Осторожно, посвечивая фонарями, продвигались они вдоль темного поезда. Вот и почтовый вагон, в котором под охраной солдат и кассиров-артельщиков перевозятся золото и деньги. Двери вагона открыты, часть окон выбита, в глубине вагона кто-то то ли молится, то ли тихо причитает…
- Ну, канальи!.. Ну, мерзавцы!.. Ну, висельники!.. Да я вас всех - в петлю, на каторгу, в Сибирь! Всех, всех!..
Голова и плечи Бухартовского неприятно тряслись. Обычно подтянутый, стройный, собранный, сейчас он являл собой жалкое зрелище. "Сдали нервы", - хладнокровно заключил Леонтьев и стал внимательно осматриваться вокруг.
Вот в тусклом свете фонаря появился какой-то ящик, - должно быть, в нем хранились деньги. Замок на ящике сбит, железная крышка погнута… На дне что-то белеет… Э, да это ассигнация! Рядом - на шпалах, на песке насыпи, на откосе - еще несколько таких же бумажек… Ротмистр набрал их целую пачку и так, держа перед собой, вернулся к вагону.
- Вот, можете полюбоваться, куда их? Жалкие крохи недавнего пира… Ох, скажу я вам, и попировали же здесь господа революционеры!
Полицмейстер сидел на ступеньке вагонной лесенки, уронив голову на ладони, и беззвучно раскачивался из стороны в сторону. Леонтьева он то ли не слышал, то ли слышать не желал; плечи его вздрагивали, из горла слышалось какое-то клокотанье. "Ну, этот нынче не работник, - огорченно вздохнул ротмистр, - придется распорядиться самому. И прежде всего организовать погоню…"
С приходом жандармов и солдат темный, насмерть перепуганный поезд начал понемногу оживать. В некоторых вагонах запалили фонари, из ближайших к почтовому сначала робко, затем посмелее стали выходить люди.
С головы поезда, от паровозов, отчаянно дуя в свисток, прикатилось бледное трясущееся существо в помятой железнодорожной форме. Едва не сбив с ног ротмистра и не переставая свистеть, оно наконец остановилось и огромными мутными глазами уставилось на жандармского офицера.
- Кто таков? Что надо? - гаркнул на него раздосадованный ротмистр. - Да перестаньте вы, наконец, дуть в эту свою дурацкую дудку! Это нужно было делать раньше. С языком у вас все в порядке, говорить можете?
Постепенно это странное, диковатое существо превратилось в человека и даже представилось: главный кондуктор станции Уфа Востров. Следом за ним появились машинисты, еще один кондуктор, три солдата из охраны, кучка бледных, едва живых от пережитого ужаса артельщиков…
Наскоро расспросив о примерных силах грабителей и направлении их отступления с захваченными ценностями, ротмистр подозвал вахмистра и приказал ему организовать преследование. Тот принялся собирать своих стражников, но сделать это оказалось непросто: вся команда разбрелась вдоль поезда и усиленно собирала оброненные грабителями деньги. Пришлось изрядно покричать и даже пригрозить оружием, а деньги, спешно засунутые в карманы, выгрести, как у последних базарных воришек.
Пока он занимался этими делами, толпа пассажиров окружила полицмейстера, требуя скорейшей отправки в Уфу. Бухартовский еще окончательно не пришел в себя, долго пытался что-то сказать и в конце концов махнул рукой: катитесь, мол, ко всем чертям, без вас тошно. Ротмистр доложил ему о принятых мерах и в свою очередь потребовал задержать всех, имевших какое-либо отношение к похищенным деньгам: артельщиков, стражу, кондукторов, а в Уфе - и машинистов. Тот смачно выругался и согласно кивнул:
- Делайте, Иван Алексеевич, все, что сочтете необходимым, а я вернусь с поездом в город - доложу по службе. Встретимся утром у вас в управлении…
Вскоре поезд ушел в Уфу, а Леонтьев, сопровождаемый задержанными свидетелями, направился на демский разъезд. Здесь он приказал подать себе чаю, разложил на колченогом столе бумаги и начал форменный допрос.
Первым вызвал главного кондуктора Вострова, который, как он уже знал, должен был сопровождать поезд от станции Абдулино до Уфы.
- В Абдулино вы специально выехали для встречи поезда? Это входит в ваши служебные обязанности?
- Совершенно верно, господин ротмистр. Мы всегда поступаем так, когда с поездом следует вагон с деньгами. Хлопотно, да что поделаешь: инструкция!
- Стало быть, еще в Уфе, перед выездом в Абдулино, вы уже знали, что артельщики везут деньги?
- Непременно, непременно знал-с…
- И ни с кем об этом не говорили?
- Что вы, господин ротмистр, как можно, упаси бог! Хотя об этом по службе всегда знают многие.
- Кто именно?
- Да, считай, от господина начальника станции до последнего телеграфиста. Не один год так-то возим…
- И всегда обходилось?
- Бог миловал-с. Такого, что случилось нынче, на моем веку еще не бывало.
- Прежде не бывало, а теперь и не того еще можно дождаться. В такое время живем…
Ротмистр покатал в пальцах папироску, закурил и опять склонился над столом.
- Ну а теперь, господин Востров, о том, чему вы сами были свидетелем после прохождения разъезда Дема. Все в подробностях, до мелочей, только, ради бога, без своих выводов и рекомендаций. О чем будет нужно, я спрошу сам.
Тот стал рассказывать:
- С разъезда Дема наш поезд вышел в семь часов одиннадцать минут. Пройдя с обычной скоростью - это 30-40 верст в час - небольшое расстояние, он вдруг резко остановился, чем привел всех нас в крайнее удивление. Тут же послышалась стрельба…
- Откуда стреляли, не заметили?
- Стреляли, господин ротмистр, отовсюду, вокруг всего поезда. Только не по окнам, знаете, а все вдоль вагонов. Чтоб никто, значит, выйти не мог.
- Из какого оружия, не определили?
- Все больше из револьверов, хотя в этом деле я знаток небольшой… Да и состояние, знаете, такое было… Словом, чего не знаю, того не знаю-с…
- Дальше.
- Ну, выскочил я из вагона, а они уже почтовый облепили. Крикнул им что-то, знаете, а они в меня - пулями. Пришлось вернуться в вагон. Там - переполох, крики, истерика. Что делать? Побежал по поезду. Добрался до вагона третьего класса, на площадку, а навстречу мне - один из них, с револьвером…
- Приметы! Только точно мне, без фантазий, как запомнился, - блеснул глазами ротмистр.
- Запомнил, знаете, - вконец оживая, улыбнулся кондуктор. - Прежде всего - молодой, высокий, блондин с маленькими усиками…
- Еще! Одежда?
- На голове - широкополая черная шляпа, одет в легкую черную тужурку с черным же кожаным поясом. Через плечо - тоже ремень, только узкий. С одного бока - кобур, с другой - то ли шашка, то ли тесак. Увидев меня, разбойник, видимо, интеллигент, опустил поля шляпы на лицо и направил в меня револьвер. Прежде всего он потребовал вагонный ключ. К счастью, его у меня не было. Тогда он сказал мне, что если я еще буду выбегать из поезда и свистеть в свой свисток, то его товарищи вынуждены будут меня подсечь. Так, знаете, и сказал: "подсечь"!..
- Дальше, дальше, не останавливайтесь! - подгонял ротмистр.
- Ну, что дальше-то? - на миг запнулся Востров. - Дальше… я услышал гудки паровозов, - их два наш поезд везли, - и опять вышел на площадку. В это время мимо вагона, за кустами, пробегали три разбойника. Один из них выстрелил в меня сажен этак с восьми, но промахнулся. В лицо я их не разглядел - мешали кусты и сумерки. А первого, знаете, кабы одеть в его нынешний костюм, непременно признал бы!..
- Прежде этого разбойника еще изловить нужно, - не поднимая головы, ехидно заметил ротмистр. - А вот как вам показались артельщики, господин Востров? Ничего за ними не заметили?
Кондуктор растерянно заморгал остановившимися глазами и недоуменно уставился на жандарма. Затем, сообразив, поспешил ответить:
- Артельщики как артельщики… Не в их интересах беду на себя накликать… Хотя, сами понимаете, когда такие деньги рядом, ни за кого поручиться нельзя: не святые…
Следующим был еще один кондуктор, тоже специально выезжавший на станцию Абдулино для встречи поезда № 4, - Свиязов. Леонтьев попросил его подробнее рассказать о нападении на поезд - о том, что видел и слышал лично сам. Тот согласно кивнул и торопливо заговорил:
- Прежде всего должен обратить внимание вашего благородия на тот факт, что во время разбоя слышно было много голосов. Перекликались: "Володька", "Васька", спрашивали: "Начальник здесь?" и отвечали: "Здесь". "Десятники здесь?" - "Здесь". "Охрана здесь?" - "Все на местах". Слышалось условное пересвистывание. Притаившись на площадке вагона, я видел, как саженях в пятнадцати от меня разбойники разбивали сундуки с деньгами и, разбив, опоражнивали их. Это было за кустами, поэтому лиц разглядеть не удалось. По-моему, их было человек пятьдесят…
- Так-так, господин Свиязов, - торопясь все записать, протянул ротмистр Леонтьев. - А теперь вспомните, когда вы в последний раз перед Уфой проверяли билеты?
- Где-то между Чишмами и Демой, господин ротмистр.
- Ну и что заметили? Вы же за это время успели побывать во всех вагонах, увидеть каждого пассажира. Так?
- Именно так, ваше благородие…
- Ну и что бросилось в глаза?
- Ничего особенного я тогда не заметил. Правда, обратил внимание, что четверо молодых людей, севших в Давлеканово, стояли всей группой на площадке вагона третьего класса, что возле вагона артельщиков…
- Приметы!
- Темные пиджаки или пальто, черные широкополые шляпы, у одного - фуражка…
- Дальше!
- В Белебее сел один молодой человек, чуть рябоватый, в фуражке велосипедиста, в сером пиджаке…
- Отлично! Где был, когда обходили поезд?