Тут в дверь громко и настойчиво постучали. Андрей пошел открывать. На пороге величественно, в позе королевы, с пачкой газет в руке стояла Берта Борисовна.
- Заходите,- приветливо сказал Андрей.- Хотите кофе?
- Нет, нет, и не подумаю вторгаться в ваше прелестное гнездышко,- заворковала она.- Я дико извиняюсь, но совсем позабыла вручить вам ваши газеты. Их принес почтальон. Еще рано утром. Все мои попытки… Но вы посмотрите, какие сегодня газеты! Особенно ваша "Правда". Как здесь хвалят нашего дорогого Иосифа Виссарионовича! Думаю, что вы тоже приложили к этому руку. Убейте меня, если вы не получите за это орден.
- Берта Борисовна…- смутился Андрей.
- Нет, вы только посмотрите на этого юношу! - с деланным возмущением вскричала она, обращаясь к Ларисе и жадно рассматривая ее.- Он совершенно игнорирует мою просьбу называть меня просто Бертой. Ведь мы живем с ним уже целых семь лет, да еще и с хвостиком.
- Вы имеете в виду нашу коммуналку? - поспешил уточнить Андрей, побуждая Берту Борисовну изъясняться не столь двусмысленно.
- Ну разумеется! - гремуче рассмеялась Берта Борисовна.- А что же еще?
- Присаживайтесь завтракать с нами,- предложила Лариса.
- Нет, нет, умоляю вас, нет! - запротестовала Берта Борисовна.- Я уже давно позавтракала. У меня, деточка, жесточайший режим. И жесточайшая диета. Как у прима-балерины Большого театра.
- Недаром же вы так прекрасно выглядите,- одарила ее комплиментом Лариса.
- То, что вы называете "прекрасно", так я в этом сильно сомневаюсь.- Тем не менее Берта Борисовна расцвела от похвалы, как расцветает весной мак.- Но если бы вы сказали хотя бы "прилично", я бы, так тому и быть, согласилась. Мне все говорят, что я выгляжу моложе своих лет. Будем-таки знакомы, деточка. Мое имя уже прозвучало в устах вашего милейшего супруга, у него превосходный баритон. Но вы сделаете непоправимую ошибку, если будете думать, что я не знаю вашего имени. Может, вы не поверите, так это ваши проблемы, но не далее как этой ночью я через стенку расслышала ваше имя. Я сейчас освобожу вас от своего присутствия,- пообещала Берта Борисовна.- Но перед тем как уйти, хочу вас предостеречь. Если вы до сих пор не знали, так знайте: "Лариса" - это очень красиво звучит, любая Фекла будет визжать от зависти. Но, умоляю вас, не обольщайтесь! Можете мне не верить, но до вас я знала целых трех Ларис. И последняя из них, чтоб вы знали, не какая-нибудь финтифлюшка, а сама Лариса Рейснер. Так поимейте в виду, что все трое уже аукаются с того света. Берегите себя, деточка.
Лариса поежилась от такого предсказания, а Андрей уставился на Берту Борисовну гневным взглядом.
- Но это вас не касается, будьте уверены! - заключила Берта Борисовна, видимо сообразив, что перехлестнула, и, взмахнув рукой, как это делают провожающие у вагонов отходящего поезда, обворожительно улыбнулась и удалилась, неплотно прикрыв за собой дверь.
Позавтракав, Андрей и Лариса стали просматривать свежие газеты.
- А вот и моя "Правда",- не без гордости произнес Андрей, протягивая газету Ларисе.
Лариса аккуратно разложила ее на столе.
- Господи! - с неподдельным удивлением воскликнула она.
- Что с тобой? - испуганно спросил Андрей.
- Посмотри, опять этот усатый грузин!
На первой полосе "Правды" и впрямь красовался большой портрет Сталина.
- Что же здесь удивительного? - пожал плечами Андрей.- Это же юбилейный номер.
- Но этот портрет везде и всюду преследует меня - Ее начинало знобить от волнения. - Я не провидица, но назовешь меня шарлатанкой, если через пяток лет мы не увидим этот портрет на каждом километре, на каждом доме, даже на каких-либо сараюшках.
- Ну и фантазерка,- рассмеялся Андрей.- Прочти лучше мне хотя бы то, что тебе покажется интересным.
- А тут все интересное,- немного успокаиваясь, сказала Лариса.- Одни заголовки чего стоят. Передовая - "Сталин". Почему-то без эпитетов. Масса поздравлений и приветствий.
Лариса перевернула первую страницу.
- А вот - "Сталин и партия". Автор - Каганович. "Сталин и индустриализация страны". Статья Куйбышева. Где же превосходные степени? Скромность? Ага, вот: "Твердокаменный большевик". Сочинил Серго Орджоникидзе. "Твердокаменный"! Это как же понимать? Вроде очень уж твердолобый?…
- Лариса…
- Не надо меня перебивать. Ты же сам просил прочитать самое интересное. Вот еще: "Сталин и Красная Армия". Это уже, конечно, великий полководец Клим Ворошилов. "Рулевой большевизма". Неплохая фантазия у нашего всесоюзного старосты. А я-то про него думала: в сапогах ходит, лаптем щи хлебает.
- Как хочешь, но твоя ирония слишком…
- Не переживай. Надеюсь, у Берты Борисовны нет звукозаписывающего аппарата? А вот еще: "Стальной солдат большевистской гвардии". Этот автор, уверена, переживет не одного вождя и у всех будет на хорошем счету. Анастас Микоян. И что там у вас, редакционных парней, за мозги? В каждом заголовке: "большевик", "большевика", "большевику"… А где же могучий русский язык? Все на одну колодку. Может, потому, что у вождя отец был сапожником?
- Ну как ты можешь, Ларочка…- попробовал усовестить и настроить ее на другой лад Андрей,- Не надо ерничать над святыми понятиями…
Но Лариса уже не могла остановиться:
- Святыми? Ты веришь в высокий разум? А кто же позволил этим Калининым, Кагановичам, Ворошиловым делать из своего кесаря Бога? Кто позволил им сбрасывать колокола с церквей, превращать храмы в склады утильсырья или в стойла для скота? И почему они вывешивают портреты Сталина вместо икон? Он что, успел осчастливить все человечество?
Андрей опасливо оглянулся, словно они были не одни.
- Ларочка…- Как ни старался, он не мог ожесточиться против Ларисы, хотя и был совершенно не согласен с ней, с ее страшными откровениями.- Перестань, у нас в Москве даже стены имеют уши… Прости меня. Но откуда у тебя такая неприязнь к…- Он не посмел произнести фамилии вождя. Он хотел сказать "ненависть", но вовремя нашел более мягкое слово.
- А ты сам подумай. Вся эта дикая грызня между правоверными большевиками и оппозиционерами - это же не борьба за идею. Не за то, чтобы народ глотнул хоть глоток свободы, имел хлеб насущный. Это же война за власть.
- Лариса! - ужаснулся Андрей,- А говорила, что тебе претит политика. Как ты заблуждаешься! Сталин дал клятву Ленину. Как не верить клятве?
- А вот и мое сбывшееся предсказание,- оживилась Лариса, не реагируя на слова Андрея.- Смотри! Статья "Загадка - Сталин". Подпись: "Михаил Кольцов".
И Лариса резко отодвинула от себя газету. Они не могли понять друг друга, их разделяла незримая стена. Андрей мечтал, что к нему вернется жена, которая станет его надежным другом и единомышленником, далеким от политических пристрастий, и потому сейчас встревоженно смотрел на нее.
- Скажи мне,- попросил он,- только откровенно: за кого ты? Может, за Троцкого? Или за Каменева? Или тебе мил душка Бухарин?
Не скрывая сарказма, Лариса ответила:
- А я ни за кого из них! Ни за кого!
- Так не бывает. Так просто не может быть.
- Может. Я им всем не верю. Всем. Мы что, ради них воевали в Гражданскую? Ну кто они, кто, скажи! Гении? Посланцы Бога? Да они же просто политиканы, обуреваемые дьявольским честолюбием! Бесы! Недоучившиеся семинаристы! Возомнившие о себе Бог знает что! Скажи, почему они бросили в костер революции миллионы людей? Обрекли их на муки и страдания? Почему они, решив построить на месте старого новый дом, с сатанинским вожделением взорвали фундамент?
- Лариса, это же диалектика истории! Как можно дать народу свободу, не уничтожив рабовладельцев?
- Помяни мои слова: мы задохнемся этой свободой…
Они надолго замолчали. В словах Ларисы было что-то такое, что побуждало его сомневаться в прежних своих, прочно устоявшихся убеждениях. Но он не терял надежды постепенно, шаг за шагом, разубедить ее. "В ней победили эмоции, а не строгий анализ событий,- утешал себя Андрей, и вдруг его озарило: - А может, там, в далекой казачьей станице, кто-то основательно повлиял на нее, и не без успеха. Может, притаившийся классовый враг?"
Лариса пристально смотрела на Андрея, хорошо представляя, о чем он сейчас думает. "Нет, - решилась она.- Надо сказать ему все сейчас".
Она отодвинулась от него и медленно, глухо, отделяя одно слово от другого, сказала:
- Андрей, учти, я - ясновидящая. Ты меня разлюбишь. А может, и проклянешь. Я ненавижу этого Сталина. А он пришел надолго и прочно. Это будет диктатор. И то, что творили Цезарь или Нерон, покажется детскими забавами…
- Молчи,- он закрыл ей рот ладонью.
- Нет, я скажу. Чтобы ты знал. И не строил иллюзий. Я - верующая. Крестилась в церкви. А ты атеист.
- Ну и что? Я все равно люблю тебя!
- Это еще не все. Сейчас я скажу тебе самое страшное.
Андрей впился в нее диковатым взглядом.
- А самое страшное вот что. Рядом со мной все время был один человек. Сперва в Самаре. Потом в Котляревской.
- Кто он? - едва разжал помертвевшие губы Андрей.
- Он был белым офицером.
- И где он… сейчас? - едва смог спросить Андрей.
- В Париже. Он эмигрировал. Мы расстались с ним навсегда.
- Ты… любила его?
- Я люблю только тебя. Но разве ты в это поверишь? И потому мне лучше уйти. Я приехала, чтобы в последний раз увидеть тебя и проститься с тобой. Иначе я не смогла бы жить.
Гнев, ревность, желание немедля узнать обо всем, что было у нее с этим офицером, почему она так легко предала их любовь - все это закипало в нем, он уже был готов обрушить на Ларису упреки и проклятия. Но сидел, стиснув ладонями горячую, полубезумную голову, и молчал.