В руках она держала трактат Лютера, и со своего места Кати видела его помявшийся край. Она могла даже прочесть название: "Вавилонское пленение Церкви". Внушительная фигура тети маячила перед ней, как гигантская треугольная свеча.
Охваченная страхом, Кати перестала дышать.
"Я видела много ужасных сочинений, - начала аббатиса, качая головой, - но это самое ужасное. Она потрясла трактатом, и лицо ее стало суровым. - Все вы знаете, что наш Святейший Отец, Его Святейшество папа Лев X выпустил буллу против Лютера, преступника, написавшего этот трактат. Сегодня я прочту вам несколько предложений из этой буллы".
Она с отвращением поморщилась, будто держала в руках грязный лист бумаги, и стала читать:
Восстань, Господь, и твори Свой суд. Дикий кабан напал на Твой виноградник. Восстань, Петр, и рассмотри дело Святой Римской Церкви, матери церквей, освященной твоей кровью. Восстань, Павел, ты, который своим учением и смертью освятил Церковь, чье толкование Писания подверглось нападкам. Нам трудно выразить нашу скорбь, вызванную древними ересями… ожившими в Германии. Мы унижены, потому что (Германия) всегда была в первых рядах в войне против ереси…
Тут она окинула взглядом ряды монахинь с покрытыми головами. Подобно свежим яйцам в корзине на рынке, лишенные выражения лица монахинь обратились назад. Кати нервно сжала руки.
Затем, подойдя к своей племяннице, аббатиса потрясла трактатом перед ее носом. "Теперь послушай, сестра Катерина фон Бора, - прошипела она, - и ты узнаешь, почему нельзя читать сочинения Лютера". Голос ее стал пронзительно высоким и почти сорвался. Совсем перейдя на крик, она продолжала:
Мы больше не можем терпеть змея, ползущего по ниве Господа. Книги Мартина Лютера… нужно исследовать и сжечь…
"Ты это слышала?" - потребовала она ответа, и ее голос дрожал от гнева. Пена выступила у нее на губах, когда она продолжала. "Святой Отец назвал его змеем, 3-М-Е-Е-М, - она медленно повторила это слово, - и приказал сжечь его книги. Это правильно: С-Ж-Е-Ч-Ь! И по обожженному краю этого трактата я вижу, что какой-то еретик спас его из огня. Кроме того, никто не имеет права хранить и даже читать Новый Завет Лютера. Таков указ герцога Георга! Этот ужасный трактат и все сочинения Лютера - работа дьявола".
"Это не так, - перебила ее Кати, вскакивая со своего места. - В этом трактате написана правда! Он учит тому, что чаша Господа предназначена для всех".
"И это одна из причин, по которым Святой Отец приказал сжечь его! - вмешалась аббатиса. - Когда священник благословляет хлеб и вино, они становятся настоящими телом и кровью нашего Благословенного Господа. Хлеб предназначен всем католикам, побывавшим на исповеди. Вино предназначено только священникам".
"Почему?" - голос Кати был достаточно громким, чтобы его услышали все.
"Потому что так говорит Церковь! И Церковь права. Представь, что бы произошло, если бы одна капля драгоценной Божьей крови упала бы на пол". - Аббатиса вздрогнула, закрыла глаза и покачала головой.
"Но это не соответствует Библии, - выпалила Кати. - Иисус и Павел учили, что вино предназначено для всех. Для каждого! Если вы не верите в это, прочтите "Вавилонское пленение".
Кати сознавала всю опасность, но ей нужно было сказать правду, чего бы это ей ни стоило.
Аббатиса смотрела на нее, не веря своим глазам, внезапно превратившись в подобие римской статуи.
"Ты понимаешь, что ты сказала?" - спросила она наконец, устремив гневный взор на свою племянницу.
"Да! Ни один священник не обладает силой превратить вино в кровь, а хлеб в плоть. Да, я слышала, как говорил наш священник Hoc est corpus - Сие есть тело, но эти слова никак не влияют на хлеб и вино. Именно от этих слов английские фокусники придумали свое выражение - фокус-покус!"
"Будь осторожна, сестра Катерина. Еретиков и сегодня сжигают на столбах".
"Да, я знаю. Ян Гус был сожжен заживо за то, что учил правде о чаше!"
"Замолчи, сестра Катерина! - закричала аббатиса. - Мы живем в той части Саксонии, которой правит герцог Георг, а он весьма религиозный человек. Он готовился стать священником и ненавидит ересь".
"Да, я знаю, - сказала Кати, не обращая внимания на приказ аббатисы. - Он даже приговорил к смерти человека за то, что тот помог монахине сбежать из монастыря".
"Этот человек заслужил смерть! Обеты монахини - твои обеты - даются на всю жизнь. Ты дала свои обеты в шестнадцать лет. Перед тем, как ты сделала это, я прочла тебе слова: Ecce Lex, sub qua militare vis; si potes servare, ingredere; Sis non potes, liber discede. Это так?"
"Да, это так, и слова эти значат: "Обрати внимание, это закон, по которому ты хочешь служить, если нет, ты можешь уйти". Но тогда я была слишком молода, чтобы понять их истинное значение".
Набравшись храбрости, она продолжала: "А теперь я хочу вас спросить. Если бы вы пробирались по темному тоннелю и неожиданно увидели проблеск света в конце, что бы вы сделали?"
Аббатиса смутилась, но взгляд Кати оставался твердым. Наконец она произнесла: "Я бы пошла к свету".
"Вот, - твердо продолжала Кати, - я увидела свет. Эразм показал, что Вульгата Иеронима полна ош…"
"Прежде всего, это святой Иероним, - перебила ее аббатиса, - и не смей говорить со мной об Эразме! Это презренный человек, он подобен змею в траве, - прошипела она. - Я слышала о священнике, который держит портрет Эразма на столе, чтобы плевать на него всякий раз в гневе!"
"Тем не менее Эразм показал, что учение о наказании ошибочно".
"Ступай к себе! - закричала разгневанная женщина, указывая пальцем на дверь. - Ступай вон! Вон! Вон!"
В дверях Кати остановилась, взявшись за ручку.
"Вся идея паломничества, прохождения ступеней на коленях и ношения власяницы ошибочна. Эразм доказал словами Иисуса, что…"
"Замолчи! - аббатиса оскалилась, что позволило всем монахиням увидеть недостающий зуб у нее во рту. - Ты, Катерина фон Бора, позоришь всех в этом монастыре! Мне стыдно, что я - твоя тетя. Какое счастье, что твоя мать умерла. Она была энергичной и очень чувствительной женщиной. Если бы она была еще жива, твои поступки убили бы ее!"
"Если бы моя мать была жива, я не попала бы в этот ужасный монастырь, - возразила Кати. - Я здесь только потому, что мачеха не хочет меня видеть". Чувства переполнили ее, и она стала вытирать глаза платком.
Непостижимо, но аббатиса смягчилась. "Сестра Катерина, ты можешь вернуться на свою скамью, - сказала она, заставив себя быть любезной. - Все вы не знаете, насколько опасен этот Лютер. Поскольку я обязана защищать вас от зла, я расскажу вам о нем. Один мой знакомый встречался с этим несчастным еретиком и рассказал мне о нем.
Мартин родился в семье Ханса и Маргариты Лютер в Айслебене 10 ноября 1483 года. Я запомнила эту дату, потому что через девять лет после этого Колумб открыл Новый Свет.
Дела Ханса Лютера шли успешно на рудниках. В свое время он владел шестью мастерскими.
Через год после рождения Мартина его родители переехали в Мансфелд. Ханс и Маргарита были ревностными католиками и подобающим образом воспитывали своих детей. Они все ходили к мессе, пели гимны и участвовали в процессиях. Мартин не в праве обвинять своих родителей в том, что происходит с ним теперь. Они воспитали его правильно! Мартин любил школу и преуспевал в занятиях. В молодости он не знал какой жизненный путь выбрать. Отец хотел, чтобы он стал юристом, поэтому в университете в Эрфурте Мартин изучал право.
И вот как-то жарким июльским днем, когда он возвращался в университет, посетив родителей, удар молнии бросил его на землю. Поднимаясь, он взмолился: "Святая Анна, помоги мне! Я стану монахом". Святая Анна покровительствует горнякам. В те дни Мартин Лютер был искренним. В Эрфурте было двадцать монастырей, он выбрал монастырь августинцев, поскольку он отличался строгостью.
Когда приор появился у алтаря, Мартин простерся у его ног. Тогда приор спросил: "Чего ищешь ты?"
Мартин ответил: "Божьей благодати и твоей милости".
Подняв его, приор задал обычные вопросы: "Ты женат? У тебя есть тайная болезнь? Ты крепостной?" Когда Лютер ответил отрицательно, приор описал ему все трудности монастырской жизни. Он предупредил его, что одежда в монастыре грубая, долгие часы нужно уделять молитве, поститься, довольствоваться скудной пищей, переносить унижения, прося милостыню, много работать и терпеть нищету всю жизнь.
Далее он спросил его так, как спрашивали вас: "Ты готов принять это бремя?" Мартин твердо ответил: "Да, с Божьей помощью и насколько это возможно при человеческой слабости".
Дав это обещание, Мартин вошел в соседнюю комнату. Там он сменил свою одежду на одеяние послушника. Вернувшись, он встал на одно колено, и цирюльник остриг его, оставив узкую полоску, терновый венец, по краям головы. Пока цирюльник трудился, хор пел торжественный гимн "Услышь, о Господь, наши сердечные мольбы и благослови Твоего слугу, которого во имя Твое мы облачили в одеяние монаха…"
Во время гимна Мартин Лютер простерся на полу и сложил руки в виде креста. Затем он встал, его поцеловали все монахи, и он был принят в орден.
Приор завершил церемонию посвящения, процитировав эти торжественные слова: "Претерпевший же до конца спасется".
Склонив голову набок, аббатиса спросила: "Мартина Лютера заставили стать монахом?"
"Нет", - ответили несколько человек.
"Разве не его самого следует винить в нарушении обетов?"