Известный советский врач, журналист н путешественник Юрий Сенкевич рассказывает о международной экспедиции, возглавляемой видным норвежским ученым Туром Хенердалом. Задачей экспедиции было выяснить, как далеко и долго может плавать в океане камышовая лодка.
Содержание:
Глава I - Что сделано. Что осталось сделать 1
Глава II - Тигрис" идет в Тигр 6
Глава III - Четыре старта 11
Глава IV - Капитаны и корабли 15
Глава V - Бахрейн 20
Глава VI - Муравей на шоссе 24
Глава VII - Оман море 28
Глава VIII - Оман суша 31
Глава IX - Петля с хвостом 34
Глава X - Неделя, как день 37
Глава XI - Четыре дня как неделя 41
Глава XII - В долине Инда - (Мохенджо-даро) 45
Глава XIII - Оседлавшие "Тигриса" 49
Глава XIV - Сказка про Сокотру 54
Глава XV - Ha подходе 56
Глава XVI - Тигрис" горит 59
Примечания 62
Юрии Сенкевич
В океане Тигрис
Светлой памяти моего отца посвящаю
Глава I
Что сделано. Что осталось сделать
ПОКА АНГЕЛ СПИТ
Живу в раю.
Прямо передо мной сливаются две библейские реки Тигр и Евфрат. Слева, поодаль, за изгородью,- древо познания добра и зла. На нем и плоды есть, желтенькие, вроде шиповника. А змей-искуситель, говорят, удрал от туристов и занесен в Красную книгу.
Скоро с террасы двухэтажного чертога прозвучит трубный глас:
- Юрий Александрович!
- Айюба, Фрателло! - откликнусь я. И пойдет разговор на "райском" языке: "Хол-нохол партака у кука а та-па", что в переводе значит: ровно шесть, через четверть часа восход, следовательно, если у доктора нет возражений,- подъем.
Возражений не будет, но пока что время мое. Я опередил ангела-будителя, поднялся раньше, чем он, и раскрыл тетрадку. С чего начать?!
ФЕВРАЛЬСКИЙ ДЕТЕКТИВ
С телеграммы, наверно.
По-русски она читалась бы так:
"Томас Александерсон ТВ Швеции надеется встречу тобой отеле "Россия" между вторым пятым февраля обсудить мой новый план Тур Хейердал".
Шел восьмой год с финала плаваний "Ра". Тосковать по прошлому было некогда.
Работал. Защитил диссертацию. Странствовал по планете еженедельно: Перу, Куба, Исландия - и к концу телевыпуска успевал вернуться домой г в Москву.
Случалось и ездить с докладами на медицинские конгрессы. Единственное, чего не хватало - времени, никак не мог успеть сделать все. Нет, грех жаловаться и гневить судьбу - мир хорош.
Мир и плох, потому что телеграмму принесли двадцать девятого. Это сколько же еще ждать до второго!
Как понять "надеется встречу"? Он меня найдет или я его? В холле дежурить? Цветок в петлицу воткнуть?
Пошучивал и нервничал. Крутился возле телефона. И не вытерпел: снял трубку, заказал Колла Микери - итальянскую деревеньку, где живет Тур.
Беседа сразу приняла конспиративный характер.
- Строжайший секрет! - кричал Хейердал чуть не через всю Европу, к развлечению, вероятно, десятка телефонисток. Конфиденциально! Большая лодка! Прежний экипаж! Ты готов?
Ага, на террасе набирают воздух в легкие:
- Юрий Александрович!
- Айюба, Карло!..
КОЕ-ЧТО О КАМЫШЕ
Продолжаю вечером. Закаты здесь так же красивы, как и рассветы. Медленно опускаются, из оранжевого становятся ярко-розовыми; огромный солнечный шар. Длинными караванами идут по течению плоты - словно золотистые стога движутся вереницей.
Камыш берди. Все, что мы делаем, о чем говорим и думаем в эти дни, так или иначе связано с ним.
Впервые я услышал о нем в феврале, в гостиничном номере. Посланец Тура был разочарован тем, что я уже что-то знаю, и рад тому, что знаю не все. Он с восторгом сообщал детали. "На сей раз не бальса! - восклицал швед.- Не папирус! Камыш!"
Потом, в Багдаде, по дороге сюда, я его впервые увидел. Стены ресторанчика были сплетены из плосковатых стеблей, уличные огни мерцали сквозь щели, а я среди похрустывания и шуршания пил чай из стаканчика, похожего на азербайджанские армулы, и будто плыл куда-то.
Еще через день, добравшись до здешних мест, я впервые взял камыш в руки.
Жилье Тура походило на плавни. Целые заросли высились над горшками и кувшинами - образцы срезанные, обломанные, заткнутые, сквозные, облитые битумом, снабженные бирками, извещающими, сколько дней данный экземпляр мокнет.
Мокли они стоя: пять сантиметров в воде, а полтора метра торчком, на весу.
- Ничего солома? - спросил Тур. Я удивился приземленности его тона.
Но назавтра и для меня легендарный берди оборотился тридцатью тоннами толстых сухих травин, подлежащих уминанию и трамбовке.
Солома забыла, что из нее тысячи лет назад строили морские суда. Мы возвращаем ей ее прошлое. Не без сопротивления с ее стороны.
Спину ломит, ладони горят, в ушах хруст и шорох.
Впрочем, возможно, это шуршат плоты на реке. Их путь ближний, будничный - к бумагоделательному комбинату, ниже по течению.
В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО
К весне пошли письма от Тура.
Деловые и взволнованные, с обязательной пометкой "конфиденциально", они обрушивали на меня уйму информации, большую часть которой я воспринимал формально.
Я не стал еще тем, кого Тур видел во мне. Он находился внутри идеи, я - снаружи. И нырять медлил. Боялся сглазить. Пребывал в ожидании.
Настал, однако, день, когда меня вызвал председатель Государственного комитета по телевидению и радиовещанию Сергей Георгиевич Лапин.
- Тут у нас документ... Документ был чудесен. Доверчиво и
восторженно, всячески стремясь убедить, Хейердал объяснял, что решил испытать мореходность лодки, сооруженной из месопотамского камыша по типу древних шумерских, и что без советского представительства, без меня в частности, интернациональному экипажу зарез.
- Как станем решать?
Я ответил, что предварительное согласие мной дано.
- Правильно,- кивнул Сергей Георгиевич.- Ведущему клуба кинопутешествий полезно набраться новых впечатлений. Пусть будет так.
ИЗ ВАГОНА В СЕДЛО
Лиха беда начало. Аналогичные письма Тура получил главный ученый секретарь Академии наук Георгий Константинович Скрябин и директор нашего института Олег Георгиевич Газенко - все они тоже сказали: "Пусть будет так". Хотя, естественно, вопрос решался не сразу.
Мне, в сущности, предстояло, как в ковбойских фильмах, перескочить из вагона в седло. А поезд шел с достаточной скоростью.