И ушел - плечистый, крепкий, бесстрашный, с засунутыми в карманы руками, в которых так уютно чувствуют себя и детская игрушка, и револьвер, и бомба.
Оторвавшись от тетрадей, взгляд ее остановился на портрете покойного мужа, и ей сделалось перед ним неловко.
- Прости меня, Сережа. Но если бы ты был жив, ты бы тоже уважал этого человека…
Почувствовав в своих словах долю неискренности, она осталась недовольна собой и повторила еще раз, но более твердо и горячо, словно и в самом деле была в чем-то виновата перед его памятью:
- Прости…
Глава десятая
Литвинцеву передали, что его хочет видеть товарищ Назар.
Вскоре он был у него.
- Ну как, жмут нас господа жандармы? - вместо приветствия спросил Накоряков и сам же себе ответил: - Жмут дьяволы! Сколько нужных людей похватали, а работать надо. Надо ведь, товарищ Петро?
- Надо, и особенно сейчас, Назар, когда многие наши товарищи в тюрьме, - обрадовался такому началу Петр. - Если все увидят, что и без них боевая организация действует по-прежнему, кое-кому станет легче, а то, глядишь, и вовсе вырвутся на волю.
- Что предлагаешь?
- Взорвать полицейское управление. Или участок.
- Ого! Сам надумал? - расплылся в улыбке Назар.
- И сам, и не совсем сам, - смутился Литвинцев. - Но ведь никого из Кадомцевых нет, а время не ждет. Нужно действовать.
Накоряков потер ладонями полные румяные щеки, пригладил на темени мягкий светлый хохолок и отрицательно покачал головой.
- Полицейское управление - хорошо, но пока не срок. Сначала нужно выполнить задание комитета…
- Слушаю, товарищ Назар, - по-военному вытянулся Петр.
- Нужен шрифт для "тетки". Стало не хватать: когда была одна газета, управлялись, сейчас же возникает необходимость подумать еще о паре газет. Да прокламации печатать надо. Да златоустовцы просят шрифтом подсобить… Одним словом, Ваня, надо.
Впервые за все это время он назвал его настоящим именем - Ваня, и по одному этому Литвинцев понял, что это действительно необходимо.
- Хорошо, Николай, - назвал и он Накорякова его подлинным именем, - передай комитету, что шрифт будет. Начнем подготовку сегодня же. Куда доставить шрифт?
Накоряков сказал адрес, назвал пароль явки, и они распрощались. В тот же вечер в бане Калининых на Средне-Волновой улице собрались оповещенные по цепочке боевики. Петр рассказал о задании комитета и оглядел товарищей.
- У кого какие соображения, прошу поделиться.
Предложения посыпались, как из мешка. Прежде всего - основательная разведка. Для этого хватит двух человек. В группу нападения - человек пять. В группу прикрытия - троих. Одному найти лошадь. Лучшее время для операции - вечер. На какой типографии остановиться, подскажут результаты разведки.
Наскучавшиеся без дела ребята сразу ожили, а по дельным, толковым предложениям Петр понял: опыт есть, не подведут.
Через несколько дней разведка сообщила:
- Большим запасом различных шрифтов располагает губернская типография, но она хорошо охраняется. Неплохой шрифт и в достаточном количестве имеется также в частной типографии Соловьева, что на Центральной улице. В типографии два хода: один парадный - с улицы, но закрыт на зиму, другой черный - выходит во двор. Ворот нет, поэтому въезд во двор свободен. Именно там, во дворе, получают заказчики свои заказы. Сюда же привозят бумагу, краски. Словом, появление во дворе с лошадью не вызовет никаких подозрений.
- Охрана? - спросил Петр.
- Вечером - один вахтер, ночью - трое караульных.
- Телефон?
- Имеется, но можно на улице обрезать провод.
- Когда типография отпускает заказы?
- До пяти часов вечера.
- Освещение?
- Электрическое.
- Ясно. Значит, потребуются маски…
Поблагодарив ребят, он сам проверил данные разведки, осмотрел подход к типографии, двор, место входа телефонного провода, окна. Наметил место для повозки. Продумал путь к отступлению, дорогу на явку. Все сходилось как нельзя лучше, все обещало успех.
В назначенный день все опять собрались у Калининых. Гостеприимная Александра Егоровна старалась приветить и угостить каждого. По опыту она догадалась, что у боевиков сегодня дело, и открыто болела за них, предсказывая непременную удачу.
Перед выходом Петр потребовал проверить оружие, приготовить маски. Первыми ушли разведчики. К подходу основной группы они должны еще раз все осмотреть, вывести из строя телефон, встретить возницу с лошадью. На этом их роль закончится, и они должны будут немедленно "рассыпаться".
Через полчаса выступили основные группы. День отгорел, город заполняли ранние зимние сумерки. Дул холодный северный ветер. Редкие прохожие кутались в высокие воротники и торопились поскорее добраться до жилья.
- После дела всем собраться у Калининых, - в последний раз повторил Петр. - На деле - ни одного лишнего слова. Оружие применять лишь в случае крайней необходимости Отходить каждому по своему маршруту. Всё!
На Центральной их встретили разведчики. Условный знак рукой - все в порядке, можно начинать. Хорошо! В типографский двор проникли беспрепятственно и сразу же обнаружили повозку. Литвинцев осмотрел лошадь, сани и тихо окликнул возницу.
- Ты как поставил коня, казак? Хвостом вперед поедешь? А ну, разверни немедленно!
Боевик, исполнявший роль возницы, кинулся исправлять свою оплошность, а они неслышно проскользнули к черному ходу.
Лошадиный топот и громкий скрип полозьев по мерзлому снегу, должно быть, привлекли внимание вахтера. Тот откинул запор, высунулся из дверей на улицу, чтобы узнать, в чем там дело, и тут же полетел в какую-то черную бездну, - это два передних, боевика накинули ему на голову мешок.
Теперь оружие к бою, маски на лица и - вперед!
В типографии их появление вызвало переполох. Пришлось повысить голос и объяснить, что они не бандиты и ничьих жизней им не нужно. Единственное, чего они займут у господина Соловьева, так это пудов десять типографского шрифта. Только и всего!
Собрав всех работников заведения в один угол и оставив стеречь их одного боевика, Петр повел остальных опоражнивать кассы. Через полчаса с погрузкой было закончено, и повозка отправилась по своему адресу. Отпустив группу нападения, Литвинцев вернулся в помещение, снял часового и, уходя, положил на порог нечто, что сразу же было принято всеми за бомбу.
- Вот и все, братишки, - сказал он на прощанье типографщикам. - Извините, что пришлось действовать таким вот макаром… но что поделаешь, если иначе не возьмешь? А шрифт нам очень нужен: люди вы грамотные, сами, небось, понимаете - для чего. Для доброго дела, одним словом, не во вред вам, таким же пролетариям, как и мы, совсем не во вред…
Указывая на "бомбу", виновато развел руками:
- И за эту штуку тоже извиняйте: приходится. Короче, выходить пока не советую. Вот через часик - будет в самый раз. А то - не дай бог… Прощайте.