Удивительно странен наш русский ум! Он с чрезвычайною легкостью усваивает себе летучие идеи времени и часто умеет высказывать их так ловко, с видом такого убеждения, как будто они были его собственными. Эта восприимчивость, соединенная с большою живостью его натуры, мешает ему углубиться в то, что он сгоряча принимает за непреложную истину, мешает ему быть самостоятельным и твердым. В нем всё как-то легко, ненадежно, непрочно; чувствуешь, что то, что он сегодня принимает и отстаивает с жаром, скоро перестанет занимать его, что оно не пустило в его сознание глубоких корней, и что он так же скоро охладеет к принятому, как скоро привязался к нему.
24 апреля 1867 г.
Нет ничего безобразнее русской администрации. Характеристика ее в двух словах: воровство и произвол.
15 июня 1867 г.
Прокурор, между прочим, говорил мне, что когда ездил с ассизами по уездам, он удивлен был здравомыслием и беспристрастием присяжных из крестьян.
30 сентября 1867 г.
К старым порокам, наследованным нами от времен татарщины, мы присоединяем новые, которые прививает людям современная цивилизация. И что из этого выйдет, единому Богу известно. О, если бы как-нибудь нам удалось добыть хоть немножко добродетелей, годных и для домашнего обихода и для дел внешних! Увы, мы страдаем не одним расстройством финансов – мы страдаем безнравственностью, что в миллион раз хуже всякого безденежья.
11 декабря 1867 г.
Иные народы развратились, когда сделались образованными, мы же ухитрились погрузиться в омут разврата, находясь почти в варварском состоянии.
29 сентября 1868 г.
Не одною полициею и штыками снискивается право господства, но добрыми нравами и умственным развитием. А каковы наши нравы? Воровство, мошенничество, пьянство – чуть не повальные у нас пороки. Общество наше деморализовано; наука наша слаба; мы до сих пор живем чужим умом. Своего мы мало привили к науке – разве нигилизм.
27 декабря 1868 г.
Но я боюсь за Россию в одном отношении. Есть на ее теле одна смердящая, опасная рана вроде злококачественного карбункула – это почти повальная деморализация. Массы лишены понятия о честности и долге. Особенно этого рода нравственный недуг свирепствует между людьми так называемыми бывалыми, в сословии промышленников. Есть две точки опоры, на которых держится нравственная деятельность народа – идея чести и религия. О первой пока нечего у нас говорить: она может развиться только со временем, вместе с другими плодами, которые нам сулит эмансипация. Религия… Народ наш не получает религиозного образования. Существует еще третья точка опоры, на которой у нас и держалось всё, – страх, но эта пружина за последнее время сильно заржавела и ослабела; пора заменить ее новою, более целесообразною. Надо подумать, и как можно скорее позаботиться о нравственно-религиозном образовании народа. Разумеется, к этому должно быть призвано духовенство. Но увы! Духовенство наше само лишено образования и того духа деятельности, которым совершаются хорошие, общественные дела.
25 февраля 1869 г.
Внизу пьянство и грубое невежество, в середине неурядица и брожение умов, в верхнем слое отсутствие способностей, патриотизма и характеров. Право, иногда готов отчаяться в будущности России – но не отчаиваешься.
19 мая 1869 г.
А отечество? Я люблю его, и как горячо люблю, хотя рассудок мой изобличает в нем, с одной стороны, глубокое варварство, а с другой, пожалуй, цивилизацию, но какую шаткую, фальшивую, чисто показную.
Ложь нас съедает.
12 июня 1869 г.
Вот в нескольких словах характеристика России: массы народные – это полудикость, интеллигенция – это полуобразованность.
20 ноября 1869 г.
Начинать многое и ничего не кончать – это одно из свойств нашей русской натуры.
24 мая 1870 г.
Странное и нелепое положение общества: живешь, точно в каком-то омуте, в котором ни на что опереться нельзя: на каждом шагу вас встречают обман и мошенничество. Таковы наши нравы. Я уже года два, как отказался иметь в доме слугу мужчину. Можно сказать, что между мужскою прислугою почти повально свирепствуют пьянство и воровство. Между женщинами по крайней мере не так сильно развито пьянство. Все это сильно осложняет и отравляет домашний быт.
16 августа 1870 г.
Немец глубокомыслен с ног до головы; мы легкомысленны и более остроумны, чем глубоки. Немец устойчив и постоянен; мы шатки и неспособны к выдержке. Немец – раб труда, как вол; мы народ веселый и разгульный, но способны в один день поработать больше, чем кто другой в месяц. Оттого, говорят, и работа наша непрочна – правда, но мы о том не тужим и готовы не плакать над развалинами своих зданий, а скорее смеяться над тем, что долго себя мучили работою. Немец – эгоист до мозга своих костей; русский добродушен и доступен всяким человеческим впечатлениям. От немца не ждите великодушия, самоотвержения, забвения обид; русский, подравшись со своим врагом, побратается с ним, даст ему и хлеба и денег, словом, забудет, что у него морда была в крови от кулака его противника.
23 апреля 1871 г.
Наклонность к розни едва ли не лежит в основе русского духа, на этом и покоится незыблемо самодержавие.
8 марта 1872 г.
Россия страдает совсем не теми недугами, как Западная Европа, и потому к нам вовсе не идут те теории об изменении существующего порядка, какие проповедуются там. У нас две глубокие раны, требующие врачевания: невежество народа и дурная администрация.
5 июня 1872 г.
Униженные в течение последнего времени отовсюду извне, развращенные до мозга костей внутри, где взять нам чувство своего национального достоинства?
20 июня 1872 г.
Общество, которого не могли пробудить ни крестьянское освобождение, ни земские учреждения, ни судебная реформа, стоит того, чтобы им управляли посредством насилия.
25 июня 1872 г.
Да, Россия одно, а общественность наша – иное. Конечно, и дым отечества нам сладок, однако не этот отвратительный смрад от повсеместной испорченности нравов.
4 июля 1872 г.
Общество, которое само ничего разумного и честного не хочет делать, не заслуживает, чтобы с ним поступали честно и разумно!
8 июля 1872 г.
Множество неудобств бывает следствием всяких реформ общественных, и жаловаться на них было бы несправедливо и малодушно. Но бесчестность, отсутствие всяких понятий о законности и долге, обманы при всяких сделках, одним словом, попирание общественной честности – вот что крайне дурно и невыносимо в нынешнем состоянии нашего общества. Это уже не от реформ, а от того, что составляет нравы наши. Поэтому и реформы служат не столько основанием добра, сколько поводом ко злу. И так как подобное состояние нравов есть наследие веков, то надобны силы, чтобы переменить их к лучшему.
8 октября 1872 г.