- Батькив повбывало, нихто им по задницам як слид не дасть. И ноги им видрывае и рукы, а воны за свое, опьять. Ище хвылына и усе, нима хлопца, розирвало бы на шматкы. Ото дывыться, - продолжая крепко держать Вовчика за шею, он показывал, как насквозь пробило его ватник, ватные штаны. - Добре шо не зняв, ничью змерз. Як успел, як успел, маленько тильки достато. От пацаны - жлоба поразбиглыся.
Из музея бежали люди, образовалась толпа, кто-то брызгал Вовчику воду на лицо. Участковый записывал в блокнот показания сторожа.
- Так хто ж их знае, воны уси здеся куролесят.
- Ни, той малець тилькы пидийшов до ных, так воны падлюкы юму пидсунулы спички пиджыгаты. Я як побачыв, сразу згадав шо до чего и побиг. Малець не розумив, шо робыв, бо воно вже горило, пацаны велыки розбиглыся, а оцей сыдыть та дуе.
Сторож всё повторял и повторял, не веря своему счастью, что спас пацана и сам жив остался.
Старый автобус, служивший скорой помощью, медленно увозил пострадавших. Дорка мыла пол в торговом зале перед обедом, чтобы вовремя уйти домой пообедать с сыном. На полянке что-то бабахнуло, говорят, опять шпана порох подорвала. Машина с военными приехала, всё оцепили, вроде еще снаряды будут взрываться. Покупатели приносили всё новые сведения, одни страшнее других. Надька за прилавком подкрашивала губы, она постриглась, покрасилась, что называется, помолодела. Каждый день в обеденный перерыв бегала на базар. Девчонки судачили, что у неё не иначе хахель объявился. С Доркой она не делилась, а та и не лезла к ней в душу. Захочет - расскажет, а на нет и суда нет. Как хорошо они дружили, пока жива была баба Катя, а как не стало её, они осиротели и разбрелись кто куда. Дорка, правда, никуда не девалась, всё ждала, приглашала. Только Надька всё времени не находила. Хорошо, что новая директриса женщина хорошая, с понятием. Самой деньги на разные расходы по магазину нужны. А где их взять? Дорка сама ей предложила: стоящее можно перепродать и свою зарплату сохранить. Так все до вас делали, и от вас ничего не надо, кроме товара.
Так и повелось. Только подмигнет, Дорка мигом в кабинет, заберёт товар и к Сенечке в парикмахерскую, тот всегда на месте, дай Бог ему здоровья. Он сам всё оценивает, здесь же рассчитывается, а потом как он уже сам со всем этим барахлом разбирается, не её дело. Главное, она хоть как-то сводит концы с концами. Пока Надежда с ними жила, было полегче, две зарплаты - не одна, да и товар у неё ходовой. Видно, теперь сама крутится, вон как приоделась, и на базар с пустым кошельком не побежишь каждый день.
Дорка выглянула в окно, на небе сгустились тучи. Только дождя не хватало. Надо дать звонок пораньше, подумала она, а то пока выползут покупатели, сколько их ни подгоняй, свои права знают, все крутятся, крутятся без толку. Нужно тебе купить - покупай, и нечего стоять, выжидать, как на базаре, вдруг подешевеет. Не люблю я этих бездельниц, еле зад свой откормленный передвигают, жопы, как корма у катера, крутят туда-сюда, туда-сюда, так и поддала бы шваброй. Что-то я сегодня какая-то нервная, вроде бы выспалась на своей кровати, Вовчик на диван перебрался, топчан не согласился убирать. Зачем? Может, к нам кто-нибудь погостить приедет, на море покупаться, так, пожалуйста, есть где спать. Дорка понимала, он Надежду ждёт, скучает. Скрытный становится, никогда не говорит, где был. Один ответ: "Та там", а где "там", никогда не скажет.
Комната была закрыта, Вовчика ни дома, ни во дворе не было. Марья Константиновна, новая соседка, варила борщ, пахло повсюду. У Дорки аж слюна подступила. Сейчас картошку разогреет, для Вовки есть кусочек сала, чаёк, наестся.
- Дорочка, вы слышали? На полянке мальчишки снарядов натаскали и взорвали, так одного на кусочки разорвало - даже собрать нечего. Как вы не знаете? Это же рядом с магазином. Дора, вы куда?
У ворот старухи судачили, на ходу сочиняя всё новые и новые невероятные подробности.
- Вовчика не видели?
- Так, на полянку давно побежал... А этот бандит Гошка, его, видать, рук дело. Прибёг, как раз после того, как бабахнуло. Да, ты ж, Настья, казала шо: Гошка побиг до дому, як ошпаренный, тай доси нэ выходыть.
- Куды Дорка побигла? Мабуть, цэ Вовчыка розирвало?
- Та шоб твий поганый язык вырвало!
- А я шо? Я ничёго, тилькы, як бабка померла, вин одын шляеться, та с цым бандюком Гошкой в карты гpaе, та курыть, я сама бачыла.
- А дэ Надька дилась?
- Та, кажуть, до себе поихала, у нэи чоловик е. Така краля стала, уся накрашена, идэ никого нэ бачыть... Я ий кажу: "Добрый дэнь!", а вона рожу крывыть - тьфу! Покы жива була баба Катя, то все добре було, а як померла, то от як.
Дорка бежала что было сил. На полянке стояли солдаты, курили.
- Гражданка, сюда нельзя!
- Мой сын, он сюда пошёл!
- Здесь никого нет. Вон участковый, к нему идите. А здесь разминирование - отойдите.
Участковый сидел на табурете возле Картинной галереи и записывал свидетельские показания - все всё видели, все всё знают точно, только вот прибежали после взрыва, когда шпана разбежалась.
- Извините, я ищу сына - Вовчика! Его нигде нет, я подумала, может, здесь, мне соседи сказали, что на полянку побежал.
- Одного пацана пострадавшего в больницу отвезли, и сторожа. Может, это ваш? Как говорите? Вовчик, семь лет, может, и ваш.
Дорка бежала впереди милиционера, он еле поспевал за ней. Молодому парню было неловко назвать её Дорой, а отчество вылетело из головы. Она его сразу не признала, хотя и знает как облупленного. Тот в магазин к своей пассии захаживает, часами околачивается у парфюмерного отдела. Правда, Дорка раз его чуть шваброй не огрела: мешал уборке. Она и не заметила, как оказалась возле приёмного покоя.
- Дора, извините, побудьте здесь, я зайду узнаю, вас всё равно не пропустят. Не волнуйтесь, я Вовчика знаю. Там ничего страшного, может, это и не он.
Дорка осталась ждать под дверью. Недосмотрела я сына, Господи, помоги! И Надька сбежала, а так любила Вовчика! Дорка даже ревновала сына к ней, особенно, когда он встречал их обеих с работы. Всегда к Надьке первой кидался. Поигралась и кинула, как только штаны подвернулись. Вся любовь к Вовчику кончилась. Злость на всех и страх за сына разрывали её сердце. Самые страшные картины возникали перед глазами. Нет, это не её сын, это не он. Наконец появился участковый. "Дора, это он, - удивленно и радостно произнёс, - это Вовчик! Он здоров!" Только Дорка уже ничего не слышала, она медленно сползала по стенке, в голове молотом стучало: это Вовчик, это Вовчик!
В магазине после обеда всегда было оживлённо, и поначалу никто не заметил Доркиного отсутствия. Прибыла машина с товаром, директриса обошла все закутки, Дорки нигде не было. Куда это она запропастилась? Сторожить товар при разгрузке некому.
- Девочки, Дору не видели?
- Да вроде была. Вы у Надежды Ивановны спросите.
- Надежда, ты не знаешь, где Дора?
- Не знаю, где ваша Дора, что я за ней слежу, что ли.
- Вы вроде дружите, - директриса смотрела на Надю, что это с ней, как колючка стала, опухшая какая-то, может, выпивает, после войны многие, потеряв близких, потихонечку спивались.
Надька распрямилась за прилавком и наглым взглядом впёрлась в Веру Борисовну:
- Что-то вы перепутали, по-моему, она теперь только ваша подруга, это вы с ней всё шепчетесь, и дела у вас на пару.
Под взглядом Веры Борисовны Надька смолкла.
- Не знаю, где она шляется. Мне не докладывает.
- Зачем вы так, Надежда Ивановна, - директриса развернулась и вышла через чёрный ход руководить выгрузкой.
Продавцы настроились услышать и увидеть нечто, но ничего такого не случилось. Только зашёл участковый и, не взглянув на свою барышню, прямиком направился в директорский кабинет.
- Что случилось? - Надьку ударило, как молнией. - Взрыв, мальчишка, Вовчик. Нет. Может, Дорку с пакетом задержали, да так ей и надо. А Вовчик? Посмотри за прилавком.
Надька вытащила табличку "Учет" и, как во сне, двинулась следом за милиционером.
- Ну что, Надежда Ивановна, горе большое у твоей подруги, сына ранило, сама с сердечным приступом в больнице. Вот так-то.
- Спасибо, что известили, мы поможем ей обязательно.
Участковый одобрительно кивнул головой и быстро ретировался.
- Господи, я не знала, я сейчас, где он, она? - забормотала Надька, белая, как мел. - Извините меня, я так по дурости, он же мне, как сын.
- Поэтому выпивать стала. Так ведь, Надя?
- Да нет, не для себя покупаю.
- Ладно, ты человек взрослый, тебе решать, как жить. Освобождаю тебя, иди, узнай поподробнее, что и как. Вот ее ключи.
- Спасибо, у меня свои, - Надька, как в тумане, выскочила из кабинета.
Пока она была с этим Федькой, ее мальчик, ее Вовчик был совершенно один, корила себя Надька, если бы она не ушла от Дорки - все было бы хорошо. В коридоре с двух сторон на нее набросились продавцы. "Надька, это вашего Вовчика разорвало?" - "Чтоб тебя разорвало!" - "Что ты, Надюша, я ведь так, жалко малого, идешь с работы, а он один сидит на лавочке, мать дожидается, а она, кто его знает, когда придет".
Надька уже не слышала этих слов, она выскочила из магазина. Сторож закрывал больничные ворота. "Поздно, гражданочка, где раньше были? Вон в приемном покое окошко, стукните раза три, там Танечка дежурит, добрая дивчина, сами ее упросите, может, пропустит. А у вас кто?" - "Племянник, подорвался сегодня на полянке, и сестра перенервничала, что-то с сердцем, я с работы прямо". - "Ну, иди к Танечке".
Надежда тихонько три раза постучала, как велел сторож. Окошко распахнулось, в нем показалась очаровательная головка девочки в золотистых кудряшках. Завидев Надежду, лицо ее вытянулось, нахмурилось: