Я знаю, что вы очень большой начальник.
Он широко улыбнулся.
— Меня зовут Джо.
— Кэти. Вы давно бросили пить?
Он попытался скрыть удивление, пораженный ее прямотой.
— Давно. Но я не был горьким пьяницей. Нагружался до бесчувствия только на ночь. Бросил пить, когда стал замечать за собой желание надраться за ленчем. Но не сразу. Катился по наклонной, пока однажды не очнулся в окружной тюрьме города Кларк. Это в Лас-Вегасе.
— Я знаю.
— Удивлены?
— Теперь нет. Мне это даже начинает нравиться.
Самолет качнуло от очередного натиска ревущей непогоды. Она улыбнулась:
— Вы напоминаете мне одного боксера, с которым я была знакома когда-то...
Он рассмеялся:
— Перестаньте!
— Нет, не перестану. Так вот, он всегда был такой же вежливый и вкрадчивый. Никогда не навязывался другим.
— А каковы были его успехи на ринге?
— Он был чемпионом мира во втором полусреднем весе.
Она смотрела в его улыбающиеся глаза. Знакомство продвигалось трудно, но это ничего, все равно приятно.
Он бросил взгляд на лед, плавающий в стакане, а когда снова поднял глаза, увидел, что она беззвучно смеется над ним.
— Но я не это хотела сказать. Я имела в виду, что он был робкий.
Кэти Лоуган была совладелицей кооперативного дома на побережье к северу от Сан-Диего, у нее была студия со спальней на втором этаже, с камином и застекленной крышей. Звучало красиво. Он жил в пригороде Нью-Йорка в заурядной квартире, а большую часть времени проводил в мотелях штатов Вашингтон и Вирджиния. Он бывал на побережье, но опять же останавливался в мотелях Пало-Альто. Дважды он приезжал в Санта-Барбару. К счастью, она летала на восток через неделю и, поскольку находилась дома в течение семи дней, когда могла ухаживать за своими цветами и поливать их, ее рабочее расписание не создавало ей проблем.
Он верил ей. Она была прирожденной калифорнийкой, полной яростного оптимизма, свойственного всем жителям штата. Она выросла на побережье.
— В ранней юности я не была хиппи, но придерживалась довольно свободных правил. Я долго жила в соответствии со своими представлениями о свободе; так меня занесло на первые выступления Синатры в Лас-Вегасе в качестве очередной подружки чемпиона. Весело было, — ветер яростно ударил в дно самолета. — Я бы с радостью забыла все годы правления администрации Никсона, на которые пришлась моя бурная молодость. Не знаю почему, но вся моя жизнь была сплошное дерьмо.
— Таксист в Сент-Луисе сказал, что Рождество для него — всегда сплошное мучение. Что ж, врезавшись в фургон, он в очередной раз подтвердил это.
Она посмотрела на его пластырь.
Когда Стефани была маленькой, они с Карен называли пластырь, которым заклеивали ее ссадины, «боевыми орденами». Кэти Лоуган почувствовала, что на мгновение он ушел в себя.
— В этом году я собираюсь навестить друзей, — сказала она. — А сегодня везде зажгу свет и буду смотреть телевизор.
— Счастливого Рождества, Кэти.
— Спасибо. И вам счастливо.
Второй девушке нужно было приготовить напитки для пассажиров салона на втором этаже, поэтому Лиленд отошел в сторону и посмотрел в иллюминатор на снег, вихрем срывавшийся с остроконечных горных вершин. Люди не могли существовать там, за бортом самолета, а здесь они спокойно летели на большой высоте, сытно пообедав, с напитками в руках, и единственное, что нарушало тишину, — их громкие разговоры.
Книги по географии, которые Лиленд читал в детстве, заставили его поверить, что Скалистые горы являются величайшим непокоренным чудом природы Америки. Реклама обычно сообщала, что цены к западу от Скалистых гор несколько выше. Лиленд помнил, что он писал Карен во время войны, делясь своими мыслями о будущем мире. Конечно, никто не мог сказать, каким он будет.