– Сколько нужно людей?
– Всех. Всю твою сотню. И твою, Курбан Дарваза, тоже.
– Что ищем? – спросил Мансур.
– Китайский песок.
Чокал мгновенно ожил, был перевернут, как старый, набитый пыльным хламом сундук. Вскоре к ногам эмиров были брошены несколько небольших кожаных мешков, чем-то напоминающих бурдюки для вина или кумыса. Тимур присел на корточки, развязал один из бурдюков, набрал в ладонь серо-сизого порошка, потом повернул голову в сторону стены, загораживающей дорогу, и окинул ее оценивающим взглядом.
– Песка может не хватить? – озабоченно спросил Курбан Дарваза.
– Будем надеяться, что Аллах вложил в него достаточно огня. Наше дело – выбрать правильно место, куда эти бурдюки запихнуть.
Осмотрев стену еще раз, Тимур указал, где именно нужно было ее долбить. Несколько воинов тут же отыскали тяжелые заступы и взялись за работу. Кладку явно делали не городские мастера, камни кое-как лежали друг на друге, некоторые дыры были просто забиты кусками самана.
– А что с ними будем делать? – спросил Хуссейн, кивнув в сторону Гердаб-бека и его брата, стоявших в некотором отдалении и наблюдавших за происходящим. Гердаб-бек сменил свой роскошный халат на обычный, но этого было недостаточно, чтобы смягчить праведный гнев Хуссейна.
– С ними? – прищурился Тимур.
Хуссейн грозно свел брови на переносице, крылья его носа угрожающе подергивались.
– За то, что они нас обманули, я предлагаю забрать у них все. Смотри, брат, он одел простой халат и делает вид, что даже не ел вчера. Я пошлю людей, пусть они посмотрят, что там у них в тайниках. А лучше сам схожу.
Тимур криво усмехнулся:
– Я бы предпочел их просто повесить.
– Повесить?
– Да. Но позже, а сейчас… – Тимур сделал знак Байсункару: – Приведи их. Вернее, одного, старшего.
Гердаб-бек, обливаясь холодным потом ужасающих предчувствий, приблизился.
– Ты уже знаешь, что сделал Орламиш-бек?
Великий визирь мрачно кивнул.
– Сколько у него людей?
– Очень много.
– Зачем же ты нас сюда заманил, шакал вонючий? – вспылил Хуссейн. Тимур спокойно переждал, когда утихнет гнев побратима.
– Да, зря ты нас сюда позвал. Мы не собираемся оставаться здесь навсегда. Мы могли бы перейти на службу к Орламиш-беку, потому что он человек более достойный, чем твой господин. И тем более чем ты.
Молчал великий визирь, молчал и только спрашивал себя: убьют или не убьют?
– Но поскольку мы стали причиной смерти его сына, он нас не захочет принять. Выход один: попытаться вырваться из этого горного голодного гнезда. Сейчас ты соберешь всех своих пешаварцев. Всех, кто может стоять на ногах. Кто ими командует?
– Калашахир-бек.
– Приведи его.
Великий визирь ушел, слегка пошатываясь. Непосредственная опасность отступила, но он понимал, что ненадолго.
Заступы продолжали вгрызаться в камень и саман.
– Пока тут это… – Хуссейн сделал неопределенное движение рукой, – я пойду займусь их тайниками. А то потом не будет времени.
Вновь появился великий визирь.
– Где Калашахир-бек?
– Он… объелся вчера ослятиной. Его рвет с кровью. Он скоро, наверно, умрет.
На небольшой площади у ворот медленно собирались изможденные серые тени с копьями в руках. Все, что осталось от наемного пешаварского войска.
Тимур указал на них плеткой:
– Тогда их поведешь ты.
– Я?
– Да! Мансур, дать им лошадей.
Курбан Дарваза сообщил, что дыры в основании стены готовы, можно закладывать бурдюки. Тимур пошел проверить, как это будет сделано. Ему еще ни разу не приходилось иметь дело с порохом, он даже не видел, как это делают другие. Руководствуясь пересказами из третьих уст, он принял интуитивное решение. Если провидение споспешествует ему, значит, план взрыва – его подсказка.
Мешки установили, насыпали к ним пороховые дорожки.
Тимур велел сворачивать шатры.
Прибежал Мансур и сообщил, что пешаварцы не могут сидеть на лошадях, падают. И это когда кони стоят, что будет во время атаки?
– Привязать их к седлам!
Ослабевших, обезумевших от голода людей намертво прикрутили к седлам. После этого толпу искусственных кентавров собрали на площади возле главных ворот. Два десятка всадников было выделено для того, чтобы играть роль пастухов при этом беспомощном стаде. Не дать ему разбежаться, расползтись.
Остальные воины эмиров собрались неподалеку от того места, где при помощи взрыва должен был образоваться проход. Лошадям заткнули уши, чтобы грохот их не перепугал, и уложили на землю во дворах близлежащих к заминированной стене домов.
Мансур и Байсункар стояли наготове с подожженными факелами, выжидательно глядя на Тимура. Он опять забрался на стену, чтобы поточнее определить обстановку. Прежде чем поджечь порох, он приказал отворить главные ворота и пустить вниз по извилистой дороге пешаварскую конницу. Роль, которую она должна была сыграть, была всем очевидна: отвлечь внимание людей Орламиш-бека от направления, где будет нанесен главный удар.
Хуссейн успел управиться со своими делами по очищению тайников великого визиря, и его люди торопливо заканчивали упаковку добытых ценностей.
– Так, может, все-таки повесим лукавых братьев? – спросил он Тимура.
– Делай, как считаешь нужным, – ответил Тимур, отворачиваясь.
Хуссейн пребывал в сомнении. С одной стороны, он прекрасно знал, что лучший способ избавиться от ненужных и неприятных ожиданий – это убить человека, с которым они связаны, но с другой стороны, заниматься сейчас висельными упражнениями в двух мгновениях от начинающегося жестокого боя было не совсем с руки.
Тимур подал знак, и высокие деревянные ворота Чокала стали медленно открываться. Дико скрипели заржавевшие за время осады металлические петли, пританцовывали разгоряченные кони, мотая на своих спинах изможденных воинов.
Тимуру с того места на стене, которое он занял, чтобы охватить как можно шире картину разворачивающихся событий, было отлично видно, как катится вниз по белой извилистой дороге окутанная пылью толпа всадников. Когда до засеки, устроенной людьми Орламиш-бека, оставалось всего несколько сот шагов, Тимур спустился со стены и велел Мансуру поджигать порох. Нещадно дымящие пороховые огненные дорожки устремились к стене. Эмир быстро бежал им навстречу, и как только он спрятался за выступом дувала, раздался тройной грохот. Над головами лежащих на земле людей и коней просвистели камни и ошметки какой-то строительной дряни. Не сразу удалось определить, совершил ли китайский песок то, что от него требовалось, – клубы удушливой пыли стояли в том месте, где раньше привыкли видеть стену.
Прежде чем Тимур успел что-то рассмотреть, раздались радостные крики воинов справа и слева от него – удалось! Пыль оседала, обнаруживая большой треугольный провал, за которым не было ничего, кроме бледно-синего неба. И тогда Тимур и сам закричал от радости:
– В седла!
Но выполнить эту команду было непросто. Некоторые лошади взбесились оттого, что уши им заткнули плохо, и теперь носились по усыпанной строительным мусором площади, волоча за собой упирающихся всадников, повисших на поводах.
Пыль оседала все больше, путь к спасению просматривался все отчетливее. Конница, несмотря на перенесенный громовой удар, привычно строилась, разбираясь по десяткам и сотням. И тут Тимур обратил внимание на человека, стоящего перед проломом на коленях лицом к коннице. Человек этот не просто стоял – он непрерывно и молча отбивал земные поклоны.
Мансур крикнул кому-то из нукеров:
– Эй, уберите его!
Нукер поскакал вперед, раскручивая привычным движением аркан в правой руке.
– Знаешь, кто это? – спросил Тимур у Мансура.
– Нет. Но он мешает: лошади не прыгают через человека.
– Это Шахруд-хан, властитель Сеистана.
Удивленным глазам Мансура, спокойным глазам Тимура, веселым глазам Хуссейна и множеству прочих глаз открылась такая картина: как только хан в очередной раз разогнулся после поклона, аркан охватил его шею, и через мгновение потомка Чингисхана, как мешок с соломой, волокли по замусоренной площади. Если бы Тимур был старше годами и знал латынь, он мог бы сказать: так проходит земная слава. Но времени размышлять не было. Хуссейн выскочил из строя вперед и, вырвав из ножен саблю, закричал громовым голосом:
– За мной!
Несколько десятков лошадей, конечно, переломали себе ноги. Да и дальнейшее развитие событий трудно было назвать безоблачным. Орламиш-бек не полностью поддался на уловку с пешаварской атакой. И возле взорванной стены оставил несколько сот лучников. На всякий случай. Когда стена внезапно взорвалась и бесчисленные камни посыпались им на головы, лучники опешили. Но не все и ненадолго. И вскоре, когда миновавшие пролом всадники покатились вниз с горы, огибая каменистые выступы и одиноко растущие деревья, в них полетели стрелы.
Скачка под откос опасна тем, что она приводит коня в немыслимое возбуждение, и даже трезвому и опытному всаднику трудно бывает с ним справиться. И это с одним конем, что уж тут говорить о целом конном войске!