшей головой.
- Сколько ни смотрю на него, - кивнул генерал-губернатор на орла, - не могу понять, пред кем он склонил свою гордую главу? Нет, мне более по душе этот! - и Кауфман указал на чернильный прибор, изготовленный в том же стиле: на доске из светло-коричневого мрамора между двумя чернильницами в виде амфор, поддерживаемых петлями с четырьмя змеиными головками, был изображен еще один орел, гордо раскинувший крылья и хищно раскрывший клюв.
Разрядив таким образом напряженность обстановки, связанную с его приездом, правитель края сел и придвинул к себе папку с бумагами, услужливо раскрытую адъютантом.
- Итак, господа, нам предоставляется возможность ослабить нажим, при помощи которого лорд Биконсфилд хочет лишить Россию плодов победы на Балканах… По моему ходатайству генерал-майор Столетов отправляется в Афганистан для установления дружественных связей с эмиром Шер Али-ханом. За плечами Николая Григорьевича - Московский университет, Академия Генерального штаба. Он - старый, опытный "азиат", долго служил на Кавказе и в Туркестане, знает местные наречия, отличился в недавних боях и всем нам хорошо известен. Полагаю, его дипломатическое искусство не уступит воинской доблести.
Встав, Столетов сделал общий поклон.
- Его сопровождают полковник Разгонов и классный топограф Бендерский…
Сидевшие рядом с генерал-майором широкоплечий чернобородый офицер и высокий блондин в штатском также поднялись, наклонив головы в знак того, что они принимают поручение.
- В этой поездке им будут содействовать врач Яворский с фельдшером и три переводчика: с персидского - подпоручик Назиров, с западноевропейских языков - титулярный советник Малевинский, с тюркских - Замаан-бек Шихалибеков. Ну и, разумеется, миссии необходим эскорт. Не для охраны - ежели в тех далеких областях настигнет опасность, то ее не отведешь и дивизией, - а для почета… Двадцать один казак и урядник - больше не надо. Всего - тридцать человек.
Кауфман обратился к остальным:
- Вам, господа, надлежит озаботиться по своим ведомствам обеспечением отправляющихся всем необходимым. Соответствующее распоряжение для генерал-майора Столетова заготовлено. Оно будет вручено после нашей беседы. Поэтому прошу вас, Николай Григорьевич, задержаться. Я прощаюсь с вами, господа!
Вернувшись через час на Большой проспект, в гостиницу Ильина, где он остановился по приезде в Ташкент, Столетов детально изучил полученное им от генерал-губернатора "Предписание № 4407 от 26 мая (7 июня) 1878 г.".
"С получением сего, - говорилось в документе, - вы имеете отправиться в г. Кабул, к эмиру афганскому, для скрепления с ним наших дружественных отношений, выяснения эмиру всех от того для него происходящих выгод и для заключения, если то окажется возможным, с ним союза на случай вооруженного столкновения нашего с Англией".