Уже после полутора лет службы, жизнь свела меня с начальником особого отдела. Несмотря на то, что наша часть относилась к разведке флота, в ней самой была разведка – особый отдел.
Да, все не просто в "нашем королевстве".
На все и на всех нужен глаз да глаз, никому – полного доверия.
Капитан третьего ранга, высокий, стройный, очень улыбчивый производил самые лучшие впечатления. Но как только он заговорил со мной, мне стало понятно, что "друзьями" нам не стать никогда.
Что-то сразу оттолкнуло меня. Его улыбка и юмор не внушили доверия, а наоборот – настораживали.
– Ну, что Алексей Александрович, как служба идет? Трудности, проблемы, пожелания есть? Как в новой должности служится?
– Все хорошо, – отрапортовал я, – вникаю.
– Ну, молодец. Будь здоров.
Я понял, это только начало знакомства.
О том, что это наш "особист", я узнал чуть раньше. Несколько месяцев назад случилось мне быть свидетелем одной сцены на продовольственном складе.
Я нес вахту. Офицеры получали паек, выстроившись в длинную очередь. К очереди подошел капитан третьего ранга и с усмешкой спросил:
– Кто последний?
– Последний буду я, – ответил начальник инженерной службы капитан второго ранга Гулевин. – Но вот что Вам тут делать? Вы же не наш.
– Как не Ваш, стою на всех видах довольствия, – улыбки в этот момент на его лице уже не было.
Офицеры переглянулись.
– Ну раз стоите, стойте, – ответил Гулевин.
В этот момент я и почувствовал какую-то недоброжелательность всех офицеров к вновь пришедшему. Позже, когда наши отношения с Гулевиным стали очень хорошими, а он был одним из моих непосредственных начальников, мы вернулись к этому разговору.
Я спросил:
– Отчего все офицеры были так недоброжелательны?
Гулевин ответил не сразу:
– "Они" нам не доверяют, "они" нас проверяют. Так за что нам их любить или уважать?
Мне стало понятно, кто эти "они".
После нескольких коротких встреч, произошедших как будто случайно, меня вызвали в особый отдел. Все встало на свои места.
Вызывал меня все тот же "кап три".
Кабинет особого отдела находился под лестницей, ведущей на второй этаж штаба.
Здесь никогда не горела лампочка и не было окна, поэтому это место, казалось каким-то укромным, скрытным. Специально они его что ли выбрали? Ну, хороши психологи!
Стучусь. Молчание.
– Прошу добро, – как можно четче выговариваю я, чуть надавив на ручку двери.
В кабинете послышались шаги, щелкнул замок.
– Заходи Торопов, жду тебя.
– Главстаршина Торопов по Вашему приказанию прибыл, – отчеканил я.
– Вольно. Как ты уже понял, я начальник особого отдела капитан третьего ранга Морозевич, и вызвал тебя для разговора не простого. Мне тебя рекомендовали как человека весьма грамотного, как сейчас модно говорить, политически подкованного. Да и специалист ты хороший, все хвалят. Не пьешь, не куришь. Ведь не пьешь, верно?
Он едва заметно улыбается. Видно, знал, что на прошлой неделе ребята на камбузе "жареху" устроили ночью. Это в смысле картошку пожарили, ну и бутылочку раздавили. Но ведь меня-то там не было.
– Это точно, – не моргнув и глазом, очень спокойно ответил я.
– Вот и отлично. Проходи, садись.
Он указывает на большой старый кожаный диван в середине кабинета.
Подхожу и сажусь на краешек, стараясь не издавать посторонних звуков, чего мне не удается. Диван скрипит как старая телега и норовит убежать из-под меня.
– Так вот, мне нужно, чтобы ты, как инструктор, составил для меня отчет обо всех, с кем тебе приходится заниматься. В какой физической форме боец, какие перспективы у кого на будущее. Его морально-психологические данные на твой взгляд. Как кто себя в воде ведет. Ну и так далее. Ты должен понимать, мы выполняем боевые задания, поэтому и подход у тебя к делу должен быть более чем ответственный. Ты меня понял? Справишься?
– В принципе, да. Вот только на счет психологии… Я ведь все же не психолог, поймите правильно, могу и ошибиться. Опыта маловато, да и тяготею все больше к технике, чем к людям, – попытался увильнуть я.
Морозевич этот мой нырок заметил.
– Ничего, – более настойчиво повторил он, справишься. Ну а теперь ступай, еще поговорим позже.
– Так точно, – козырнул я.
Раз о таких мелочах, как ночные вылазки годков [1] на камбуз, ему известно, должно быть известно и о процедурах приема в разведчики.
Только реакции с его стороны никакой. Если так, значит, работает определенная система, система естественного отбора. И работает она с его молчаливого согласия. Узнали бы наши матери из передачи "Служу Советскому Союзу", как их сыновей проверяют на профессиональную пригодность. Подвешивая руками к трубе под потолком в гальюне и нещадно избивая всю ночь, периодически отмачивают в ванне для мытья ног. Кто на утро в строю и не жалуется, тот остается, кто пускается в бега или ищет петлю, тот "пролетает". Не быть ему разведчиком. Да уж, это все очень отлично от того, что я видел по телевизору. У нас эту телепередачу называют – "в гостях у сказки".
Выхожу из штаба и медленно плетусь, обходя плац.
А ведь это засада, думаю я про себя. Нет, не просто засада. Это беда. Я этого делать не стану, меня уже подташнивает, а дальше будет хуже.
Теперь мне понадобится быть собранным, максимум собранности, вот мой девиз на ближайшее время. Отказаться я не могу, меня не то что с должности вышвырнут, но, скорее всего, и из части переведут, да еще куда-нибудь севернее моего родного города.
Это тебе не просто "залёт", не пьянка, не запрещенные наколки или слишком откровенное письмо любимой девушке. Это скрытое несогласие с системой. Так, ну и что там у нас есть севернее? Мыс Шмидта или Бухта Провидения. Да, перспектива интересная.
Что-то нужно решать, лишнего времени теперь у меня не будет. Оно полетит, пришла беда – открывай ворота. Чего еще мне стоит ждать?
Расслабился, брат, понравилась служба, медом показалась. Сейчас уже вечер, я напряжен и плохо соображаю. Что же, во-первых нужно расслабиться, с бедой нужно переспать ночь, так кажется, говорят, или утро вечера мудренее.
Может быть, какая-нибудь мысль придет во сне.
А решение принимать все же нужно быстро, времени у меня пара дней, не больше.
Потом отчет затребует по итогам учебы, и – привет. Пишите, мама, по новому адресу.
Поднимаюсь в казарму на второй этаж, иду по проходу. Вокруг странная тишина, годки не ржут как кони, но мирно сидят на шконках [2] , готовятся ко сну. Что-то не так, явно в роте посторонний. Проходя мимо красного уголка, вижу нашего замполита.
– Здравия желаю, товарищ капитан второго ранга, – подхожу чуть ближе, какое-то время жду движения его руки. Наедине он всегда подавал мне руку.
– Заставляете себя ждать товарищ старшина. Где это Вы ходите во вторник вечером? Или завтра утром уже не среда? И нам не докладывать о политической обстановке в мире? – нарочито серьезно говорит замполит. В его глазах я вижу скрытую иронию. – Я тебя предупреждал, что завтра командир будет присутствовать, было дело? Ты, надеюсь, готов?
Со Станиславом Сергеевичем у нас сложились очень добрые отношения, почти приятельские, и это несмотря на более чем внушительную разницу в возрасте. О званиях я просто молчу. Но я, наверное, его лучшая и единственная награда сейчас. Воспитанник, которого можно ставить в пример другим замполитам и выставлять на показные политзанятия. Я его не подведу.
Тут в моей голове молнией проскакивает план. Вот уж не знаешь, где найдешь.
– Да какие уж тут политзанятия, Станислав Сергеевич. С новыми заданиями бы справиться. Дело мне поручено ответственное. Не мне Вам объяснять, какое ответственное. Вы думаете, я в клубе был, кино смотрел или в чипке [3] пирожные трескал. Я в кабинете под лестницей был, – переходя на два тона ниже, сообщаю я и уже шепотом добавляю, – задание получал. Так что, на политзанятия у меня теперь и времени не останется.
Для замполита эта информация новость – это факт. Иронии в его глазах уже нет, серьезный вдумчивый взгляд. Он понял все мои интонации. Все мое нежелание расставаться с политинформацией, заменять ее написанием отчетов для "особистов".
– Ну что же, так или иначе, это занятие мы подготовим и проведем. А там дальше видно будет.
В тот день я поставил на кон свой единственный шанс. Сыграть на противоречиях двух своих начальников и, встав на сторону того, кто мне ближе, победить.
Политинформацию мы подготовили и провели на отлично. Командир, видно, остался весьма доволен. Уходя вместе с ним, замполит поднял вверх большой палец и подмигнул мне.
Так или иначе, это должно быть сыграло свою роль. Поскольку в особый отдел меня больше не приглашали. Встречаясь с особистом, я всегда нарочито громко его приветствовал. Реакции – ноль, как будто и не было нашего разговора.
Позже я много раз себя спрашивал, была ли это военная хитрость или малодушие, когда мне удалось избежать прямого ответа. Должен ли я был просто послать его к чертям и, оказавшись где-нибудь на Чукотке, дослуживать свой срок.
Не знаю почему, но тогда и, пожалуй, сейчас я находил себе оправдание. Надеюсь это чувство меня не покинет и в будущем.
После тех событий этот тип людей-провокаторов, стал мне знаком и даже понятен. Их задачи и поступки, необходимость среды, в которой мы жили, и, наверное, еще долго жить будем. Но и для нас самих это важно.