Их компания любила располагаться за камнями, там было мелко, чистый песочек, людей поменьше и безопасно для мальчика. Раздолье, никто не гонит из воды, а наоборот, загоняют туда, чтобы не простудился. Здесь же стирали снятую с себя одежду, переодевались в чистое, повязывали головы полотенцами и бежали к трамвайной остановке. От усталости еле доползали до постели. Наутро подруги до работы успевали сбегать на базар, благо Новый рынок под боком. Этим летом в Одессе всё менялось на глазах. Мостили дороги, афиши гастролирующих театров были расклеены повсюду, гостиницы ломились от приезжих. Дома отдыха, санатории, пансионаты - всё переполнено. На улицах отдыхающие просились на постой. Одесситы сдавали всё подряд - и квартиры, и комнаты, и углы, непонятно, где сами жили. Население увеличилось в несколько раз, но места всем хватало.
К соседям Дорки, старичкам, тоже приехали родственники из Ленинграда - жена их сына Мара с подружкой Любкой. Хорошенькие, стройные девушки в соломенных шляпках, на полях которых располагались целые композиции из яблок, груш и винограда с цветами. Едва светало, они убегали на пляж, чтобы встретить зарю, и к обеду возвращались обгоревшие. Не стесняясь, прямо во дворе возле уборной, снимали свои сарафанчики и шляпки и обмывались водой из-под крана, для вида прикрывая друг-дружку халатиками. Жильцам дома это не нравилось, но они замечаний бесстыжим барышням не делали, так, между собой осудят, повозмущаются. Люди в блокаду настрадались, ладно, пусть моются. После обеда они выносили во двор табуретки и садились под акацию в тенёк вышивать. Их тонкие пальчики, как бабочки, порхали над пяльцами, и под ними расцветали цветы.
Вовчик часами сидел возле приезжих и, как завороженный, не мог оторвать глаз от плетёной сумки, в которой лежали нитки всех цветов и оттенков. Какая ерунда, бегать и выпрашивать дурацкое колесо, когда такие девушки доверяют ему разматывать волшебные нитки. Вовке дали тряпицу, и он учился вышивать крестиком. Все соседи старались чаще ходить в уборную или за водой, чтобы лишний раз поглядеть, что же у кацапочек получилось. Вечерами девушки уходили на променад, возвращались не поздно. Иногда с провожатыми, для конспирации прощались с кавалерами за утлом, но разве этих "бабуль-сыщиков" со скамейки проведёшь? Воспитанные и приветливые подружки, слегка кивнув, прошмыгивали под их рентгеновскими взглядами.
Первой не выдержала Надя. Увидела, как Марочка с подружкой, купив обыкновенную верёвку с джутовой фабрики, выстругали деревянные крючки и вернулись с моря уже с чудесными сумочками - и загорелась. И уж вовсе обалдела, когда после обеда Марочка на сумочках вышила цветочки, а Любка лаком для ногтей дорисовала зелёнкой листики. Когда утром девчонки выглянули из комнаты, она попросила научить связать такую же сумочку. Приступили сразу, на кухне, наперебой показывая, как это просто. У Надежды ничего не получалось, все уговоры не натягивать с силой верёвку, были бесполезны.
- Не огорчайтесь, потренируетесь - и у вас получится, - успокаивала Надю Любка, размахивая руками.
Целый день Надька под прилавком ковыряла крючком верёвку, к концу рабочего дня палец распух и покраснел. Дома и вовсе так разболелся, что не было сил терпеть, Надька решила попарить его содой. "Тётя Надя! Что случилось? Как успехи?" В ответ Надя кивнула на стакан. Девчонки виновато улыбнулись - мол, такое поначалу было и с ними.
- Нам бы ниток прикупить, поможете? - голос у Мары отчего-то задрожал. - У нас в Питере дефицит, а в Одессе, говорят, всё есть. Мы уже весь город обегали - нигде не попадались. А на толкучке такие бешеные цены, просто ужас! Как вы здесь живёте?
Через пару дней Дорка в обед принесла полное ведро ниток, сверху укрыла их тряпкой. Девушки оценили ассортимент, отобрали, по их мнению, нужное, однако, подумав немного, забрали всё.
Теперь они не вышивали, а вязали из шелковистой белой нитки одинаковые квадратики и складывали их стопкой. Всё свободное от работы население дома переехало под акацию. Выносили старьё, стелили на землю вокруг юных наставниц. Азарт захватил всех. Оказалось, многие старушки в молодости тоже этим занятием увлекались. Дело спорилось. Вовчик быстро научился выстругивать деревянные крючки, но они моментально ломались у начинающих вязальщиц.
Ленкина мама разрешила выставить патефон на подоконник, и под звуки модных мелодий время летело незаметно и приятно. Вовчик смотрел на девушек, на их ручки с тоненькими пальчиками и розовыми ноготками, как на волшебных фей.
- Ты чего дрыхнешь? Где крючок? - Ленка растолкала заснувшего мальчика.
- Не сплю я, задумался.
- Ага, втюрился ты, а не задумался. Иди лучше рожу свою умой, а то стыдно за тебя перед людями - тоже мне кавалер!
Вовка вернулся во двор, когда уже шла примерка. Марочка стояла в чёрной муаровой юбочке, на ней была белая, вывязанная из квадратиков кофточка без пуговиц, она просвечивалась, и мальчик увидел её беленький лифчик. Кожа девушки загорела, солнце, прячась за сараи, посылало свои последние золотистые лучи. Марочка купалась в них, они проходили у неё под руками, ногами, гладили прекрасные косы с кудряшками надо лбом. Все любовались этими небесными созданиями, невесть как вы жившими в блокадном Питере, так они называли Ленинград.
И вдруг Марочка увидела Вовчика. Он стоял в арке ворот с открытым ртом, держа в руках корзину с шелковицей.
- Что скажет нам кавалер? - Марочка прокрутилась, как балерина на одной ножке. Вовчик залился краской, аж пот выступил на лбу.
- Я шелковицы принёс - вот.
Все засуетились, стали мыть красную и чёрную шелковицу. Ниночкина бабушка вынесла полную кастрюлю оладышек, ещё соседка угощала разведенным водой мёдом. Каждый нес во двор что мог - стулья, табуреты, пили уже не только чай. Патефон не умолкал. Надя танцевала с Доркой, Вовчик с Санькой по-взрослому их разбивали. Было весело и шумно, прохожие заглядывали из соседних домов, думали, свадьба, спрашивали, кто невеста? Даже бабу Катю спустили вниз, усадили поудобнее у акации.
Обняв Надежду, Марочка сунула ей в руку кофточку: это от нас, носите на здоровье. Под шумок они сбежали к ожидавшим их морячкам. Вроде бы и места много во дворе, а посидеть негде. Выпив ещё немного, трое мужчин, оставшихся на весь дом в живых после войны, решили соорудить стол. Через неделю он был готов, длинный, с двумя скамейками по бокам. Теперь целый день кто-нибудь сидел за ним: утром старушки с маленькими внуками, днём молодёжь, вернувшаяся с моря. Вечер делился пополам: сначала мужики забивали "козла", под бормотуху курили, нещадно ругались, вспоминая войну, голод. Пацанов незлобно, но старались отгонять - еще свое хлебнут. Ближе к полуночи их сменяла молодёжь, возвращающаяся со свиданий. Ну а затем раздолье было парочкам. Старая акация создавала хорошее настроение, молча слушала людские радости и печали. Под ней отмечали праздники и дни рождения, двор стал хорошеть на глазах - починили, наконец, ворота, побелили деревья, покрасили уборную, даже мусор перестали бросать где попало - неудобно всё-таки, соседи видят, застыдят, лучше от греха подальше отнести на полянку через дорогу.
В общем, жизнь кипела. Вечерами, правда, редко, в основном в субботу, собирались на Горячую. Парились от души и решали, ехать ли в выходной всем двором в Лузановку, как до войны. Но в воскресенье магазин был открыт, и ни о какой поездке Дорка с Надей и думать не могли. Вовчик весь вечер умолял их отпустить его с дядей Ваней и тётей Валей. Дорка ни в какую, вот будет у нас выходной в понедельник - тогда и поедем. Забыл, как там мальчик утонул? Нет, разговор окончен.
- С вами неинтересно, я с вами не хочу! - в сердцах выпалил мальчик.
- Значит, и в понедельник не поедешь, мы поедем без тебя! А ты будешь дома сидеть целую неделю!
Надька мигнула подруге: это ты чересчур, он же маленький. Вовчик, горько плача, бросился за ширмочку к бабе Кате.
- Маму надо слушаться, я тоже её слушаюсь, ты как в прошлый раз после этой Лузановки кашлял?
Вскоре из-за занавески слышался смех, радостные возгласы. Баба Катя играла с внуком в города, имена, клички собак и кошек. Женщины, перебирая гречку, улыбались.
В понедельник, как назло, ветер нагнал тучи, стало прохладно. Моросил нудный дождь. К вечеру всё стихло, показалось солнышко и своим появлением сразу сгладило неважное настроение. Всё равно день использовали по-хозяйски: стирали, убирали, даже на базар сгоняли очень удачно, покупателей нет, зато продавцов хоть отбавляй.
- Хорошо бы окунуться, может, все-таки махнём на море? - Надька скосила глаза на Вовку, тот молча играл с лошадкой. - Вроде сегодня наш Вовчик хорошо себя вёл, помогал нам, да и помыть его не мешало бы. Как ты считаешь, Дорка, брать его или нет?
- Брать, брать! - не выдержат мальчуган. - Я буду ножки тебе мыть, тёть Надя!
- Лучше бы корзины взяли, да угля натаскали, сами говорите, что на железнодорожных путях полно, и никого сейчас не гоняют. Лето скоро кончится, чем топить будем? - баба Катя тяжело вздохнула.
- Успеем, баба Катя, натаскать, не беспокойтесь, - успокоила Надька. - Вовчик, лучше достань с печки мешки, может, рыбки наловим или прикупим, и сумки на всякий случай прихватим.
За ними никто не увязался. К Горячей подъехали быстро, рабочий день еще не кончился, в трамвае ехали торговки рыбой, от них так воняло, что подруги высунули головы в окно подышать свежим воздухом.
- Граждане, не высовывайте свои мозги. Эй ты, умная в очках, посмотрим, что ты всунешь обратно!