- Мне нужно узнать все возможное о смерти Цагана и состоянии здоровья Суслова…
- Как? - перебила Вика,- Ты уже…- И сама себе объяснила: - Понятно. На той стороне новости с нашего кремлевского Олимпа получают первыми. На тебя уже сел твой Гаррисон?
- Да. Но там известно только два голых факта: смерть одного, болезнь другого. Мне нужны подробности, причины. Я говорю о смерти Цагана. Что случилось?
- Он вроде бы застрелился,- меланхолично сказал Николай Кайков, попыхивая сигаретой.- Не то у себя дома, не то в кабинете на Лубянке. Застрелился? Застрелили?… Подробности будут чуть позже. Информация собирается в Домжуре…
- Значит, едем в Дом журналистов? - перебил художник-абстракционист, отличительной чертой которого была еще крайняя нетерпеливость во всем.
- Гарик, не гони лошадей,- Моя Вика была уже серьезна, сосредоточенна. Я знал: в ее головке комбинируется оптимальный план действий.- Мы собрались в Домжур. Там будет сегодня особенно интересно. Но поступим иначе. Сначала - в писательский клуб. Мне звонил поэт Саша Коренев. Помнишь, я тебя с ним познакомила, кажется, на каком-то вернисаже на Малых Грузинах?
- Припоминаю,- нетерпеливо сказал я.
- Не дергайся, Арик. Все успеем. Сегодня в ЦДЛ, не знаю уж, по какому поводу, Игорек Андропов. А с ним всегда свита, публика весьма примечательная. Они уже наверняка приняли на грудь. Саша Коренев поспособствует непринужденному общению, да и я с Игорем Юрьевичем на короткой дружеской ноге. Подвалим к ним буквально на четверть часа.
- Значит, вперед! - Гарик Сапунов включил зажигание.
"Москвич" рванул с места в карьер. Перед смотровым стеклом метался снежный занавес. Бешено работали "дворники".
- Пока едем,- сказал я,- вы, ребята, выложите мне всю информацию, какой располагаете о Цагане. Свои соображения…
- Версии…- подсказала Вика.
- Версии обязательно. И о Суслове. Кстати, это случайное совпадение…
- Что Цаган с пулей на тот свет,- перебил Коля Кайков,- а Суслов не то с инсультом, не то с приступом сахарной болезни в кремлевке? Кто знает? Может, и не совпадение. Будем интересоваться.- Помолчал и изрек философски: - "Да, жалок тот, в ком совесть не чиста".
Машина уже мчалась по Кутузовскому проспекту.
Говорили Вика и Николай, иногда спорили, подавал редкие реплики Гарик, в основном саркастические, он больше был занят обгоном машин - своим любимым занятием. Зоечка загадочно молчала, спрятав носик в ворот норковой шубки. Я задавал вопросы.
Постепенно в моем сознании складывалась пока неяркая, но уже с первыми логическими выводами картина.
Итак…
Сергей Кузьмич Цаган. Жизнь оборвалась на шестьдесят пятом году. Генерал армии. До КГБ типичная карьера полицейского бюрократа, начавшаяся во время войны в СМЕРШе.
- Ты знаешь, как расшифровывается СМЕРШ? - спросила у меня Вика.
- Нет.
- "Смерть шпионам". То есть наши славные чекисты в воюющей армии. Дезертиров отлавливать, заградотряды формировать. А главное - бдеть за морально-политическим духом солдат и офицеров. Способов работы - обширный джентльменский набор. Например, перлюстрация писем. Так называемая военная цензура. Сколько они на этой основе людей пересажали - не счесть. Среди них, между прочим, Александр Исаевич Солженицын.
Теперь родство с Леонидом Ильичом Брежневым. Действительно, интересно! Сергей Кузьмич - свояк главы государства, то есть женат на сестре жены Леонида Ильича. Дружат, как говорят в России, семьями. В КГБ был на должности первого заместителя Андропова (о котором, кстати, я ничего не знаю, кроме тех биографических скупых данных, которые очень редко попадают в советскую прессу; в том же положении мои коллеги из прочих зарубежных газет. Да и из российских). То есть Сергей Кузьмич Цаган в империи под названием "Лубянка" око Генерального секретаря ЦК КПСС, надсмотрщик над Председателем КГБ и информатор о происходящем в зловещем ведомстве. Данные, так сказать, из первых уст.
- Есть за что Юрию Владимировичу ненавидеть своего первого зама,- сказала Вика.
- Вот он и организовал Цагану "самоубийство"! - раздраженно, зло, почти выкрикнул Гарик Сапунов, остервенело крутя баранку своего "Москвича" - на этот раз он шел на обгон черной "Волги".
- Не думаю,- спокойно сказал Николай Кайков, полез в карман пальто за пачкой сигарет, чтобы снова закурить, но, слава Богу, передумал.- Андропов так грубо не работает. Во всяком случае, пока не замечалось. Вообще шеф нашей тайной полиции - загадка. А ведь он на своей должности - пятнадцать лет…
- В конце концов,- раздраженно спросила Вика,- что ты хочешь сказать?
- Я хочу сказать,- последовал невозмутимый ответ,- что у Андропова есть масса других, более изящных, даже деликатных способов достать Сергея Кузьмича. И я подозреваю, что причина его скоропостижной кончины в "бриллиантовом деле"…
- То есть здесь замешана дочь Брежнева? - вырвалось у меня.
О пристрастии Галины Леонидовны к бриллиантам и прочим драгоценностям знала, как любит выражаться Вика, "вся Москва". Да и я сам имел возможность убедиться в этом… Но прочь, прочь это фантастическое воспоминание! Потом…
- "Бриллиантовое дело" и Галина - понятно,- сказал я, проглотив нервный комок, застрявший в горле.- Но при чем тут Цаган?
- Андропов поручил вести это дело, когда на него вышли люди Шестого управления КГБ, своему первому заму, и тот не знал, к кому ведут нити этого дела…
- А Андропов знал? - перебил я.
- Допускаю, знал.
- Ну и?…- торопил я.
- Я могу только предполагать,- сказал журналист "Вечерней Москвы".
- Конечно, знал! - рявкнул художник-абстракционист. Он слегка расслабился за рулем: черная "Волга" осталась далеко позади, мы теперь медленно плелись, зажатые со всех сторон, впереди смутно маячило высотное здание Министерства иностранных дел Советского Союза, еще несколько минут - и мы на Садовом кольце, а там до нашей цели рукой подать.
- Так все-таки, Коля,- настаивал я,- знал Андропов или не знал?
- Потерпи. Мы тебе в Доме журналистов подготовили встречу с одним… Сам понимаешь, с кем. У него, думаю, информация на сей счет конкретная. Только уж извини: эти субъекты - не мы. У них незыблемое правило: "наш товар - ваши бабки".
- Это мне известно,- усмехнулся я.
При развороте на Садовое кольцо мы попали в пробку. Снег за окнами "Москвича" валил не переставая.
- Тогда что-нибудь о личности Сергея Кузьмича Цагана,- попросил я.- Интеллект, пристрастия, пороки. Портрет, наконец.
Вика засмеялась.
- Ты что? - спросил я.
- Так… Ладно, начнем с интеллекта. Сергей Кузьмич, помимо служения родине на невидимом фронте, не менее страстно служил музам.
- То есть? - не понял я.
- Он литератор, "пи-са-тель". Сочетал службу в органах с писанием романов на военную тему. Штук пять, наверно, накропал. Я не читала, названий не помню. Заглянула однажды в один, в журнале "Знамя" публиковали,- через пятнадцать минут бросила. Тупая солдафонская графомания. И еще он сценарист, по его сценариям несколько фильмов снято, тоже на военную тему. Подожди… Два помню. "Фронт без флангов", "Фронт за линией фронта".
- Не фильмы - дерьмо,- сказал наш водитель,- Бредятина.
Мы наконец поехали и выбрались на Садовое кольцо.
Я взглянул на часы - было двадцать две минуты одиннадцатого.
"Полный цейтнот,- подумал я.- Не успею. Ничего. Посидит Гаррисон в редакции час, ничего не произойдет. В Штатах рабочий день только начинается".
- Свои романы он подписывает… подписывал,- поправилась Вика,- собственным именем, а сценарии - псевдонимом "С. Днепров". И еще у него псевдоним есть - "С. Мишин". Под ним он скрывался в качестве консультанта от КГБ в титрах фильмов о наших славных чекистах. Вот такой всеядный джентльмен.
- Скотина,- процедил сквозь зубы Гарик Сапунов.
- О покойниках или ничего, или хорошо,- сказал Николай Кайков. Он все-таки закурил свою очередную сигарету.
В машине дышать было нечем. Я чуть опустил стекло - вместе со струей свежего воздуха - если можно так назвать часть воздушного океана на Садовом кольце Москвы,- в салон "Москвича" залетел рой снежинок. (До революции по обеим сторонам Садового кольца,- мне рассказала об этом мама Вики Мария Филипповна,- росли вековые липы.)
- Так что наш герой был вхож в московскую богему. В ЦДЛ и ЦДРИ, в Домжуре свой человек. Правда, у него, как говорится, своя компания… Фу-ты, черт! Была своя компания. Ну, а пороки, как ты говоришь,- выпить не дурак, знал толк в лучших отечественных и французских коньяках, девочками, несмотря на свои годы, увлекался. Что еще? Охота со всем подобающим антуражем для избранных его ранга. Да! Чуть не забыла. Страстный преферансист. И игру любил по крупным ставкам. Словом, чекист азартный. А портрет…- Вика опять как-то странно засмеялась,- Ты что, не помнишь? Ведь тебя с ним знакомили. Ну, ну! Напрягись. Или ты совсем обалдел в той антикварной квартире от экстравагантной дамы, ее фактической хозяйки? И забыл о тучном пожилом господине в добротном английском костюме и галстуке бабочкой? Он еще предложил тебе быть четвертым в партии преферанса…
- Это был он?! - ахнул я.
- Да, это был он. Его Леонид Ильич приставил к необузданной дочке, приглядывать по-родственному, если возможно, удерживать ее… Как сказать? Удерживать в утолении страстей.
Я молчал, совершенно ошарашенный. Надо же! Нет, от фантастического воспоминания не отделаться…