- Кузен Георг? - спросила Като, которая никогда не видела своего родственника лично.
- Да, дитя мое, он сын моей младшей сестры. А по отцу он принадлежит к младшей линии Готторп-Гольштейнского рода, откуда был и муж Екатерины 11 Петр III. От него титул герцога Гольштейнского перешел к Павлу Петровичу, вашему отцу и моему незабвенному супругу. Но слушайте дальше:
"Второй приехавший в Петербург принц - Леопольд Саксен-Кобургский. Он тоже наш родственник: его сестра была замужем за цесаревичем Константином Павловичем. Принцу восемнадцать лет, он - красавец с правильными чертами лица, прекрасными зелеными глазами и светло-каштановыми волосами, хорошо образован, но беден…"
- Ну этот хотя бы не такой близкий родственник, - рассеянно заметила Като.
- Ошибаетесь. Одна из четырех его сестер - супруга моего брата, Александра Вюртембергского, вашего родного дяди. Принц Леопольд - восьмой ребенок в семье, его отец, герцог Франц Саксен-Кобургский, недавно скончался. Упокой господи его душу.
- Так что предлагает мой дорогой брат?
- Его императорское величество полагает, что вам надлежит выбрать одного из этих двух вполне достойных молодых людей. Причем не откладывать этот выбор надолго, время не терпит.
- Не понимаю…
- Като, дорогое мое дитя, вам уже двадцать лет. Но дело даже не в этом.
- А в чем же?
- Александр считает, что надо раз и навсегда устранить грозящую возможность сватовства Наполеона, сославшись на то, что вы сами решили свою судьбу, повинуясь зову сердца.
- Как я могу ему повиноваться, если еще не видела ни одного из принцев?
- Завтра мы едем в Санкт-Петербург. Вы лично познакомитесь с вашими кузенами и, надеюсь, сделаете правильный выбор. Или мы по-прежнему будем жить под Дамокловым мечом возможного родства с этим исчадием революции.
- А если мой брак спровоцирует Наполеона на начало войны с Россией?
- Думаю, ваш брат знает, что делает. В любом случае, все в руках Божиих.
"Лукавит маменька, - думала Като, медленно идя по направлению к своим комнатам. - Бог-то само собой, но, думаю, тут больше зависит от моего брата. Александр не хочет рвать окончательно с Наполеоном, но и родниться с ним… Впрочем, в Париже, кажется, поняли нежелание петербургского двора связывать себя кровными узами с неравным мне по происхождению и ненавистным маменьке французским императором. Да и не до свадеб сейчас Бонапарту: говорят, его дела в Испании идут настолько скверно, что даже решение вопроса о разводе с Жозефиной пришлось на время отложить. А мне за это время - выбрать себе достойного супруга. Достойного…"
Като сама себе не желала признаваться, как больно царапнули ее слова из последнего письма Александра, когда тот еще находился в Эрфурте на очередной встрече с Наполеоном: "Могу вам сообщить самое приятное: о вас больше не думают". С одной стороны, действительно, это облегчало положение, но с другой… Как можно было не думать о ней, "красе России", признанной самой блестящей невесте в Европе?
Хотя остается еще сестра Анна, которая, конечно, еще девочка, но через год-другой вполне может считаться достигшей брачного возраста. Конечно, Анна не так красива, как она, Като, но - моложе. И, кажется, тайно влюблена в то самое "корсиканское чудовище", которое так ненавидят все остальные. Совсем недавно Като случайно увидела на столе у сестры книгу, причем не французский роман или галантные стихи, а старинное сочинение какого-то историка о дочери Ярослава Мудрого, тоже Анне.
- Ты увлеклась историей? - небрежно спросила она тогда сестру. - Почему такой древней?
Анна залилась краской и промолчала. Като бегло перелистала книгу и почти сразу же наткнулась на историю сватовства к княжне Анне французского короля.
- Ну, и чем же кончилось это сватовство? - поинтересовалась она.
- Анна стала королевой Франции, - пролепетала ее тезка, - родила двух сыновей, а старшего назвала Филиппом в честь своей первой любви в России. До тех пор французских королей этим именем не называли, а потом оно стало традиционным.
- Анна Ярославна, Анна Павловна, - задумчиво произнесла Като, пряча улыбку. - Какие интересные мысли, однако, таятся в твоей юной головке.
Анна снова покраснела и перевела разговор на какую-то другую тему. Что ж, пусть помечтает, потешиться имперскими грезами… А, может быть, и не грезами. Действительно, все в руках Божьих.
Когда вдовствующая императрица с дочерьми прибыла в Санкт-Петербург, то стало ясно: выбор перед Екатериной Павловной стоял не слишком простой. Каждый из принцев обладал своими привлекательными качествами, каждый, похоже, был достоин стать супругом "красы России", и оба явно увлеклись Великой княжной. Она же никак не могла решиться отдать предпочтение кому-то одному.
Принц Леопольд молод (на два года младше ее самой), безусловно красив, очень неглуп, но… и только. Никаких особых выдающихся качеств не заметно, разве что прекрасные манеры и умение поддержать светский разговор. Принц Георг… Красотой не блещет, но, безусловно, очень умен, обладает чувством ответственности и задатками государственного деятеля. Но куда он сможет применить эти задатки, если останется жить в России? Ведь его герцогство уже захвачено Наполеоном, а герцог-отец изгнан оттуда…
Наконец, Като решила посоветоваться с братом. Если ее сердце пока молчит, то пусть решение будет принято на основе разумных доводов политики. Возможно, Александр для себя уже сделал выбор будущего зятя, но не хочет принуждать любимую сестру и ждет, пока она сама на что-то отважится.
- Саша, - сказала она, оставшись с императором наедине, - я понимаю, что должна выйти замуж. О любви речи нет, можно говорить только о расчете. Лично мне ни одна из этих партий ничего сверхъестественного не сулит. Помоги мне. Я выйду за того, кто будет по крайней мере полезен тебе. А значит, и России.
- Совсем взрослая… - задумчиво сказал Александр, глядя на сестру. - Я рад, Като, что ты пришла ко мне с этим вопросом. Но…
- Что - но?
- Я не хочу принуждать тебя к чему бы то ни было.
- Понимаю. Но я прошу совета. А свадьба все равно состоится, нужно только решить - с кем.
- Видишь ли, Като… У нас с императрицей вряд ли будут дети. Не спорь, Бог не любит моих детей. Или слишком любит, раз забирает к себе в младенчестве.
Император замолчал, и сестра не решалась прервать это молчание. Она знала, как горько было Александру сознание того, что у него никогда не будет прямого наследника.
- Константин шарахается от перспективы царствовать, - как от чумы, - продолжил наконец, Александр, - да он и не годится для роли императора: печально, но приходится признавать, что мой брат почти сумасшедший. Николай и Михаил слишком малы, всецело находятся под влиянием вдовствующей императрицы и получают дурное воспитание. Если ты выйдешь замуж за принца Ольденбургского…
- За кузена Георга?
- Да. Другой слишком легкомыслен и молод для той роли, которая ему предназначена. Я хочу издать манифест, в котором назначу наследником твоего будущего супруга и, соответственно, ваших детей. А ты станешь российской императрицей.
Като молча сидела в кресле, пытаясь сдержать бурное сердцебиение. Вот оно: то, о чем она когда-то мечтала и к чему всегда подсознательно стремилась. Ради этого можно смириться с невзрачной внешностью супруга, с отсутствием даже намека на приязнь к нему - да с чем угодно. Да, брат отлично знал и понимал ее: на таких условиях она примет решение мгновенно. Собственно, уже приняла.
- Ты действительно хочешь издать такой манифест? - спросила она.
- Клянусь. Но обнародую не сразу, а когда народ привыкнет к твоему браку и, главное, твоему супругу. Я много беседовал с кузеном Георгом: он бесспорно очень умен, в меру тщеславен и способен составить счастье любой здравомыслящей женщины.
- Хорошо, - сказала Като, поднимаясь с кресла, - я стану герцогиней Ольденбургской. Поговорите с герцогом, пусть официально просит у маменьки моей руки. И чем скорее все произойдет, тем лучше.
Александр нежно обнял сестру и поцеловал ее в щеку:
- Ты еще станешь Екатериной Третьей, дорогая, - прошептал он. - А я, наконец, смогу сбросить с себя это постылое ярмо российского правительства и жить так, как мне нравится. Тебе не придется дожидаться моей смерти, чтобы надеть императорскую корону. Но, Като…
- Да?
- Пусть все это останется только между нами двумя. Маменьку не обязательно посвящать в эти планы, она все еще мечтает стать регентшей при одном из младших.
Екатерина Павловна медленно и молча наклонила голову в знак согласия.
Через три дня двор и аристократический Петербург был потрясен известием о том, что Великая княжна Екатерина, "краса России" согласилась стать женой принца Ольденбургского. Многих удивил не только ее выбор, но и сама поспешность, с которой был решен этот брак. А французский посол, более всех пораженный такой развязкой, писал впоследствии в своих мемуарах:
"Аристократия недовольна выбором великой княжны Екатерины принца Ольденбургского…Он всего лишь мелкий принц, пусть и близкий родственник царской семьи. Она же мечтает стать замужней дамой и, прикидывается влюбленной с досады, что другой брак, с действительно великим человеком, у нее не удался. Это будет странная пара: принц мал ростом, некрасив, худ, весь в прыщах и говорит невнятно. Рядом со своей невестой он выглядит по меньшей мере смешно. А ведь соответствие характера и личностных достоинств Екатерины Павловны полностью отвечает требованиям к достойной супруге императора. Такая жена и нужна Наполеону. Никакого сомнения, что она могла бы помочь ему окончательно упрочить свою власть и свою династию. Но судьба, точнее, родственники Великой княжны, распорядилась иначе…"