- Давно Калтана не вител. Труг, отнако! Есть о чём кавари. Но перед этим решил подшутить: срубил пальмой сухой дудник, внутрь вставил палочку, сверху вырезал дырочку, заткнул пальцем торец, набрал в лёгкие побольше воздуха, взвизгнул маралом. Сам смеётся:
- Пусть Калтан калава ломает: весной маралы не кричат… Встреча друзей была радостной. Калтан побежал навстречу каравану, рад гостям. Скалит белоснежные зубы:
- Ох, Закпой, утивил! Слышу, зверь орёт. Тумаю, кто шутит? А тут, отнако, Загбой хоти!..
Обнял следопыта, суетится, не знает, что делать. Поочередно поздоровался со всеми за руку, тянется поцеловать Улю, бросился на грудь Агафону:
- Ох, Гафон! И ты тут? За пантами пришёл? Есть, есть, отнако панты! Харзыгак тва тня назат зверя стрелял, Наталья сама варила. Кароший бык! Рога - во! - растянул руки в сажень. - Четыре пенька! Торговать путем, - а сам уже стреляет хитрыми глазками на потки. - Спирт есть?..
Агафон усмехается в бороду:
- Нальём немного. А ты нас давай мясом корми, голодные, как волки!
Хакас засуетился, что-то приказал на родном языке жене. Наталья закрутилась у костра. Из юрты выскочила молоденькая девушка, тоже хакаска, стала помогать в приготовлении пищи. Агафон скосил на неё глаза:
- А это кто?
Калтан гордо выгнул грудь колесом:
- Невестка, Айкын. Харзыгак шенился. Зимой хотили на Аскиз. Были у Хангыбаровых, там тевку сватали. Пять коней тавали, три шкуры метветя, тесять сополей, сто штук пелка. Карошая шена, рапотает пыстро. Может, скоро внуки путут. Повезло Харзыгаку… Карашо!
- А сам он где?
- Так, пошёл на вечерю, на лизунец. Хочет ещё отного марала бить. Панты варить путем, тебе менять на товар, шить нато… - лопочет хакас, приглашая гостей к костру.
Прежде всего освободили оленей от груза, отпустили кормиться. Затем уложили потки на полати под навес зимовья. И только потом присели к парящему казану с мясом. За едой начали обычный разговор, как всегда, о тайге, о погодных условиях, о дальнейших планах Калтана, о наличии пантового зверя на оттаявших лизунцах. Хакас, успевший принять две дозы спирта, пьяненько, довольно охотно отвечал, редко давая вставить в свою речь хоть кому-то слово. Когда рассказал большую часть своей жизни, не забыл поинтересоваться о цели экспедиции. Как узнал, что все идут на Кучум, почему-то вдруг испуганно округлил глаза, на некоторое время застыл с приоткрытым ртом.
- Плохой место, турное. Там живёт сам хан Кучум… - наконец-то вымолвил Калтан. - Не хоти тута. Никто тута не хотит. Калтан тоже не хотит. Там - смерть! Тет мой каварил, кто тута хоти, назат никогта не прихотит… Легента есть такой, как Кучум Часки солото кидал. То сих пор тух его там. Тракон Хатовей ему слушит. Кто нарушит покой, навсегта останется служить злому хану…
- Ну, эту байку мы знаем, - перебил его Залихватов. - В прошлом году там у нас погибла экспедиция, двадцать три человека. - И вкратце рассказал хакасу о случившемся под гольцом.
Тот с почерневшим лицом молча выслушал рассказ. О трагедии услышал первый раз. Зимой, когда приходил на прииск с пушниной, было не до того. Несколько дней разгульной жизни у Агафона остались с редкими проблесками в хмельной памяти и тошнотворным похмельем. Даже, если бы кто-то и рассказал Калтану о случившемся, он вряд ли вспомнил.
Но теперь, когда он был в здравом рассудке, подобная весть произвела неизгладимое впечатление. Он повернулся к жене, что-то проговорил на своём языке. Та проворно исчезла в юрте, но тут же вернулась, вытаскивая за собой через низкий проход медвежью шкуру. Хакас встал, принял у Натальи лохматую шубу и, сверкнув глазами, таинственно произнёс:
- Вот!
Все переглянулись, ещё не понимая, что он хочет сказать. Шкура да и только. Небольшой, может быть, трёхгодовалый медведь, "свежий", добытый совсем недавно, неделю или две назад. Что в этом такого? Этой весной Загбой тоже добыл медведя, но гораздо более крупного, черного, лохматого. А этот какой-то рыжий, с редкой шерстью. Чем удивил? Но Калтан невозмутим. Привычно пригладив свою редкую, клочковатую бородёнку крючковатыми пальцами, тихо заговорил.
- Я и Харзыгак хотили зверя гляти. Женщины пыли тут. Собак нет. Он, - небрежно кивнул головой на медвежью шкуру, - пришёл ночью. Жена слушай, как хоти рятом. Рано пошла, ружьё взяла. Он там стоит, - показал рукой в недалёкую густую подсаду пихтача и ельника. - Стреляла тва раза, упила.
- Эко! Утивил! - воскликнул хмельной Загбой. - Доська мой, Ченка, чуме амикана пальмой колола. Калотный был, кушать хотел.
Калтан сурово посмотрел на друга, покачал головой, встал и теперь уже сам пошёл в юрту. Сидящие молча переглянулись: что хочет им ещё сказать? Может, обиделся?
Но нет, Калтан не обиделся. Через минуту вернулся назад, что-то держа в руках. Когда увидели - ахнули. По кругу, из рук в руки передались изжёванный каблук от сапога, небольшой кусок человеческой челюсти с несколькими зубами, ещё какие-то кости черепа человека и редкой работы позолоченные часы в форме небольшого яйца с обрывком цепочки.
- Смотрел шивот, это пыло там… - угрюмо заключил Калтан оглядывая гостей.
- Это часы Худакова… - каким-то неестественным голосом проговорил Сергей. - И каблук, может быть, от его сапога. В экспедиции сапоги носили только трое. Я, Худаков и Баринов.
- Так это что значит, мы ещё здесь, а там наших товарищей медведи жрут? - сверкнул глазами Залихватов.
- Отнако, так, - подтвердил Загбой.
- Метветь хоти оттуда, - Калтан показал рукой на Кучум. - Я слет смотрел. Пыстро шёл, пежал.
- Почему бежал? наконец-то вставил слово Агафон.
Хакас медленно обвёл присутствующих своими чёрными, горящими глазами и показал то, что они ещё не видели. Он перевернул медвежью шкуру вверх мехом и ткнул пальцем в бок:
- Его трал тругой метветь. Палыпой! И прогнал его…
То, что увидели, превзошло все мыслимые представления. На шкуре остро выделялась рваная рана, или, проще говоря, след от удара медвежьей лапы. Но какой! Лёгкий подхват, как будто зверь приласкал во время игры. Впечатляло другое: ширина "расчески". Залихватов измерил: пять спичечных коробков. Все пять когтей находились на равном расстоянии друг от друга. Даже сам Загбой, немало повидавший и перебивший медведей на своем веку, удивлённо выдохнул:
- Пальшой, отнако, амикан.
- Конь, чисто конь! - задумчиво проговорил Агафон.
- Ещё одна проблема, - глухо вторил Залихватов.
- Зря хоти на голец, - предостерёг Калтан. - Этот зверь от своего не откажется. Стесь только отно, его нато упивать.
- У нас собаки хорошие, - слабо улыбнувшись, заметил Агафон.
- Такой метветь не всякая собака утержит. Пальшой метветь - хитрый метветь! Жил много, знает всё. Упить его путет трутно. Моего отца такой сверь ломал. Хотит тихо, пежит как пуля, напатай как лавина. Он не пьёт лапой, а сразу кусает. Как попедить такого метветя?
Все надолго замолчали. Калтан молча протянул Агафону плошку под спирт - наливай. Тот, не раздумывая, налил ему, затем поочерёдно всем присутствующим. Залихватов, Сергей, Костя и Уля отрицательно покачали головами: нет, пить больше не будем. Загбой прозорливо засмеялся:
- Эко! Амикана пугались? Тогта не нато тайга хоти, нато тома ситеть, с женой штаны стирать.
- Да нет, - Залихватов старался казаться бодрым. - Чего нам бояться? Да и ты с нами. Как-нибудь, вместе-то, поди, разберёмся.
Загбой осоловело заблестел глазками. Было видно, что его хмельной голове приятно подобное замечание. В то же время он ещё не терял чувство врождённой скромности, старался быть даже равнодушным. Но это только казалось на первый взгляд. На самом деле он уже обдумывал создавшееся положение, перебирал все варианты предстоящей схватки со зверем. Понимал, что будет непросто, большой медведь умён и коварен, и прежде всего надо узнать повадки и характер зверя, а уж потом думать, как его отстреливать. Но для этого надо сначала прийти на место, подняться на голец. А пока есть время для отдыха, Агафон наливает крепкое вино, в казане есть мясо, а языку есть время для разговоров. Когда ещё выпадет случай вот так, в спокойной обстановке, поговорить со старым другом Калтаном? И представится ли вообще. Здесь, в тайге, человеческими судьбами распоряжается мать-природа. И стоит только сделать один неверный шаг в сторону, она не прощает ошибок никому - ни зверю, ни птице, ни человеку.
ЗДРАВСТВУЙ, КУЧУМ!
На изломе перед долиной остановились. Загбой привязал к дереву своего учага, переломил ружьё, проверил патроны. Пули что надо. Залез рукой в карман, пошарил там, звякнул дополнительными зарядами. Затем прикоснулся к ножу на поясе, здесь - под рукой. К седлу верховика приторочена пальма, так что стоит только протянуть руку - и острый клинок окажется в ладони охотника. Значит, всё в порядке. Повернулся к спутникам:
- Как тела?
Залихватов, Агафон и Костя с ружьями наперевес молча посмотрели: всё в порядке, готовы стрелять. Костя проверил барабан своего револьвера, тоже может пригодиться.