Свадьба была пышно отпразднована 18 апреля 1809 г. Наконец-то Екатерина надела мантию с горностаями - знак ее высочайшего происхождения. Высоко зачесанные пышные волосы были переплетены жемчужными нитями и увенчаны короной с бриллиантами и жемчугами.
- Жемчуг - к слезам, - услышала Като чей-то шепот за спиной. - Как жаль ее, такая плохая примета! Но красавица…
В зеркало Като видела стройную фигурку, в пышном платье из серебряной парчи с длинным шлейфом. Фата из тончайшей кисеи была настолько прозрачна, что ее едва можно было разглядеть, зато сквозь это облако было хорошо видно прекрасное, чуть бледное лицо с огромными синими глазами.
К алтарю любимую сестру вел сам император, жениха в парадном мундире - императрица Елизавета, во всем блеске своей обычно никем не замечаемой красоты. На этом фоне принц Ольденбургский выглядел далеко не красавцем, но это компенсировалось военной выправкой и почти королевской осанкой. Да и одухотворенное лицо жениха заставляло забыть о внешней невзрачности.
Все отметили, что решающее "да" оба молодых произнесли ясными, четкими голосами, без малейшего колебания. И что на глазах у невесты не блеснуло ни единой слезинки - хотя по старому обычаю ей положено было плакать. Но Като не была бы сама собой, если бы считалась с какими-то там обычаями. Это был ее день, и она наслаждалась каждой его минутой.
Медовый месяц и все лето молодые супруги прожили в Павловске, где для них был подготовлен Константиновский дворец, заново отремонтированный и пышно меблированный: Александр не жалел ничего для любимой сестры.
Но до свадьбы произошло еще одно событие: то ли радостное, то ли "плачевное". Даже не дожидаясь окончательного официального ответа на предложение, сделанное великой княжне Анне, Наполеон посватался к эрцгерцогине Марии-Луизе Австрийской, дочери своего недавнего противника на поле боя. И почти немедленно получил согласие.
"Австрия принесла в жертву Минотавру прекрасную телку", - сострил принц де Линь, чьи меткие высказывания мгновенно разлетались по Европе и заставляли всех смеяться. Но в данном случае русскому двору было не до смеха. Никто не желал отдать юную Анну на растерзание варвару, но разрыв, происшедший по инициативе этого же варвара, был воспринят как оскорбление.
К тому же сама Анна несколько дней ходила с красными глазами и почти утратила свою обычную жизнерадостность. Даже на пышном торжестве по случаю бракосочетания Великой княжны Екатерины и принца Георга Ольденбургского все заметили подавленный вид младшей сестры, но, к счастью, большинство приписало это обычной зависти молоденькой девушки к обряду венчания других.
Впрочем, и у других членов царской семьи особых поводов для радости не было: венчание Екатерины и Георга было, пожалуй, единственным светлом пятном в их жизни тех лет, которая вдруг понеслась, как взбесившаяся лошадь. Наполеон взял в плен папу Пия Седьмого, Наполеон обвенчался с австрийской эрцгерцогиней Марией-Луизой, войска Наполеона захватили Голландию и многие другие более мелкие германские государства.
Среди захваченных Наполеоном земель оказалось и маленькое герцогство Ольденбургское, где правил свекор Екатерины.
- Это публичное оскорбление, - воскликнул император, получив это известие, - это пощечина, нанесенная дружественной державе!
Но что он мог сделать, когда "маленький капрал" передвигал границы, по своему усмотрению, уничтожал и создавал государства, создавал и уничтожал династии? Не было такого человеческого чувства, которое могло бы изменить политические планы этого властелина. А император Александр нередко поддавался жалости, нежности, дружбе. Однако он неохотно признавал, что одновременно восхищается Наполеоном, и ненавидит его.
Сразу после свадьбы принц Георг Ольденбургский был назначен генерал- губернатором трех лучших российских губерний- Тверской, Ярославской и Новгородской. Кроме этого ему было поручено управлять путями сообщения, ибо через подвластные ему теперь губернии проходили главные речные системы - Вышневолоцкая, Тихвинская, Мариинская. Собственно говоря, других достойных "путей сообщения" в России тогда и не было.
В конце августа молодожены должны были уехать из Петербурга в Тверь, которая была избрана им для проживания. Предполагалось, что там генерал-губернатор и приступит к своим новым обязанностям, а пока по-прежнему будет проводить время в светских увеселениях двора и в обществе молодой жены. Но герцог Ольденбургский удивил всех своим поведением.
Человек долга и чести, принц Георг сразу после назначения, еще живя в Петербурге, стал с рвением исполнять свои многочисленные и непростые обязанности генерал-губернатора и главного директора ведомства путей сообщения. Он приступил к работе очень просто, без всякой помпезности. Как вспоминал впоследствии его личный секретарь, он вошел к принцу с одной запиской, а вышел со связкой бумаг; и с этого дня началась совершенно новая жизнь для принца-губернатора.
- По-моему, я вышла замуж не за принца, а за чиновника, - со смехом сказала как-то Екатерина своей наперснице, терпеливо дожидаясь супруга к ужину. - Теперь Жорж весь в бумагах и государственных делах. Светские развлечения его почти не интересуют.
- Думаю, он просто устал от них, - предположила Мария, корпя над каким-то сложным вышиванием. - А потом сказывается немецкая кровь: ваша августейшая бабушка, да упокоит Господь ее душу, каждое утро начинала с чтения государственных бумаг и прочих не слишком забавных дел. Я это прекрасно помню.
- А как ты попала к бабушке, Мари? - неожиданно спросила Екатерина. - Я как-то никогда не задумывалась над этим. Сколько себя помню, ты всегда была со мной. А что ты делала до моего рождения?
- Была чтицей у вашей августейшей бабушки, упокой господь ее душу. Она изволила считать, что я лучше всех могу это делать по-русски и по-английски.
- А откуда ты знаешь английский?
- Моя мать была англичанкой, царствие ей небесное. Папенька вывез ее из Англии, когда путешествовал в свите графини Брюс.
- Близкой подруги бабушки?
- Да. А потом графиня впала в немилость у императрицы… Нет, ваше высочество, причины я не знаю, да и никто, по-моему, не знает. Мои родители уехали вместе с ней в дальнее поместье, там я родилась, и там же скончались мои батюшка и матушка.
- Оба сразу?
- Оспа, - сухо отозвалась Мария. - Меня спасла графиня: забрала к себе и по примеру своей царственной подруги привила мне оспу от себя. Теперь это всем известно, а тогда было в новинку.
- И что потом?
- А потом графиня тяжело заболела, и перед смертью отправила меня в Петербург с письмом к императрице. Наверное, в этом письме была просьба позаботиться обо мне, так что ее императорское величество определила меня при своей особе. А потом приставила к вашей. Вот и вся моя история, ваше высочество, как видите, ничего романтичного, таинственного и даже интересного.
- А почему ты не вышла замуж?
Мария от души расхохоталась:
- Я? Бесприданница, сирота, из мелкопоместных дворян? Далеко не красавица?
- Прости, я не хотела быть бестактной. Но неужели ты никогда…
- Никогда, - уже сухо отозвалась Мари. - Когда скончалась моя покровительница графиня, я хотела постричься в монахини. Но она заставила меня поклясться, что сначала я отвезу письмо императрице. А ее величество ни о каком монастыре и слышать не хотела. Что ж, не всем служить Господу…
- Ты и сейчас хотела бы постричься в монахини?
- Ваше высочество, если нам придется расстаться, я так и сделаю.
Екатерина покачала головой:
- Ты нужна мне здесь, Мари. И всегда будешь нужна.
Вместо ответа Мария присела в глубоком реверансе.
Через несколько дней после этого разговора Екатерину Павловну пригласил к себе император, на сей раз - вместе с супругом. После первых, ни к чему не обязывающих фраз, император перешел к главному, ради чего и пригласил к себе молодую чету. Александр выразил желание, чтобы принц Ольденбургский, генерал-губернатор Новгородской, Тверской и Ярославской губернии, переехал вместе с супругой на постоянное жительство в Тверь, находящуюся в самом центре трех губерний.
В какой-то момент честолюбие Екатерины Павловны вспыхнуло: это напоминало ссылку, хоть и почетную.
- Вы хотите удалить нас от двора, ваше императорское величество? - холодно осведомилась она.
Неожиданно Александр рассмеялся.
- Маменька была права, - сказал он, все еще улыбаясь. - Она меня предупреждала.
- О чем именно? - недоуменно спросила Като.
- О вашем честолюбии, госпожа великая княгиня российская, герцогиня Ольденбургская, генерал-губернаторша. Она сказала: "Катерина будет недовольна, хотя вы, сын мой, отдаете ей самые лучшие в России губернии".
Екатерина Павловна слегка покраснела.
- Не мне, а моему супругу. И я вовсе не недовольна, просто…
- Просто считаете, что должны быть в столице, не так ли? А я мечтал о том, что вы превратите Тверь во вторую столицу, заведете там свой двор, и не будете считаться с чьим-то мнением.
- Простите меня, - вмешался доселе молчавший герцог Ольденбургский, - но я абсолютно согласен с государем. Из Твери мне легче будет следить за тем, что происходит во вверенных мне губерниях, да и не надо будет содержать армию курьеров. Подумай, душа моя, это же совершенно логично.
- Да? - растерялась Като, которой такой взгляд на вещи и в голову не приходил. - Действительно, вы совершенно правы, мой друг. Простите, что я не подумала о ваших многочисленных обязанностях…
Герцог взял руку супруги и нежно поцеловал:
- Сердце мое, ваш брат все обдумал с истинно государственной точностью. Но если вам будет не хватать блеска петербургских балов…