Особо должна быть отмечена его роль как научного биографа своих сибирских предшественников - И. Д. Черского, А. Л. Чекановского и др. Он выступал как организатор авторского коллектива книг об этих исследователях и как их автор и редактор. Литературно-научная деятельность С. В. Обручева этим не ограничивалась. Систематически знакомясь с новинками науки по иностранным журналам, он публиковал о них свои заметки в наших журналах и таким образом доводил их до сведения советских читателей. Большое количество таких заметок было опубликовано, в частности, в журнале "Природа", в редколлегии которого он много лет работал. Как и его отец, автор широко известных научно-фантастических романов, С.В. Обручев отлично владел пером литератора, но и в этом отношении шел своим собственным путем.
Особое и, казалось бы, далекое от интересов путешественника-естествоиспытателя место занимали в жизни С. В. Обручева литературоведение и литературная критика. В конце 20-х и в 30-х годах, часто выступая со своими статьями в литературных журналах, он даже некоторое время колебался, кем быть дальше - геологом или литератором. Интересы его в литературоведении были разнообразны: он писал статьи о драматургии, литературно-критические и специальные исследования, такие, как "К расшифровке десятой главы Евгения Онегина", "Над тетрадями Лермонтова". Увлекаясь поэзией, особенно русскими классиками первой половины XIX века, С. В. Обручев сам писал стихи, но, к сожалению, не публиковал их.
Как человек разносторонних способностей и интересов, С. В. Обручев мог избрать более спокойный, обставленный всеми удобствами путь ученого-литературоведа, критика, историка науки, лингвиста и, если бы это случилось, достиг бы немалого и на таком пути, о чем с несомненностью говорят его собственные труды. Но всего этого не случилось потому, что для С. В. Обручева это были только попутные, хотя и тянувшиеся через всю жизнь, боковые тропы. Они пересекали, но никогда не заменяли главный, неизмеримо более трудный, но и беспредельно увлекательный путь естествоиспытателя. С. В. Обручев был одним из последних путешественников-натуралистов стиля XIX века - всесторонне образованным ученым, но также одним из первых исследователей современной советской формации с ее духом коллективизма, высокой гражданственности, с ее новыми методами и задачами исследований. Как и его знаменитый отец, С. В. Обручев был свидетелем и участником последних великих географических открытий на величайшем континенте мира: В. А. Обручев - в Центральной, С. В. Обручев - в Северной Азии. Так рационально (и символично!) было разделение трудов и путешествий в одной семье.
С. Обручев прожил большую жизнь, полную труда, смелых и неустанных поисков. Он сделал одно за другим по крайней мере четыре важных геологических открытия, и каждого из них было достаточно, чтобы принести ему широкую известность.
Когда Сергей Владимирович приступал к своим самостоятельным исследованиям, перед ним лежали действительно не изведанные края, и каждый его маршрут был дорогой пионера, каждое новое наблюдение, описание, находка становились бесценными уже в силу своей новизны. Они несли исследователю известность и особое уважение научных кругов. Но невянущие лавры научного приоритета никогда и никому не давались даром - ни в эпоху Великих географических открытий, когда открывались целые новые материки, ни в новое время, когда открывались последние великие горные хребты. Отправляясь в первой трети нашего века на далекие окраины Северной Азии, исследователь мог быть уверен, что на его долю выпадут новые и важные открытия.
Теперь географические и геологические открытия такого значения уже невозможны. Еще совсем недавно неизвестные науке бескрайние равнины Амазонки, пустынные горы Центральной Азии, ледяные поля Антарктиды теперь исследованы и с земли и с воздуха. Сейчас мы знаем больше о рельефе Луны, чем было известно о рельефе Северо-Востока Азии до первых маршрутов С. Обручева. И трудно в этом смысле не позавидовать исследователям прошлого. Но нельзя также забывать о том, какими широкими знаниями должны были они обладать, как постоянно и прилежно учиться у самой природы, встречаться с ее загадками лицом к лицу. Если природа как будто всегда готова поделиться с человеком своими тайнами, помочь ученому разобраться в самых сложных явлениях, то это удается далеко не всем. Крупные географические и геологические открытия, подобные сделанным С. Обручевым, кроме сложной научной и технической подготовки требовали большой отваги, страсти к познанию нового, готовности к риску, физической выносливости, способности надолго отказаться от городского комфорта, безропотно выносить массу неудобств, а подчас тяжелых лишений. Поэтому сегодня, когда наша страна доступна каждому трудящемуся во всех своих уголках, еще совсем недавно бывших медвежьими углами, когда с благоустроенных аэродромов по всем направлениям летят пассажирские самолеты, когда можно высадиться с вертолета практически где угодно - в тайге, в тундре, в пустыне, нам особенно дорога память о наших замечательных ученых-землепроходцах и землеведах, людях огромной научной страсти, энергии и бесстрашия.
С. В. Обручев путешествовал на северо-востоке России в 20-30-х годах, то есть около полувека назад. За это время многое изменилось в бассейне Колымы и на Чукотском полуострове. Советская быль пришла и сюда, она неузнаваемо изменила жизнь людей. Ученый еще видел старый быт, бедность, тесные яранги чукчей. Но он знал, что все это скоро будет позади, и был убежден, что грядущие времена принесут народам Сибири радость и счастье. Об этом свидетельствуют слова Сергея Владимировича, написанные им еще в 1957 году в предисловии к его книге "По горам и тундрам Чукотки":
"В моей книге мне хочется показать закономерность того древнего уклада жизни, сложившегося веками, который я застал в 1934 году, показать его целесообразность в условиях той тяжелой борьбы с природой, которую до последнего времени пришлось вести чукчам, подойти, так сказать, к быту чукчей не снаружи, а изнутри, как товарищ и участник их жизни. И вместе с тем рассказать, как под благотворным влиянием энергичных советских работников - учителей, врачей, организаторов районов - этот косный быт уже тогда, при первой встрече с советской культурой, начал быстро и резко изменяться.
Я описываю Чукотку такой, какой она была в 1934- 1935 годах, когда еще только что были организованы районные учреждения, впервые начали собираться районные съезды, впервые красные яранги и учителя поехали в тундру, к оленеводам-кочевникам.
Сравнение с данными о современных формах хозяйственной и общественной жизни Чукотки, приведенными в последней главе книги, показывает, как значительны происшедшие изменения.
Новая Чукотка - социалистическая, пришла на смену Чукотке каменного века".
Книги о путешествиях С. В. Обручева в дикие, почти необитаемые в то время окраины Советского Союза, где сейчас народное хозяйство и национальная культура фантастически быстро развиваются буквально на наших глазах, будут многие годы близки уму и сердцу советских читателей, умеющих ценить волю к успеху, страсть к познанию, готовность к лишениям, энергию и бесстрашие, отличавшие наших славных землепроходцев.
Н. Флоренсов
Примечания
1
Географические названия в тексте даются в старом написании. - Прим. ред.
2
Наслег - административно-территориальная единица в Якутской АССР, соответствовавшая сельскому Совету. - Прим. ред.
3
Кёс - якутская мера длины, дневной переход; в нем 10 якутских верст; кёс равен семи-восьми километрам. - Прим. автора.
4
Редка - гряда с пологими склонами. - Прим. автора.
5
Шивер - галечный, каменистый перекат на реке, поперечная каменная гряда. - Прим. ред.
6
Няша - вязкий грунт, обнажающийся на берегах рек при низкой воде. - Прим. ред.
7
Тал (тала) - обрыв по берегам рек бассейна Колымы, сложенный рыхлыми четвертичными отложениями, в которых находят обильные костные остатки фауны копытных. - Прим. ред.
8
Бар - отмель на устье реки, перегораживающая фарватер. - Прим. автора.
9
На Дальнем Востоке для перевозки грузов на морских рыбных промыслах и для других работ на побережье употребляются плоскодонные небольшие баржонки японского типа грузоподъемностью от 10 до СО тонн, которые называются кунгасами. Кунгас с поставленным на нем нефтяным мотором называется кавасаки. - Прим. автора.
10
Ирэн, или по-русски кухлянка, - меховая шуба, глухая, без разреза спереди, с капюшоном, надевающаяся через голову. У чукчей она короткая, доходит лишь до середины бедер. Русские делают ее длиннее. Зимняя кухлянка большей частью двойная - мехом наружу и внутрь. - Прим. автора.
11
Автор не совсем точен: уходя, чукчи говорят: "Array" (пока). - Прим. ред.
12
Когда магматические породы внедряются в осадочные, они изменяют их состав и делают их более плотными, крепкими; сланцы, например, превращаются в роговики. - Прим. автора
13
Религиозный обряд, заклинание духов. - Прим. автора.