- Ты прав, я об этом и сам подумал. Но как бы то ни было, а он мне показался надежным товарищем.
- Но только я не доверяю людям, которые слишком много страдали. А этот страдал и страдает до сих пор, - заметил повар.
- Наверное. Но только вместо того, чтобы попусту рассуждать, достал бы лучше чем прикрыть мой зад. Иначе старая Эрменгарда изнасилует меня, чего доброго.
Имбер громко рассмеялся и остановил поваренка:
- Эй, возьми ключ от моего ларя и пойди принеси мои брака и вышитый блио. Обуви у меня только одна пара и та на мне.
- Благодарю тебя, сойдет и так.
- А ты сходи за госпожой Эрменгардой - и не мешкай по дороге, - крикнул повар вдогонку своему подопечному. - Поджидая старуху, - обратился он к Филиппу и Оливье, - вы поедите и выпьете.
- Не откажемся. Эта драка вызвала у меня аппетит, - сказал юноша.
Когда Эрменгарда пришла, все трое уже сидели за столом и разделывались с жареной козлятиной, запивая ее вином.
- Мне говорили, тут раненый, а я вижу троих обжор, лопающих как поросята.
- Это мой приятель! - сказал Оливье. - Его ударили кинжалом в спину.
- Это, похоже, не очень тяжелая рана. Впрочем, дай посмотреть, милок.
Филипп обернулся.
- Бог мой! Я уже много лет врачую, перевязываю раны, зашиваю, но никогда не видела такого изуродованного лица. Кто тебя помял? Тот, кто тебя так ужасно отделал, должно быть, очень тебя ненавидел. Ты улыбаешься?.. У тебя хороший характер. Покажи свою рану… Передай мне нож, разрезать рубаху… так…
Как следует рассмотрев кинжал, подаренный Анной, Оливье протянул его старухе.
- Прекрасное оружие! Кажется, я уже видел подобную надпись, как и здесь, на лезвии. Ты знаешь, что она значит?
- Нет, я его заработал в сражении.
- Тебе повезло, что лезвие скользнуло по кости, а то бы смерть, - сказала женщина, накладывал пластырь и закрепляя его широкими повязками. - Десять дней покоя, это обязательно.
Из кошеля, висевшего на шее, Филипп достал монету. Старуха с жадностью схватила ее.
- Серебряная! Господи, ты щедрее короля. Пусть покровительствует тебе небо, - она взглянула в последний раз на покрытое шрамами лицо. - Послушай, кухарь, а ты поднесешь мне чашу вина? Или я его не заслужила?
Старуха разом опрокинула в себя чашу, наполненную до краев.
- Не скажешь, что вкусно, - произнесла она, прищелкнув языком. - Ладно, привет честной компании!
Оливье взял одежду Имбера. Мужчины продолжали молча пить. Вскорости прозвучали возвещавшие полночь двенадцать ударов. Все служители кухни уже спали на охапках соломы. Догорающий огонь давал все более слабые отсветы. Дождь прекратился, но гроза не уходила: вспышки молний следовали одна за другой, на мгновение освещая бледные лица пьющих. Раскаты грома заставляли дрожать землю.
- Надо бы сходить к королю. Он, наверное, уже искал меня, - сказал Оливье, еле ворочая языком. - Спасибо, друг, за вино и за твои брака. Я верну с лихвой…
- Я надеюсь! - сказал повар, не подняв даже головы.
Филипп встал и нерешительно огляделся.
- Пойдем со мной, - сказал юноша, - я отведу тебя в помещение для оруженосцев.
Они поднялись по лестнице, пересекли залу, где дремала стража, опершись на древки копий.
- Это комната для придворных дам.
- Королева там? - спросил Филипп так тихо, что Оливье скорее догадался, чем расслышал слова.
- Да, если она не у короля. Что с тобой? Тебе плохо? - обеспокоился трубадур, услышав стон.
- Нет, ничего.
Оливье толкнул дверь, за которой оказалось большое помещение, где стоял сильный мужской запах. Десятки мужчин лежали раздетыми прямо на прохладном полу. Оливье и Филипп перешагнули через нескольких спавших.
- Вот мои владения, - сказал любимец короля, отодвигал полог, за которым находилась высокая кровать. На ней спали, обнявшись, два юноши.
- Амори!.. Ричард!.. Ну-ка, ступайте сейчас же прочь.
Толком даже не проснувшись, юноши соскользнули с постели.
- Отдохни, а я схожу к королю.
Оставшись один, Филипп лег на бок, желая поберечь плечо. "Наконец-то я под одной крышей с ней… моя княжна спит недалеко от меня… Будь благословенна эта рана, подружившая меня с музыкантом и приблизившая к возлюбленной… Господи, я хочу лишь видеть ее и ее сына, которого она назвала моим именем…"
С этой мыслью он заснул, прижав к себе кинжал.
* * *
Солнце стояло уже высоко, когда Оливье вернулся на свою кровать. Филипп разделся и спал обнаженным. Трубадур наскоро полюбовался крепким его телом, худощавым и мускулистым, невольно сравнив его с телом короля. Оливье лишь устало вздохнул и улегся, стараясь при этом не задеть соседа. Несмотря на смех и громкие голоса оруженосцев, готовившихся заступить на службу, Оливье тотчас уснул.
Ему снилось, что Генрих ласкает его, дергает за волосы…
- Оливье… Оливье… проснись!
- Что случилось? - не открывая глаз, пробормотал трубадур.
- Оливье, вставай!
Приподнявшись, Филипп увидел седовласого человека, трясшего его товарища. У мужчины были круги под глазами, от него исходило зловонное дыхание. Человек смутно походил на короля.
- Сеньор, дайте же ему поспать, у него был вчера такой тяжелый день.
- А ты кто?! Я что-то никогда тебя не видел. Что ты делаешь здесь?
- Сплю.
- Вижу, чертова рожа… Эй, Оливье!
Наконец спящий открыл глаза.
- Сеньор?! Вы - здесь?
- Что делает этот мужчина в твоей постели?
- Он вчера спас мне жизнь. Я же говорил вам.
- Ты не сказал, что он так уродлив. Как его зовут?
- Порезанный, ваше величество, - ответил за Оливье сам Филипп, - я служу сеньору де Шони.
- Хорошо. Ты рыцарь?
- Нет еще.
- Ты спас моего нежного друга, и я благодарен тебе за это. А теперь вставай, - обратился он к Оливье.
- Государь, я…
- Не жеманься, я уже видел голых мужчин. Ну-ка, живо!
Филипп слез с кровати, стыдливо прикрыв свой напряженный член. Его вид вызвал у короля приступ нежности.
- Жаль, что такое прекрасное тело увенчано такой уродливой рожей! Если бы ты хоть отрастил волосы… Ладно, оденься - со мной на охоту поедешь.
- Сеньор, он вчера был ранен, ему нужен отдых, - сказал Оливье, обуваясь.
- Рана пустяковая, это и так видно. Небольшая охота ему не повредит. Разве я не прав? - обратился король теперь прямо к Филиппу. - Напомни-ка мне твое имя.
- Порезанный, господин.
- Ну так как, Порезанный, я прав или нет?
- Да, ваше величество, вы совершенно правы.
- Поторопимся же, олень уже с нетерпением ожидает нас. Оливье, распорядись, чтобы оседлали для твоего друга коня.
Генрих удалился, окруженный оруженосцами и молодыми придворными.
- Первый раз вижу, - сказал Оливье, - что король заинтересовался человеком, прости, но - не отличающимся красотой… Я думаю, он был поражен видом твоего хера.
- Хоть что-нибудь у меня еще осталось… Помоги-ка мне одеться, это проклятое плечо так болит.
- Старая Эрменгарда говорила, что тебе надо отдохнуть.
- Разве у меня есть выбор?
- Пожалуй, нет, - сказал Оливье, смеясь.
- Почему ты сказал королю, будто я спас тебе жизнь? Это ведь неправда.
- Ну и что? Если бы тебе пришлось спасти меня, ведь ты бы спас? А милость короля не повредит.
- Но зачем ты это сделал?
- Ты мне просто нравишься…
Филипп сделал резкое движение.
- Но вовсе не так, как ты думаешь. Просто нравишься - потому что ты не похож на других и кажешься таким же, как и я, одиноким.
- Я не очень хорошо понимаю, что ты говоришь, повтори.
- Я говорю, что предлагаю тебе свою дружбу. Поторопись, король ждет нас.
Глава восемнадцатая. Сентябрь 1052 года
Хотя лето подходило к концу, все еще стояла невыносимая жара. Урожай был хорошим, и зерно было убрано в закрома. Наконец-то Франция увидела, что призрак голода понемногу исчезает. Больше стало праздников - к великой радости знатных людей и простых вилланов. По всему королевству устраивались охоты, состязания лодок, пляски, игрища и рыцарские турниры, имевшие особенно большой успех.
Церковь неодобрительно относилась к этим языческим увеселениям и старалась сопровождать их религиозными церемониями, которые для добродушных простолюдинов делались очередным развлечением. И как было не восхищаться богатством церковного облачения, золотом, сверкавшим на одеждах епископов во время Больших месс на открытом воздухе! Также простому люду казалось, что они слышат голоса ангелов, а вовсе не обычных певчих. Новая королева и ее первенец принесли благополучие. В храмах было полно людей, пришедших поблагодарить Господа. Они призывали Божье благословение на короля и королеву.
Потребовалось все умение Бодуэна Фландрского вести переговоры и вся нежность графини Адели, чтобы Генрих дал разрешение Анне съездить в Руан, где должны были крестить сына Гийома и Матильды. Именно они просили Анну стать крестной матерью их маленького Роберта. В действительности же это очень устраивало короля: отсутствие мужа сестры и самой сестры позволяло как следует проучить Бастарда.